Пока часы двенадцать бьют

«За такой короткий срок старое разрушить можно, а создать новое — очень трудно. Нельзя…»

Из к/ф «Ирония судьбы, или С лёгким паром!»

Выученный наизусть кинофильм, мелкий снег за окном. Марат помогает расставить на стол наспех приготовленные салаты. Он слабо улыбается матери, когда та несет очередную тарелку с закуской, но спешит уйти из гостиной. Там было непривычно тихо и пусто. В комнате не лучше. Темно и... Тоже пусто. Суворов присаживается на край кровати. Взгляд привычно скользит по стенам, задевает заставленные полки, опускается ниже. Его постель пустует уже несколько недель, но Марат по утрам аккуратно поправляет простынь. Если бы его спросили: «зачем ты это делаешь?», он бы пожал плечами: «просто так». Каждый день его был таким. Он постоянно думал о нем, Вове. Марат прокручивал в голове их последнюю встречу у дома, когда брат так искренне, с надеждой в голосе просил его о вещах тёплых и еде. Вина гложила изнутри. А если бы он по человечески все сделал, тот бы, наверное, даже не подумал уезжать. Перекантовался бы недельку-другую где-нибудь, а там глядишь, и замяли это дело чертово. Когда он вспоминает о Вове, то в голову тенью прокрадывается она, Айгуль. Ее голубые глаза и та боль, которую он в них видел, надломленный голос. Милая Айгуленька... Светлый образ навсегда отпечатался в его памяти. Он приходит во снах, мерещится везде, где можно. Он манит, зовет, но стоит Марату сделать шаг навстречу, бесследно исчезает. Он путает, пугает, сводит с ума, но никогда не дает приблизиться. Он мучает. Суворов горько усмехается: глаза не слезятся, в горле нет того колючего комка. Просто эти мысли стали обыденностью. Без них не проходит и дня. Марат мысленно проводит параллель между прошлым Новым годом и этим, с удивлением совершает для себя открытие: все было так же. Он с отцом и матерью за тем же круглым столом, та же еда и елка, тот же телевизор и часы. Можно подумать, ничего не изменилось. Только вот на душе тяжело и непривычно холодно. Кажется, она болеет, и ее болезнь неизлечима. Он ждал Вову. В ту новогоднюю ночь перечитывал его письма, они до сих пор лежат под матрасом. Только бумажки остались, а Вова нет. Как иронично. — Марат, иди скорее к нам, — мама зовет его. Наверное, вот-вот наступит полночь. Помимо вины, он чувствует ответственность, что лежит на его плечах тяжким грузом. Ответственность — не подвести родителей. Для него это сложно. Он никогда не был поводом для радости. Может теперь, когда с бандитской жизнью покончено, он возьмется за голову? Марат плетется к родителям. Минута, что отбивают куранты, длится для него целую вечность. В какой-то момент начинает кружиться голова, тошнота подступает к горлу, становится душно. — Марат! А Марат и не слышит. Он летит по лестнице их новой пятиэтажки, как можно скорее наровя вырваться на воздух. Улица встречает его колючим морозным ветром и яркими огнями квартир. Марат замирает. Так странно быть одному в некогда любимый им праздник. Натыкаясь на свет из окон, его взгляд притягивает небо. Странно. Оно не застлано снеговыми тучами, а наоборт усыпано звездами. Необычно для этой снежной зимы. Одинокая слеза стекает по щеке Марата. Где-то там, на одной из далеких звезд, находятся дорогие ему люди, с которыми, увы, он уже никогда не встретится. Он не верит в чудеса, но почему то сейчас, пока часы бьют двенадцать, он загадывает самое сокровенное желание в надежде, что оно исполнится.