Смута

Очнулся Иван в маленькой монастырской комнате на печи. Рядом с ним хлопотала миловидная девушка лет осьмнадцати в белом сарафане и в белом платке. - Слава тебе Господи, очнулся!- трепетно воскликнула девушка, осеняя себя крестным знаменем. - Ты к... ты кто?- как будто сквозь сон спросил казак. - Меня Настасьей зовут,- сказала красавица, поправляя платок.- Я дочь отца Никифора, местного священника. Внезапно дверь открылась, и на пороге появился старый человек в рясе с седой бородой и лучистыми голубыми глазами-очевидно, отец Никифор. - Настасьюшка, обедать пора. - Иду, батюшка - Очнулся ли странник? - Очнулся, батюшка,- с придыханием сказала девушка. Старик подошёл к печке и посмотрел на Ивана. - Не хочешь ли отобедать, сын мой?- спросил Никифор по-отечески. Казацкий сын кивнул. - Пошли тогда. Все трое вышли из комнаты и подошли к столу. Иван оглядывался вокруг, и невольно почувствовал, как возвращаются воспоминания о тех славных временах, когда отец брал двенадцатилетнего Ивана с собой на верховую езду, а потом их ждала в избушке мать, приготовившая казакам обед. И внезапно из глаза Ивана выпало несколько слезинок - вспомнил казацкий сын, как погиб его отец. "Отец...",- с горечью подумалось юноше.- "Что ж ты наделал?!" После молитвы священник поставил на стол три тарелки щей, и все присутствовавшие приступили к трапезе. Иван, с трудом уняв чувства, отобедал, поблагодарил семейство и прилёг на лавку. Настасья тихо, как мышь, пошла за ним. - А вы, батюшка, кто?- кротко и осторожно спросила девушка. - Казак, сестра,- не без гордости отвечал Иван. - Казак?- с детским удивлением повторила Настасья, не видевшая доселе никого, кроме монастырских прихожан.- А бывали ли вы в дальних краях? - А то!- и юноша, усадив Настасью на лавку подле себя, поведал ей о том, как с товарищами ходил за зипунами* в земли персидские и турецкие, как потом казаки дуван дуванили* да как атамана выбирали. Девушка слушала рассказы молодого казака с таким же интересом, с каким слушают материнские сказки маленькие дети. Между тем дверь тихонько скрипнула, но ни Иван, ни Настасья этого не услышали. За дверью стоял старик Никифор, со слезами умиления глядевший на их разговор. "Ну вот и слава Богу,- прошептал монах, перекрестив молодых. Дни шли за днями. Вот уж октябрь сменился декабрём. Иван всё больше чувствовал, как любит Настасью, а Настасья - как любила Ивана. Пожилой священник уже надеялся, как обвенчает молодых, но внезапно над влюблёнными нависла чёрная туча...