***
Предпоследний день уходящего года завершал очередной оборот планеты Земля по своей орбите вокруг Солнца. Люди по всему миру готовились к тому, чтобы в очередной раз перевернуть календарь и встретить наступающий год с новыми надеждами и большими желаниями. А некоторые с поистине наполеоновскими планами. Странная и весьма разношерстная компашка из двух студентов, второклассника и молодой симпатичной женщины с мирно посапывающим младенцем в переноске заставляла посетителей уютной кофейни в центре Ярославля как минимум оборачиваться, а как максимум еще и подслушивать. Собирались ли они кого-то похищать или устроить диверсию — было непонятно, но жуть как интересно. Потому что обрывки фраз летающие по залу, были более чем красноречивы. — … ты приведешь его на ярмарку, а там разберемся уже по ходу дела. — Угу. Васька утвердительно кивает со всей серьезностью, на которую только способен семилетний ребенок. Тщательно и с удовольствием пережевывает круассан с шоколадом и мельком замечает, как за окном причудливо вальсируют пушистые снежинки, а истинно-новогодний мороз розовит прохожим щеки. — Ясю я возьму на себя, — с энтузиазмом и полной боевой готовностью говорит Наташа, делая глоток эспрессо. Год ГВ наконец таки подходил к своему лирическому завершению и кофе для неё нынче был приятной роскошью и спасением от хронического недосыпа. — Встряхну её по полной. Побежит куда надо как миленькая. — А я то вам на кой фиг сдался? Они меня вообще с недавних пор оба не переваривают. Это было сущей правдой. Кузнецов на самом деле даже близко не понимал каким образом его занесло в эту команду недо-героев. С Елисеем они негласно распрощались на весьма повышенных тонах еще в тот самый треклятый день, когда новость о том, что у него с Ярославой Олеговной все зашло гораздо дальше двоек, раздолбанных плазм и банального шантажа — прогремела по школе, словно гром среди ясного неба. Лопаткин тогда на редкость оказался умнее — только лишь ухмылочкой гаденькой кривил, но ни слова ни полуслова не поддакнул, хотя рожа его так и светилась желанием ляпнуть что-то пошлое и мерзкое. Впрочем, даже молчание ему не помогло остаться в каких-то минимально дружеских отношениях с Королёвым. Тот как-то резко отстранился, ощетинился и возобновлять общение ни с кем из них явно не торопился. А может и вовсе не думал об этом. — Ну, вот тебе и задачка со звёздочкой. — Иронично вскидывает брови Юля и смахивает рыжие пряди волос вылезшие из растрепанного хвостика. — И перед Ярославой Олеговной извинишься и с другом помиришься. Двух зайцев одним пальцем так сказать. — Матрешкина, я вот не пойму, ты и впрямь такая святая или ты тупо притворяешься? Тебе то со всего этого вообще какой прок? — Закрытие гештальта, принятие ситуации, мир дружба жвачка и все в таком духе. — Юля показательно загибает палец за пальцем, а затем с видом кристальной чистоты и наивности пожимает плечами. — Новый год как-никак. Кузнецов действительно ничерта не смыслил в тонкостях женской души. Матрешкина по его мнению была либо совсем тупой, либо наглухо отбитой — третьего не дано. Он в самом деле не знал ни одной девушки, которая на полном серьёзе пошла бы с условным белым флагом перемирия к бывшему парню и его нынешней пассии, которая плюсом ко всему этому была еще и старше неё почти в полтора раза. Еще и их бывшей учительницей являлась. Просто охренеть. — Метишь на должность осознанного инфоцыгана и теплое местечко в Раю? — Язвит он, скользя любопытным взглядом по лицу бывшей одноклассницы и нынешней однокурсницы. Тот факт, что они по странному стечению обстоятельств оказались в одном университете все ещё казался ему каким-то абсурдным и нелепым. — Вряд ли, — усмехается девушка. — Я не особо заслуживаю на мягкое перистое облако и нимб над головой. Не так уж я и идеальна. — Че это вдруг? Золотую школьную медаль потеряла? Или маме спокойной ночи вовремя пожелать забыла? Давай, удиви меня. — Я плюнула тебе в кофе пока ты в туалет ходил. Кузнецов давится воздухом, надпитым кофе и эмоциональной смесью из возмущения и удивления. Юля сидящая напротив — излучает поистине титаническое спокойствие. Это уже что-то новенькое. Матрешкина умеет зубоскалить! Вот это новость! Не иначе, в лесу что-то сдохло и в гробу перевернулось. — Ч-чего?! — Шутка. Кузнецов ошарашено таращится на Матрешкину. Матрешкина на Кузнецова — с плохо скрываемым весельем в глазах. Панч! Победа! Атака отбита! Васька с восхищением смотрит на них обоих и улыбается — у Елисея офигенные друзья. — Так, вернемся к нашему плану. — Наташа прерывает перепалку, показательно складывая руки в замок и мысленно добавляя себе в список «позже» пунктик проверить совместимость этих двоих по натальной карте. Просто так. Вдруг что интересное будет. — В одном месте и в одно время мы их сведём, а дальше я думаю уже и Елисей поймет что к чему. — Господи, что я здесь делаю? — Мученически простонал Кузнецов, пряча перекошенное лицо в ладонях. Перспектива помириться со школьным другом была конечно заманчива, но явно не в таком идиотском исполнении. Неизвестно чем вообще всё это закончится и какие будут последствия. В конце-концов в морду или по особо причинному месту от бывшей биологички он еще не получал. Да и не особо хотелось по правде говоря. — Помогаешь в важной миссии! — Звонко отвечает Васька, будто-бы вопрос не был риторическим и был адресован конкретно ему. — А тебе то все это зачем, мелкий? — Интересуется Кузнецов почти умилительно глядя на него, и про себя задаваясь вопросом: неужто этот пацан и впрямь настолько прикипел к Королёву? Васька тушуется и отводит внезапно потускневший взгляд куда-то в сторону. Воздух в моменте наполняется каким-то незримым стокилограммовым напряжением, от чего становится жутко неуютно. Все трое тут же замирают. — Я просто хочу чтобы мама снова улыбалась. Наташа облегченно выдыхает, а Матрешкина с Кузнецовым нервно переглядываются между собой. Ну, ради такого важного желания просто грех не постараться.***
Тридцать первое декабря отдавало мирской суетой, запахом хвои вперемешку со свежей выпечкой, мандаринами и крепким двадцатиградусным минусом на улице. Елисей впрочем всего этого не ощущал от слова совсем. Толстые звукоизоляционные стены студии не пропускали ни единого намека на новогодние праздники. Ни запахов, ни настроения, ни звуков — ни-че-го. Скрипела только ручка зажатая между пальцев и вяло елозящая по бумаге — рэп получался на редкость сопливым, словно какими-то глубоко оскорбленными чувствами пропитан, а зимняя сессия тем временем неумолимо приближалась и эта мысль честно говоря, оптимизма не добавляла ни капли. Свалить из дому чуть ли не сверкая пятками в последний день уходящего года было вынужденным, и признаться по правде — правильным решением. Валечка источающая вокруг себя флюиды счастья и новогодние вайбы ужасно мозолила глаза и действовала на нервы похуже отца, который в последнее время все чаще пытался играть в идеальную семью и не оставлял тщетных попыток вытащить сына из уныния и обожаемых четырех стен. Студия и режим «не беспокоить» на айфоне нынче были его самыми верными друзьями. Наверное, он так бы и провёл самую волшебную ночь в году здесь — утопая в тишине лопатками вжимаясь в мягкое кожаное кресло силясь слиться с ним воедино, и бесцельно таращась в потолок, если бы не одно «но» внезапно появившееся на пороге, когда близился восьмой час вечера и заканчивалась вторая половина порции пепперони с халапеньо. Едва Елисею стоит столкнуться лицом к лицу с отряхивающимся от пушистого снега Васькой, его губы тут-же растягиваются в улыбке, а внутри впервые за последнее время разливается какое-то донельзя приятное тепло. Королёв понятия не имеет каким образом Васька узнал адрес студии на которой он вечно зависает, и уж тем более он не знает почему мальчишка в праздничный вечер находится здесь, а не дома. Задать эти и другие интересующие его вопросы, к слову он так и не успевает. Васька вручает ему билет на новогоднюю ярмарку и без лишних слов вытаскивает его на заснеженную улицу подальше от тишины, тоски и социальной изоляции. И Елисей в глубине души ему за это благодарен. Не так давно он громко и пафосно осуждал отца, когда тот искал решение проблем в отношениях с Валей на дне бутылки и в бесконечном просмотре кошечек-собачек, а теперь сам же покрывается условной плесенью будто-бы не кричал на весь мир о том, что никогда не опустится до чего-то подобного. Какая ирония. Васька бодро вышагивает по протоптанной тропинке — снег скрипит под натиском его ботинок, а счастливая улыбка не сходит с лица — план работает как швейцарские часы. Елисей едва поспевая за ним идёт следом — колючий морозный воздух встречается с открытыми участками кожи на лице и оборачивается вокруг горла крепкой рукой, заставляя его всё глубже кутаться в ворот своей куртки. На пути через городской парк им встречается толпа людей окруживших компанию уличных артистов. Они танцуют в причудливых костюмах и поют под рождественские мотивы волшебной трелью льющиеся изо всех колонок. Королёв останавливается всего на мгновение, но и этого хватает чтобы ощутить всю атмосферу волшебства, от которой он так старательно пытался скрыться последние несколько дней. Он поднимает взгляд к небу усыпанному звездами и чувствует, как мысли резкие спутанные и хаотичные тут-же стихают и замолкают, прекращая прыгать из уха на плечо и стекать куда-то вниз к ногам. Когда они наконец достигают праздничной ярмарки, в глаза тут же бросается множество палаток, каток и огромная ель ехидно подмигивающая им огнями гирлянды. Кругом слышится смех, гул и оживлённые разговоры, а разнообразие курток пуховиков и шапок будто-бы и само является частью праздничных декораций. Васька рассказывает Елисею об одноклассниках, о замотанном в мишуру Генри, о новом рекорде в какой-то новомодной стрелялке и о безумном тренде в тиктоке, который они просто обязаны повторить вместе. Королёв слушает внимательно как никогда — пытается уловить хотя-бы малейшую связь между всеми этими событиями и Ясей, которую видел в последний раз месяца три назад если не больше. У них всё также был совместный бизнес, только теперь встречи акционеров проходили гораздо реже и по заранее оговоренному плану. В основном это делалось для того чтобы они с Ясей пересекались минимально, либо не пересекались вообще. Каждый из них просто пытался жить дальше: Яся по утрам наматывала круги вокруг дома в стремлении убежать от своих мыслей, а Елисей провалился в студенческие будни словно в глубокую яму и выжидал, правда чего — сам не знал. Она по прежнему отвечала за креатив, он — за деньги. Ни больше, ни меньше. — Молодой человек, вы в очереди? — Королёв возвращается в реальность в тот момент, когда к нему обращается женщина жестом руки указывая на очередь из желающих приобрести стаканчик глинтвейна. Он отрицательно качает головой и отходит в сторону. Прячет слегка замёрзшие руки в карманы и глубоко вдыхает — словно смелости набирается, а затем поворачивается к Ваське с целью разузнать о Ясе хоть что-то. Но рядом кроме случайных прохожих больше никого не видит. Елисей пытается взглядом зацепиться за любое синее пятно в толпе — куртка у Васьки именно такая. Выходит как-то скверно. Скопление людей на один квадратный метр слишком уж велико, чтобы отыскать невысокого мальчишку. Мысль о смартфоне приходит в голову только спустя двадцать минут безрезультатных поисков. Королёв нервно шарит рукой по карману в попытке нащупать гаджет и понимает — его там нет. Че за фигня? Неужели на студии забыл? Поблизости взрывается праздничная хлопушка. Конфетти золотистым дождем осыпается Елисею на голову, когда внезапно кто-то резко врезается прямо ему в грудь заставляя слегка покачнуться. В нос тут же ударяет до боли знакомый запах сандала с нотками красного сухого, а взгляд натыкается на копну смоляных кудрей. — Фак! — Вскрикивает «кто-то» и отскакивает от него словно от прокаженного. — Поймал… тебя. — Фа-ак, ты то здесь откуда?! Королёв не знает совпадение это или просто случайность, но сейчас он готов поверить и в Бога, и в инопланетян и во все дурацкие карты желаний в инстаграме. Потому что лучшего примера визуализации своих мыслей он еще не встречал. Яся стоит прямо перед ним с широко распахнутыми глазами как в тот самый день, когда она впервые появилась в школе после своего четырехмесячного отсутствия. Она дышит тяжело, рвано, так словно легкие у неё сгорают в адовом пламени от недостатка кислорода. С её обветренных покрасневших губ срываются клубочки пара, а сердце бешено колотится о ребра. Она выглядит растрепанной, взъерошенной, до чёртиков напуганной. Шапка на голове отсутствует, а пружинки волос покрыты тонким слоем инея. Елисею кажется, что он задыхается в своем слепом восхищении и помешательстве на ней. Яся несмотря на то, что так сильно скучала по нему долгого взгляда на нем не задерживает. Только головой нервно вертит по сторонам, словно глазами пытается отыскать кого-то в непроглядной толпе. — Все норм? — Лучше не придумаешь! — Заметно, — Саркастично усмехается Королёв не переставая поражаться её детскому упрямству. — Ну серьезно, потеряла кого-то? — Наташу. — Коротко и мрачно бросает Яся. — А она Ваську! Я вообще не понимаю как её угораздило потерять моего ребенка! Елисей в недоумении открывает рот… и тут же его закрывает. Сказать Ясе о том, что это он пришел сюда с Васькой и именно он его потерял как-то не решается. Хотя если подумать — ситуация вырисовывается странная до одури. Вариантов на самом деле не так уж и много: либо кто-то очень глупо пытается их разыграть, либо у Яси неожиданно объявился еще один сын. Она дергается, мельтешит, суматошно носится от одного прохожего к другому получая в ответ только растерянные выражения лиц и бессвязно-равнодушное «нет, не видели». Елисей даже на расстоянии вытянутой руки чувствует подступающую к её горлу панику. Выучить её успел досконально: и жесты и повадки, словно они как одна из множества его татуировок — клеймом выбиты на его бледной коже. Он смотрит на неё с беспокойством, с рвущимся на свободу желанием обнять, сказать что все точно «будет хорошо» — но действий никаких не предпринимает. Яся нервозностью своей искрит на все двести двадцать, только дотронься — вспыхнет и убьет, а затем стенами бетонными отгородится — было, проходили. — Спокойно, — Елисей ловит её за локоть. — Тормози. Яся вздрагивает от его прикосновения и едва ли равновесие не теряет — ноги опасно скользят по тонкой кромке льда раскатанной толпой шебутной малышни. Она ухватывается за край его ярко-красной куртки и смотрит прямо на него — всего такого понимающего, внимательного и искреннего взглядом оторопевшим, немигающим. Когда он только успел так вымахать? Чувствует как от зрительного контакта по всему телу пробегает табун мурашек. От этого ощущения не спасает ни обещание отгородится от всех этих мужиков и заняться наконец сыном и собой, ни даже пуховик служащий теплой броней между ней и этим холодным безумным миром. Елисей тянет её на себя — Яся и моргнуть то толком не успевает как оказывается заключена в кольцо его объятий. Он смыкает руки за её спиной и утыкается куда-то в шею чувствуя, как её кудри щекочут его нос, вынуждая порывисто дышать. Яся понимает — Королёв-младший так и остался для неё какой-то неразгаданной загадкой. Забавно, мальчишка которому она ставила двойки и доказывала, что он якобы не дорос еще до шантажа — был куда хитрее, умнее и многограннее некоторых взрослых. Глаза его говорят одно, действия — совсем другое. Елисей сплошной сюрприз и неожиданность — Ясе известно это, как никому другому. Когда мягкие снежные хлопья начинают сыпать еще сильнее кутая их в белое серебром переливающееся покрывало, Елисей невесомо касается губами её холодной щеки опаляя своим теплым дыханием и Яся чувствует как внутри у неё тот час всё обрывается. Ей кажется, что все её страхи рушатся, как песочные замки смываемые морскими волнами, а чувства кусочками пазла хаотично разбросанные по телу — наконец складываются воедино и обретают смысл. Она хочет что-то сказать, но слова сухим комком застревают в горле и не дают вымолвить ни единого звука. Насладиться таким долгожданным моментом близости Королёв толком и не успевает — ему будто почву кто-то резко выбивает из-под ног, когда со стороны катка и палатки со всякой новогодней дребеденью показывается их с Ясей общая пропажа в лице Васьки. Очень хитро ухмыляющегося Васьки. Елисей стреляет в него вопросительным взглядом — мальчишка салютует ему в ответ ослепительной улыбкой и пальчиком приставленным к губам «тсс, ни слова». Вопросы Хиросимой взрываются в голове Королёва, а брови еще более удивленно взмывают вверх, когда из-за Васькиного плеча появляется заинтересованное лицо Кузнецова. В плюшевых оленьих рогах. Какого… хрена? Это что вообще? Он то здесь откуда? Елисей с трудом пытается подавить вырывающийся изо рта смешок, но всё в бестолку. Что-то здесь явно не чисто. Неужели Васька специально всё это затеял чтобы их помирить? Ещё и Кузнецова приволок. Ну, пацан, ну даёт. Яся чувствует какую-то непонятную вибрацию в плече — и тут же отстраняется. — Весело тебе, Королёв? — Оскорблённо цедит она, складывая руки на груди. Елисей не отвечает. Только лишь улыбку расползающуюся по лицу тщетно пытается скрыть. Яся глядя на его довольную моську вспыхивает негодованием и снова отходит от него на безопасное расстояние — снова возводит стены. — Вот ты ржешь, а у меня между прочим проблемы! Я ребёнка найти не… Поток её гневной тирады прерывает звук нового уведомления на смартфоне. Яся поспешно вынимает устройство из небольшой сумочки и начинает читать. Королёв внимательно вглядывается в её лицо — эмоции сменяются одна за другой так быстро, что он их уловить едва ли успевает: задумчивость сменяется удивлением, а удивление — возмущением. — Да вы прикалываетесь надо мной… — Что там? — «Ваську нашла, все в порядке, веселись». — Цитирует сообщение Яся. — Это че за приколы такие?! Ты тоже в этом замешан, да?! — Не-а, — С лисьей улыбкой отвечает он. — Ну, честное слово. Я тут не причём. Яся смотрит на него со всем скептицизмом на который только способна, выражение её лица так и кричит «ага, конечно так я тебе и поверила». Она прекрасно знает, что Королевич точно не упустил бы возможности лишний раз помотать ей нервы. Елисею глубоко внутри даже малость обидно — она все еще воспринимает его как очередную серно-кислотную проблему, которая проедает дыру в пуховике и ядовитыми парами пробирается к самому позвоночнику. — Да ну вас всех нафиг, я пошла! Яся в приступе гнева разворачивается к нему спиной даже не пытаясь выяснить текущее положение дел. Ей кажется что весь мир играет в одни ворота против неё, пытаясь заставить сделать то, чего она не хочет. Или хочет, но боится. Копна её шикарных кудрей темным водопадом рассыпается по воздуху и быстро проскальзывает в поток прохожих. Она сладким миражом ускользает от нежности в его глазах унося с собой ураган, катаклизм и стихийное бедствие из собственных чувств и эмоций. Елисей загривком ощущает колюче-кусачий мороз и титаническую усталость. Если это какая-то эстафета на манер весёлых стартов в детских лагерях, то он совершенно очевидно выдохся и сходит с дистанции. — Ну, — Раздается рядом нетерпеливый голос. — Чего встал? Когда в машине говорил, что любишь её ты был куда смелее. Елисей дергается от внезапного появления Матрешкиной, словно она чёрт выпрыгнувший из табакерки. Она смотрит на него сверлящим пристальным взглядом, будто чувство вины вызвать пытается и удивляет его этим даже больше чем своим присутствием здесь. Он ни слова ни полуслова вставить не может, Юля пресекает любые попытки к коммуникации и настойчиво подталкивает его вслед за Ясей. «Потом еще спасибо скажешь, придурок» недовольно бурчит и в этот самый момент что-то в нём щёлкает. Подобно сломанному механизму в часах. Шестерёнки жалобно скрипят и запускаются посылая импульс в память: Яся во всех его мыслях и воспоминаниях неуклюже зарывается пальцами в его волосы, а он стаскивает бретельки платья в горошек с её тонкокостых плеч и губами проходится по шее — ловя её сиплый приглушённый скулёж. В реальности он задыхается в беге стараясь как можно быстрее огибать случайных прохожих и с трудом втягивая холодный воздух ноздрями. Мысли путаются, соображать получается с трудом: весь сегодняшний день от начала до конца вызывал тонну вопросов и не давал ни единого ответа. Слишком много всего. Спутанный клубок ниток с узлами вместо здравого рассудка. Елисей догоняет Ясю около детских хороводов вокруг огромной пушистой ёлки. Мерцание разноцветных гирлянд кляксами расползается по её лицу и Королёв чувствует как дыхание его сбивается в ещё более бешеный ритм, чечёткой отплясывая сердечный речитатив. Она явно всё ещё злится, но ему диаметрально пофиг. Пусть бьёт, пусть ломает — назад дороги нет. Эта новогодняя ночь станет либо их общим счастьем, либо их общей погибелью. — Ты что делаешь? Пусти! Елисей её не слушает. Только лишь ладонь крепко сжимает и тянет поближе к музыке и веселящейся толпе. Ясе хочется сопротивляться, но не выходит. Тепло исходящее от его присутствия плавит в ней лёд заскорузлыми корочками облепивший стенки сосудов. Он берёт её ладони в свои и утягивает в нелепый и абсолютно не подходящий к музыке медляк. Раз два три, раз два три — пытается вальсировать, но «в лесу родилась ёлочка» на фоне вызывает только смех. Елисей ловит её мерцающий взгляд, устремлённый прямо на него. Яся кажется, больше не злится — улыбается лишь слегка слегка, самыми краешками губ. Так, словно скрывает что действительно рада оказаться в его руках. — Ну, кайф же? — Произносит он вполголоса, так чтобы только она могла его слышать. — Кайф. Яся кивает и смотрит на его пальцы, представляя, как он дотрагивается до её губ проводя костяшками по скуле и заправляя локон за ухо. Она прикрывает глаза — всего на мгновение и закусывает щеку пытаясь сдержать наплыв эмоций. Елисей до чёртиков близко — его глаза горят предвкушением. Стоит ему склонится к ней — всего на миллиметр, губы тут же едва ощутимо касаются её холодного носа, пока она взирает на него как на самое большое чудо в своей жизни. Неверяще и ошеломлённо. — Отличный кадр! Яся отскакивает от Елисея, как только слышит жизнерадостный голос Васьки. Он вместе с Наташей, Кузнецовым и Матрешкиной стоит совсем неподалёку и держит в руках телефон в цветастом граффити чехле, направляя камеру прямо на них. Королёв ожидаемо узнаёт свой гаджет и едва ли не смеётся. Ну, Васька хитрый ты жук! Яся впрочем веселья Королевича не разделяет. Она сердито смотрит на гоп-компанию по спасению чужих отношений, в голове прикидывая какой срок ей могут впаять за убийство сразу четырёх человек, и станет ли её защищать Сапрыкин. — Это сговор! Ну, я вам сейчас… Поцелуй загорается на её губах прежде, чем она успевает закончить мысль. Елисей действует проверенным методом и конечно же не ошибается. Яся затихает, даже не сопротивляется ни капли и впечатывается ему в душу всё глубже — раз за разом, расписывая внутри все стены своим именем и вписывая себя в его жизнь окончательно и бесповоротно. — Ну вот и всё, Элси. — Драматично тянет Кузнецов откровенно наслаждаясь созерцанием столь трепетной сцены. — Теперь ты обречён получать в подарок на все праздники носки и пену для бритья. Быстро однако мы тебя потеряли. Елисей улыбается сквозь поцелуй — он не против таких подарков. Матрешкина ощутимо пихает Кузнецова в бок взглядом заставляя заткнуться. Он в ответ кривит губы почти обидчиво и ленивым взглядом мажет по её нахмуренному лицу мысленно просчитывая какие дивиденды можно получить с её нетипичного-хамского поведения. И с одного интересного компромата на телефоне. Королёв отстраняется от губ Яси, выдерживая её долгий полный разочарования взгляд. — В этом году поцелуи с языком, в следующем — кольцо и предложение. Я же не мальчик, вижу когда что-то есть. Она в ответ заливисто хохочет, разрываясь между желанием поцеловать его снова и влепить смачный подзатыльник. Яся знает, что завтра он всё-таки пожмёт руку Кузнецову в примирительном жесте, повторно извинится перед Матрешкиной и возможно даже начнет подкалывать их внезапно зародившуюся дружбу. Затем он заговорщески стукнется кулачками с Васькой и тихо поблагодарит Наташу — просто за то, что их неожиданный союз четверых помог сдвинуться всему этому с мертвой точки. Яся в своих мыслях теряется всего на какую-то жалкую секунду — от радостных криков людей отсчитывающих последние минуты до полуночи, от губ Елисея скользящих от её виска к подбородку, от потрескивания бенгальских огней со всех сторон и от ощущения чего-то невероятно правильного и вместе с тем обычного. Все происходящее наконец обретает смысл. А потом взрывается салют: громким хлопком, искры освещают их лица калейдоскопом цветов — небо загорается золотом, сиренью, зеленцой и багрянцем раскрашивая непроглядную темноту. Когда часы бьют двенадцать, ни Яся ни Елисей впервые в жизни ничего не загадывают. Потому что все что было им нужно, уже и так сбылось.