Соперники

Павлова отложила ручку и снова мельком взглянула на открывшую рот Нину. Та все еще не могла отойти от шока, и Ирине трудно было решить, радоваться этому или огорчаться. Легким прикосновением она отбросила волосы назад, из-за духоты в помещении распахнула пальто и гордо проследовала в сторону ординаторской. На своем пути к собственному несчастью женщина заметила Геннадия Ильича, расположенного к ней спиной и — кто бы сомневался? — травившего очередную байку медсестре Татьяне. Ирина Алексеевна меньше всего сейчас хотела вступать с кем бы то ни было в диалог, и потому чуть ли не прижалась к стене, чтобы пройти незамеченной, однако Госпожа Удача благоволила не сосудистому хирургу. — Божечки! — Таня скрестила ладони у рта, немало озадачив этим Кривицкого, потому что пока в рассказываемой им истории ничего удивительного не происходило. Мужчина крутнул головой и заметил крадущуюся мимо Павлову, ладонью прикрывающую глаза и наивно полагающую, что ее не узнают. — Ирина Алексеевна? — неуверенно окликнул женщину голос челюстно-лицевого. Она остановилась, плечи ее понуро устремились вниз: — По паспорту это я, — приложила титанические усилия, чтобы обернуться на зов. Геннадий Ильич недоверчиво нахмурился и в два шага сократил расстояние между ними. — Вы сменили имидж? — Вашей проницательности можно позавидовать, — с издевкой, но довольно устало, бросила она, в очередной раз поправляя и без того безупречную укладку. Да, по внезапным семейным обстоятельствам Ирина теперь носила распущенные волосы. Павлов ушел. Бросил ее одну, подложил свинью, и сам оказался той еще хрюшкой… В области сердца саднило, веки тяжело давили от двух подряд бессонных ночей. Душа как пленница металась в теле женщины, воя от жестокой несправедливости, и стенания ее рвались наружу. Требовался выплеск энергии, и между тремя и четырьмя часами ночи к Ирине пришла безумная идея: отрезать часть волос, а вместе с ними — символично — предательство Николая. В парикмахерской мастер, немало удивив Павлову, посоветовал ей вернуть челку на законное место и не убирать впредь за уши, дабы не нарушить образ «деловой женщины, намеренной разбить все мужские сердца». И как понял, что она с недавних пор одинока? — А с глазами что? Ты не спала? — но Павлова проигнорировала вопрос Геннадия, так как и Татьяна подошла ближе, чтобы рассмотреть чудесные изменения. — Ирина Алексеевна, вам очень идет, — вставила свои пять копеек медсестра. — Правда же, Геннадий Ильич? Кривицкий лишь лучезарно улыбался. Ирина ответила медработникам чем-то отдаленно напоминающим благодарность и поспешила оставить их, не преминув облегченно при этом вздохнуть. В течение первой половины дня самые внимательные сотрудники отделения неотложной помощи отвешивали разнообразные комплименты женщине. В какой-то момент Павлова подумала, что Склиф, пожалуй, был приятнее Бурденко во всех отношениях и переход в новую больницу являлся единственно верным. Так она размышляла, пока шла по коридору, что был золотым путем в покои Марины Владимировны Нарочинской. Дверь приемной главврача отворилась, и оттуда выпорхнул Геннадий Ильич, чуть ли не в припрыжку направляясь к лифту. Та-а-а-ак… Неприятный осадок из-за дневного путешествия Кривицкого мучил Ирину Алексеевну довольно долго. Только работа с пациентами позволила тревоге поутихнуть, и к обеденному перерыву мысли хирурга вновь обрели утерянную легкость (какая вообще была возможна в ее состоянии). В ординаторской Павлова в сомнении крутила в руках пластмассовый чайник. Женщине хотелось выпить свежего чая, чтобы несколько взбодриться, но остатки кипяченой воды из электроприбора она намеревалась употребить с пользой. Внимание сосудистого привлекли три миниатюрных цветочных горшка, находившихся высоко на шкафу с документами. Решение созрело вмиг — и вот Ирина уже забирается на стул, встает на носочки и тянется к растениям, чтобы полить их. Сначала в ординаторскую заглянул Костя Лазарев, который, осознав, что Павлова была одна, сразу же скрылся. «Избегает, засранец», — злорадно отметила Ирина Алексеевна. Затем, как по заказу, ворвался, щелкая ручкой, Геннадий Ильич, и мимо коллеги пройти уже не смог. Он молча приблизился и положил руки на талию женщины, надежно фиксируя коллегу на стуле. В первую секунду Ирина Алексеевна не сообразила, что изменилось в ее положении. Далее — принялась аккумулировать все свои умственные способности, чтобы понять, в чем причина столь нахального действия со стороны челюстно-лицевого. Почти сразу же пришла к выводу, что поступок Кривицкого ничем обоснован не был. А раз так, Павлова выходку прощать не собиралась и потому хладнокровно пустила струйку воды на голову мужчины. — Ира! — возмущенно крикнул он, отнимая руки и утирая ими лицо. Павлова тихо рассмеялась — впервые за последние сорок восемь часов. — А нечего руки распускать! — Да кто их распускает, я же страхую тебя. Вон куда забралась, — Геннадию Ильичу пришлось насухо вытираться собственным халатом. — Обойдусь без помощников. — Ох, и трудно же с тобой, — он покачал головой и на всякий случай отошел от женщины подальше. — Я к тебе вообще тогда подходить не буду, — Кривицкий не нашел ничего лучше, чем прилечь на кровать, чтобы наградить себя заслуженным расслаблением. — Сделай одолжение. Когда Павлова заканчивала с поливкой, в ординаторскую неспешно вошел Иван Николаевич, но, заприметив женщину, бросился к ней сломя голову. Геннадий Ильич, не ожидавший подобной прыти от врача в летах, вынужден был в беспокойстве приподняться на подушке — по докторскому инстинкту. — Ирина Алексеевна, держитесь за меня, осторожнее спускайтесь, вот так, — Хромов забрал у Павловой чайник и подал свою руку, чтобы хирург оперлась на нее при спуске. — Спасибо, Иван Николаевич, — сердечно отозвалась Павлова, благополучно приземлившись. Геннадий Ильич громко и с нотками осуждения цокнул, сверля Павлову глазами, та, в свою очередь, с прищуром вглядывалась в челюстно-лицевого. Сам ведь далеко ушел, чего теперь вздыхать, если она принимает помощь от другого человека? А ничего не подозревающий Иван Николаевич глядел на Ирину, пытаясь удостовериться, что она в полном порядке, ничего не потянула и твердо стоит на полу. Эпизод разрешился благодаря приходу Куликова, который невольно послал Павловой невидимый импульс к действию: женщина направилась набирать в чайник новую воду. Сергей Анатольевич двинулся к Кривицкому, намереваясь согнать того с кровати: — Геннадий Ильич, уступите место, раз вы все равно его не по назначению используете. — Не понял вас, — лениво отозвался челюстно-лицевой, отводя внимание со спины Павловой на травматолога. — Говорю, спать хочу, уйдите с кровати, — тон Куликова становился более крутым, что мгновенно раздражило Геннадия. — Никуда я не пойду, — сердито выпалил он. Павлова включила чайник, и в воцарившейся тишине щелчок кнопки прозвучал как раскат грома. Мужчины зыркнули в сторону сосудистого, а затем вернули злобный взгляд друг другу. — Вы русского языка не понимаете? — упорствовал Сергей Анатольевич. — С вами на каком говорить нужно? Ай вонт ту слип — это по-английски, а еще по-немецки могу: ихь мехте шлафен. Ну? — Не нужно со мной так разговаривать! — осадил коллегу Кривицкий, назло делая вид, будто с еще большим удобством устраивается на подушке. — Вы чего начали-то, ребята? — не выдержал напряжения Иван Николаевич. — Сергей Анатольевич, там диван свободный, сядьте туда, — Хромов потянул Куликова за рукав. — Я хочу лечь на кровать, чтобы поспать! — травматолог осторожно выпростал руку, продолжая нависать над Кривицким. — Просто удивительно, что кое-кто этого в толк никак не возьмет! — Вы что же, на драку нарываетесь? — донельзя раздосадованный челюстно-лицевой заставил себя подняться с кровати и выпрямился перед Куликовым. — Чем обязан? Травматолог хотел было что-то ответить, но его опередила Павлова, грозно потребовав: — Сергей Анатольевич! Геннадий Ильич! Вы не на боксерском ринге, а в медицинском учреждении, ведите себя прилично! — она уперла руки в бока, по-птичьи выдвинув голову вперед. Телефон Кривицкого привлек к себе внимание присутствующих звонкой трелью, и мужчина, тыча Куликову в грудь пальцем под фразу «Мы не закончили», понесся в сторону коридора, на ходу отвечая абоненту: — Привет, как ты себя чувствуешь? А у Павловой, успевшей обратить к Сергею Анатольевичу самый порицающий взор из всего ее богатого арсенала эмоций, в голове отчего-то — она не могла себе этого объяснить — заиграл мотив знакомой песни «Когда твоя девушка больна». Вода закипела, конфликт выкипел, а осадок снова остался.

***

Вечером того же дня Павлова забежала в лифт и встретила там одиноко стоящего Кривицкого — и везет же ей всюду натыкаться на него! Хирург задумчиво бил пальцем по своей нижней губе и глядел в пол, поэтому не сразу осознал, что к нему присоединилась знакомая личность. — На первый этаж? — он сфокусировал взгляд на женщине, казалось, никак эмоционально не отреагировав на ее появление. — Угу. Лифт продолжил движение, а Кривицкий все молчал, что было на него совсем не похоже. Ирина тревожно поинтересовалась: — У тебя случилось что-то? Он отрицательно покачал головой, а затем окинул ее лицо оценивающим взором. — Я все хотел тебе сегодня сказать, что новая прическа очень тебе идет, Ир. Ты настоящая красавица, — он говорил с теплотой, но быстро отвернулся, снова глубоко задумавшись. Павлова, не избалованная комплиментами Геннадия, почувствовала вдруг, как ее сердце враз вознеслось до небес и вернулось обратно. Было чертовски приятно слышать это от него, только в искренность слов Кривицкого она верить отказывалась. Это невозможно. Так Гена Кривицкий никогда не считал и не может считать. Он элементарно изводит ее своей псевдовежливостью, вот и весь сказ. — Ты выпил? — Я на работе не пью, — скупо хмыкнул он на ее глупое предположение. Двери распахнулись, и врачи, не сговариваясь, направились в ординаторскую на общее собрание. Кривицкий галантно пропустил Павлову вперед, и Петр Викторович, уже находящийся в помещении и заприметивший пару, постарался привлечь к себе внимание сотрудников: — Вижу, все в сборе, — оживленно начал он, хлопнув в ладоши. — Друзья, нужно выручить отделение. — Ой, только не это! — разочарованно протянул Лазарев, откидываясь на спинку дивана. Брагин в знак солидарности наигранно скопировал поведение молодого врача. — Именно это! — обреченно закивал Петр Викторович. — Я, — поднял руку Хромов. Пастухов на мгновение растерялся от того факта, что волонтер выискался настолько легко. — Иван Николаевич, я удивлен, но лишних вопросов задавать не буду. Записываю, спасибо. А теперь объявление: мне необходимы добровольцы на завтрашнюю поездку в Министерство Здравоохранения. Будет большая конференция, и от нашего отделения требуется два врача, — говорить становилось труднее, так как доктора стали перешептываться между собой насчет сказанного начальником. — Коллеги, обычная конференция, только и всего. — Вы сказали, Минздрав? — неожиданно бодро заговорил Кривицкий. — Тогда я еду, Петр Викторович. — Отлично! — Пастухов чиркнул что-то в своей записной книжке. Павлова, которая и опомниться не успела, теперь взволнованно глядела на Геннадия Ильича. Какой прыткий оказался! Поедет он в Минздрав! Это ей следовало ехать туда, а никак не ему. — Петр Викторович, можно, и мне? — поспешно уточнила она. — Да нет, Ирина Алексеевна, не стоит. Двух человек достаточно. Спасибо вам, что предложили кандидатуру. Тогда завтра в десять я за вами зайду, — бросил он Хромову и Кривицкому. — Всем хорошего дня! Коллеги разошлись по своим делам, а Павлова все сидела за столом, напряженно поглаживая подбородок. За все те дни, что она работала в отделении неотложной помощи, Ирина не сомневалась, что место заведующей будет ее. Кривицкий также не беспокоил ее до поры до времени, пока не стал налаживать контакт с Нарочинской. Что он делал сегодня в ее кабинете? Почему, черт возьми, вызвался ехать завтра в Минздрав? Павловой теперь чудилось, что должность утекает как песок сквозь пальцы, и это сильно злило ее. Оставался один выход — подпортить челюстно-лицевому хирургу репутацию. Ирина Алексеевна шла к заветному кабинету, репетируя обвинительную речь. Пора было расставить все точки над i, и вытребовать чистосердечное признание Марины Владимировны. Она передумала назначать Павлову заведующей? В таком случае, пусть узнает историю о некачественной операции, когда-то проведенной Геннадием Ильичом несчастной екатеринбурженке. Прав Куликов — нужно видеть, кого ты нанимаешь на работу. Ирина была уже в приемной, когда первые сомнения в правильности собственного решения стали закрадываться в ее разгневанную голову. Но хирург решительно выпрямила спину, мысленно подбодрила себя и дернула дверную ручку: — Марина Владимировна, я войду?..