Фонарики

Красивый мерцающий свет заполнил пространство комнаты, поочерёдно играя то красными, то жёлтыми цветами. —Ну, ты посмотри, какая красота, Юрочка! А ты вот вешать не хотел. Таня сама засияла, как гирлянда: от предновогодней суеты настроение поднималось на глазах. Юра фактически никогда не праздновал Новый год. Для него это был праздник семейный, который всенепременно нужно с кем-нибудь справлять, а с кем он его проводить будет? С бумажками да кассетами? Чепуха какая-то. Но с появлением Танечки все изменилось. Для него теперь каждый день — настоящий праздник, и никаких годов ему не нужно, ни старых, ни новых. Девушка медленно отошла от подоконника, задумчиво взглянув куда-то вдаль. —Так…нам осталось только закончить с готовкой и стол накрыть. Кивает. Журналист твердо решил, что не будет загружать свою драгоценную в такой день, ей бы отдыхать побольше. Третий семестр, никак-как-никак. Лучше уж сам Юра будет нарезать салаты и соображать сырные тарелки, а Танюша изредка руководить процессом. Он до сих пор не может привыкнуть, что их теперь трое. Ну, точнее, пока ещё двое…но почти уже совсем сейчас будет на одного больше! И…это очень волнительно для самого Журналиста. Волнительно за Таню, за её самочувствие, да вообще за все… Непривычно. Юрий по обычаю грачом улетел в свои мысли, не замечая происходящего вокруг. На автомате прошёл с Таней на кухню, садясь за нарезку. В голове, будто величественные сайгаки, в диком танце бегают мысли, оживлённые мелодичным щебетом Татьяны. Из своеобразного мысленного транса его вывела она же, обеспокоенно ойкая. —Ой, Юр, подожди, ты ж не на той стороне трёшь… Действительно: только сейчас Грачевич осознал, что тёрка стоит определенно не той плоскостью, которой должна. Ну, ну как же так! Карие глаза растерянно сверлят столешницу. —Ох, Танечка, прости… Из Юры кулинар никудышный…как и хозяин, впрочем. Но он честно старается сделать все как можно лучше, по всем известным стандартам и алгоритмам, только что выходит далеко не всегда, но он искренне продолжает пытаться. Таня как раз видит его многочисленные попытки, поэтому подбадривает. —Да ничего страшного, совершенно. Мы и не заметим, как в салат положим, а там уж неважно. Кто разберет-то? Он быстро ловит её легкий настрой, внимая тепло обстановки, но в момент его взгляд снова становится серьёзным. —Танюш, ты прилечь не хочешь, нет? Не устала? Собеседница слегка нахмурилась, придя к тому самому загадочному взгляду, значение которого лишь ей одной известно. Неловкий вздох. Юрина опека грела душу, заставляла чувствовать себя не просто человеком, но человеком безумно важным и ценным, и Татьяна определённо соврёт, сказав, что ей не льстили его расспросы, но…порой его обеспокоенность могла быть слишком ярой, даже назойливой. —Юра, ты меня полчаса назад уже спрашивал. Не хочется, нет. Все со мной хорошо, не волнуйся ты так, ну. Не думаешь же ты, что чувствуя себя неладно, я не скажу тебе? Серьёзный, казалось бы тон разбавляется весёлым смехом. На момент Юрию кажется, что кухня озаряется солнцем. —Ну-у, я же… —Ты же. Ладно, продолжай бороться с горошком и картошкой, а я пока пойду фонарики вырезать. Ты же свечи купил? Журналист сдвинул брови. —Фонарики? К-какие фонарики, Т-танюш? Снова заливистый смех. —Ах, Юра, с тобой скучать не будешь. Ну, фонарики бумажные, помнишь, я тебе рассказывала? У нас дома на Новый год всегда фонарики делали, и свечи туда вставляли. Красиво-то как было…словами не передать! Особенно, если удавалось из цветной бумаги их сделать, тогда и свет от них окрашивался слегка…в общем, я тебе покажу, как сделаю первый, ты мне только свечи дай. Грачевич долго расспрашивать не стал, только лишь кивнул и достал из нижнего кухонного шкафа пару-тройку цилиндрических свечек. Спустя 10 минут Таня вернулась на кухню, держа в руке что-то странное. И бумажное. —Ты уже закончил с оливье? Какой ты у меня молодец, Юра! Я тут тоже с успехами…давай спички. Журналист протягивает подготовленный заранее коробок, неотрывно наблюдая за ловкими тонкими пальчиками. Долго соображать девушке не пришлось: работа тут несложная. Когда фитиль заискрился, Восьмиглазова задорно прошептала: —А теперь гаси свет. Момент — и в комнате не становится темно, как это ожидалось. По её стенам весёлыми зайчиками прыгают огоньки света, что выбрались из отверстий в бумажной крепости. Красиво ли это? Очень! Даже захотелось ущепнуть себя, проверяя, не застрялось ли ему в какой-нибудь волшебной сказке, полной веселья и забав. И Таня с удовольствием внимает танец огоньков: кажется, сама светится не хуже фонарика. —Ну, как тебе? Как по мне, получше любой гирлянды будет! Но свечки горят быстро, так что это не слишком долгое удовольствие, что уж… и с размером надо быть аккуратнее, бумага все-таки, и сгореть может, а там и… Думать, что должно идти после «там» не особо хотелось. Журналист по жизни разве что во сне не сталкивался со всякого рода каверзными ситуациями. Конечно, они его бодрили и делали его скучающий образ жизни более живым, но в данный момент он желал ничего иного, кроме как обычного, всем знакомого спокойствия. —Танюш, ты не беспокойся, мы ж аккуратно, правда? Всё хорошо будет, без «а там-ов». Спокойно, тихо. Гладит по предплечью. Видя, как любимая по-детски радуется такому нехитрому изобретению, готов хоть тысячью свечек закупиться, всех калибров и цветов, чтобы уж точно всем хватило. Её комфорт стоит любых средств и затрат, и конечно же временного отказа от своей безбашенной натуры в пользу педантичности. Татьяна кротко улыбнулась, аккуратно ставя новоиспечённый фонарик на подоконник. —Пора ставить стол. * * * Ещё неделю назад единогласно пришли к выводу, что праздновать начнут не позже 9, а лягут сразу после боя курантов. И Тане как-то нежелательно засиживаться ночью, она и так спит плохо, и Юре самому на следующий день предстоит разгребать работу, что он опрометчиво оставил «на год грядущий». Стол получился довольно скромным, но с другой стороны, а куда ж им двоим пиршество на сотню людей? Всё самое базовое: два салата, курица с картошкой из духовки, сырная (даже 2) и мясная тарелки, да вода с томатным соком, который в последнее время Татьяне очень по душе. Алкоголя никакого. Девушке нельзя, а сам Юра счёл дурным делом открывать бутылку подарочного ликера ради 2 рюмок. Да и в целом, он никогда особо не любил “алкогольствовать”: если напиток дорогой и вкус у него интересный, или приём разделяет дорогая сердцу дама, да ещё и в обстановке…тогда безусловно, пару стопок облагородить можно, а так…так он был совершенченски равнодушен к спиртному. Или, по крайней мере, хотел так думать. В планах было организовать время и на десерт, так что неподалеку от общих блюд стояли чайные пары, а в холодильнике дожидался своего часа торт. Ленинградский…Юра, кажется, и не пробовал его никогда. Танюша говорила, что с детства любит этот дуэт песочных коржей и крема, а Журналисту лишь оставалось улыбаться и заверять в ответ, что они его всенепременно купят. Сели. Под неразборчивый голос диктора расправляются салфетки, так бережно уложенные в причудливой форме. Запах еды заставляет почувствовать себя дома не только буквально, но и на каком-то особом глубоком, фигуральном уровне. После внимательной инспекции стола взор падает на спутницу. И ведь она сама ничуть не хуже тех фонариков и гирлянд! Пускай и одета скромно, по-домашнему, всё равно умудряется нести ту самую торжественную атмосферу, чьей тенью пахла ёлка в фойе Девятого канала и рыночные палатки в день торжества. Наверное, будь Юра менее любознательным и не зная истинного ответа на известный вопрос о вечнозелёной красавице, он всенепременно сказал бы, что зимой и летом одним цветом Татьяна. Тайна, как ей удаётся быть абсолютно всегда невероятной все ещё остаётся самой настоящей Загадкой Дыры. На душе становится действительно тепло. Когда же он в последний раз ощущал это всепоглощающее и волнующее чувство праздника?.. Ведь он даже из детства не особо помнит, как он готовился ко всему этому. Вроде и были некие подарки, ёлка там…ведь правда были, да? Можно, определенно можно покопаться в зарослях своих детских воспоминаний, но Юра это крайне не любит делать. По своим причинам. —Юрочка, ты чего такой грустный? Судя по всему, внутренняя рефлексия активно перешла во внешнюю. —Да…ничего такого, Танечка. Просто вспоминал детство. Немного. Чуть-чуть… Девушка наигранно покачала головой, точно не зная, что ответить. Юрий всё ещё оставался человеком-лабиринтом, находя выход из тупика которого она всенепременно угождала в новый, но её это не пугает. Шаг за шагом, пускай и ошибаясь, они идут друг другу навстречу, учась жить в гармонии. Не сразу, не так легко, но они найдут выход из всего. Последний будто прочувствовал ее мысли, приосанился, набираясь духу. Он разрешает призракам прошлого тревожить себя, но не сегодня. Не в праздник, не с Таней, не так безобразно внезапно. Не сегодня. Их руки нашли друг друга, пальцы долгожданно сплелись, утопая в мягкости и теплоте прикосновения. Кажется, что весь мир значит самое настоящее ничего сейчас, когда они просто рядом, озаряемые светом из бумажных поделок. Юра прочистил горло. —Знаешь, Танечка, твоя идея с фонариками так хороша!.. Красиво очень, правда. И ты, ты красива, сама по себе и среди них. В её глазах засверкали звезды. —Ты мой самый светлый и яркий фонарик.