Visibility

Фейри среди людей спокойно и тихо жить не могут. Есть города, где между первыми и вторыми возник некий симбиоз — там как минимум половина населения ходит с дарами или волшебными предметами, в каких то поселениях народ плодит полукровок, где то каждый четвëртый — подменыш, где то группами промышляют людоеды. В месте где жил Оук такой шумихи не было. Никто не писал научные работы, чтобы доказать существование волшебных существ и не утверждал потом что его за это хотели похитить эльфы. Была какая то девчонка, умеющая шить удивительно красивые вещи, но она не распространялась откуда такое владение иглой взялось, а потом и вовсе уехала куда то. Будучи маленьким Оук очевидно хотел устроить шумиху сам — частенько колдовал где не требуется, творил какую то ерунду и сваливал на других, менял чужой облик себе на потеху… Одна удача — издевался он над детьми, а им как правило никто не верит. Да и Вивьен его за подобную ерунду не ругала, а Ориане они ничего из этого не рассказывали. Справедливости ради он был не таким уж плохим ребëнком, никто из человеческих детей из-за него серьёзно не пострадал, а иногда он даже читал книжки и помогал матери — с каждым годом всë больше. Потом ему исполнилось четырнадцать и случилось несколько роковых событий. Первое — от них, не вытерпев человеческого быта, съехала Ориана, а его самого начали брать в Эльфхейм на праздники. Среди фейри было неплохо, там его потихоньку начал учить фехтовать Тирнан — взрослый парень из шпионского двора, который тогда казался ему жутко нудным — там он обучился танцам и прочему веселью этого рода, попробовал вино и сырое мясо — последнее ему не понравилось. Но, когда ему предложили остаться, он категорически отказался, заявив что «мы с Виви уже купили билеты на баскетбольный матч, а во вторник я должен помогать одному мальчику рисовать стенгазету». О своëм отказе он не пожалел и в будущем. Было жаль расставаться с матерью, но им обоим так было лучше. Второе — его перевели в другой класс из-за драки в прошлом. История крайне глупая, но по сути в ссору он полез из-за девчонки, которой очевидно нравился не Оук, а тот кого он побил. Ему тоже сильно досталось, но оно того стоило. Потому что в новом классе он и познакомился с Рен. Она не напрашивалась на его внимание. В то время он любил влипать в неприятности и нравились ему девушки, которые эти неприятности обеспечивали. Рен была не из таких. До того как вырасти окончательно и стать убийственно красивой, она была закрытым и немного колким ребëнком, чересчур серьëзной для своих лет. Она была чуть старше его, заплетала светлые волосы в косу, никогда не болела и просила не сокращать еë имя. «Сурен». Оук на это лишь смеялся. Ну какая же она Сурен? Она абсолютно точно Рен, коротко и ясно, как птичка. Она вызвала в принце лишь любопытство по началу, иногда ему хотелось еë развеселить, иногда они садились вместе и иногда она напоминала ему Тирнана. Лишь по началу — шпион был скучным, потому что он взрослый и работа у него такая, а Рен видимо просто не хотела с ним дружить. Она кажется ни с кем не хотела дружить. У неë была сестра на год младше и Оук пытался подступиться через неë, но кажется девочку это лишь больше возмутило. Потом кто то рассказал принцу, будто одному мальчику обидевшему Ребекку она расцарапала лицо и больше он не пытался. Они провели лето без общества друг друга и на следующий учебный год Сурен немного изменилась. Она осталась спокойной и рассудительной, но больше не выглядела так, словно считает весь мир своим врагом. Прошло немного времени и на шутки Оука она перестала закатывать глаза и начала улыбаться. Они начали чаще садиться вместе, шли в одну команду на физкультуре, вместе обедали. У принца были хорошие отношения со всеми в классе — он перестал драться по пустякам — но проводить время с Рен ему нравилось особенно. Принц рос, а вместе с ним росла и эта симпатия. Не в том плане, что она становилась сильнее, а в том, что она менялась. Оук осознал множество вещей с возрастом. Понял, что всë вокруг него не так уж беззаботно и хорошо. Бывая в Фейриленде, он всë чаще задумывался о королевской крови, гораздо лучше овладел клинком и понял что тот же самый скучный Тирнан достоин его дружбы больше, чем все эти пьяницы и подхалимы вокруг. И вот, Сурен перестала быть симпатичным объектом любопытства. Она всë ещё обожала зиму и могла часами гулять под снегопадом или лежать в снегу, любила носить сарафаны и заплетать волосы. Они всë так же сидели вместе и играли в кости или морской бой на скучных уроках. Однако теперь он смотрел на неë иначе. Теперь он не смеялся над ней как глупый ребëнок. Он протрещал о ней все уши Вивьен. — То что мы гуляем иногда не считается, подумаешь — заявил он однажды вечером, сидя с сестрой на кухне — Я позову еë как нибудь на свидание и она согласится, вот увидишь. Вряд ли она согласилась бы. Возможно, она сочла бы его приглашение шуткой. Он не был уверен, что Сурен вообще ходит на свидания. Он не помнил, чтобы она вообще с кем то встречалась. А нет, была какая то история с парнем из другой школы, но кажется ничем хорошим она не закончилась — когда Оук спрашивал об этом, девушка мрачнела и ничего не рассказывала. У неë не было близких друзей кроме него и Ребекки, но она говорила, что ей и с ними прекрасно. А Оук в то время наткнулся на новое фейское развлечение. В лесах тоже живут фейри, но им одним скучно. И в какой то прекрасный момент принцу в окно по ночам стали прилетать камешки. Конечно он выглянул на улицу — под окнами у него стояли две фейрийки, красивые как ангелы. Только он с ними не пошëл, мало ли. Так было несколько ночей подряд. Он никому не рассказал об этом. После, неделю было тихо, а потом они начали приходить вновь. Он сдался с третьего раза, когда они начали почти в голос петь на незнакомом языке. — Пойдëм… — заулыбалась одна, когда Оук вышел на крыльцо, протягивая к нему руки — Пойдëм с нами. И он пошëл. Всю дорогу фейрийки обнимали его за руки, да кружились вокруг. Одну из них пришлось поцеловать, чтоб отстала. Они привели его в чащу, где за деревьями виднелась забитая народом полянка, и оставили. Оук не удержался от смешка, когда краем уха услышал, как тех самых девушек бранят за то, что они сюда принца затащили. Он огляделся — тут были всякого рода волшебные создания и даже смертные. Жалкий уголок мира фейри под открытым небом. Да и он был по своему чудесен — из деревянных рюмок тут и там глотали ликëр, кто то был мокрым насквозь, в углу прямо сидя на земле играли музыканты, а рядом девочку с крыльями в танце кружил мужчина с длинными красными волосами. — Эй, юноша, солнца свет, иди сюда! — крикнула какая то костлявая женщина, с ухмылкой глядя на Оука. В руках у неë лежали карты, подле сидел красноглазый красавец с зеленью в волосах, а у ног вились змеи — Мы тебе будущее предскажем! — Не стоит — принц с вежливой улыбкой качнул головой и тихонько отпихнул копытом гада, приползшего к нему. Он выпил совсем немного: ликëр на вкус оказался слишком горьким, как травяные настойки от кашля, которые он просто терпеть не мог. Неизвестно, что пьянило больше: эта густая тëмная жидкость или свобода, которую он ощущал. Юноша успел перекинуться парой фраз с самыми приятными на вид пареньками примерно его возраста и потанцевать с какой то фейрийкой, одетой в типичную одежду смертных и выделяющейся из-за этого на фоне платьев и халатов завсегдатаев этого места. Как и он сам, вероятно. То и дело кто то приходил — иногда Оук приглядывался к ним, иногда нет. Больше всего внимания привлекали те, кто привëл с собой людей, просто потому что интересно думать, явились они по своей воле или расплачиваются за неосторожность. Принц был готов поклясться — на одной смертной, судя по туманному взгляду, чары. Он не ожидал увидеть кого то знакомого. Меньше всего он хотел увидеть знакомого человека. Когда на поляну пришла Ребекка, юноша сразу узнал еë. Еë в первую очередь, а потом уже понял, что она не одна. И у него замерло сердце при виде еë сопровождающей. Она была в том же чëрном сарафане на белую рубашку, что и сегодня в школе, только вот босая и волосы стянула в хвост на затылке. Но странность была вовсе не в этом. Совершенно. Сурен была похожа на саму себя, но совсем не походила на человека. Еë кожа и волосы окрасились в оттенки синего, посветлее и потемнее, уши заострились… Да весь еë вид от того стал другим, каким то потусторонним. Каждого в этом лесу можно было сравнить с ней и никто не был с ней достаточно схож. Это открытие принца повергло в шок. Конечно, он и сам был фейри, сам скрывал свою истинную сущность и мог предполагать… Нет, не мог, глупости. Не может же он к каждому вокруг присматриваться и гадать, не окажется ли он на самом деле фейри. И всë таки, наверное в ней было достаточно странностей, чтоб задуматься над этим. Теперь ему казалось, что их можно было подвести друг к другу и соединить, как кусочки пазла, что это было очевидно. Казалось, ещё хуже ситуация стать не может, но тут она его заметила. Глаза еë остались прежними — ярко зелëными, как драгоценные камни — только сейчас в них плескался такой ужас, словно Оук на еë глазах убил пару человек. Рен быстро зашептала что то на ухо сестре, не разрывая зрительного контакта. Она не пытается незаметно исчезнуть, а в открытую заявляет что разговаривать не собирается и хочет просто уйти. Но Оуку всë равно сейчас. Как можно отпустить еë, если им столько всего нужно сказать друг другу? Видя, как он идëт в сторону девушек, она хмурится, но остаëтся на месте. Не хочет позориться на глазах у всех? Поэтому видимо она так и кривится, когда юноша случайно налетает на кого то по дороге. Очевидно пьяный фейри, столкнувшийся с ним, быстро уходит, бормоча извинения на «ваше высочество». Оук готов проклясть его на месте. Она услышала. Возможно, она злится, но он не в состоянии понять наверняка — ему словно заново приходится учиться угадывать эмоции на еë изменившемся лице. — Рен… — Да, мой принц? Она произносит это так ядовито, так выделяет это обращение. — Ты тоже врала мне! — он сразу пытается отбиться, сделать еë виноватой, хоть и понимает, что не должен так поступать. Привычка, он делал так всегда, ругаясь со своей семьёй, но Рен этого не заслужила. — Это… другое — к еë щекам приливает кровь и они приобретают неестественный бледно-фиолетовый оттенок вместо розового. — Ну пожалуйста, Рен! Пожалуйста, давай поговорим. — пусть он понятия не имеет, что говорить. Ему извиниться? Рассказать всë так, словно он давно собирался ей открыться просто не знал как? Добавить столько подробностей, чтобы она забыла о том, что он обманывал еë? Только вот Рен не забудет, если сама не захочет. Ещё до того, как она успеет ответить, Оук понимает — никакого разговора не будет. Он, не подумав, тянет к ней руки, а она делает шаг назад, на ощупь хватается на край футболки Ребекки. Та смотрит на него почти с пониманием, но не без предупреждения. — Я не хочу — торопливо говорит Сурен, в еë голосе несмотря на эту суетливость и желание убежать слышится сталь, непреклонность — Мне жаль. Пока. Оук не успевает ничего крикнуть вслед и ему хватает совести не гнаться за ними. *** В этот раз он пришëл именно из-за неë. Прошло три дня и с той их встречи, а она ни разу не общалась с ним в школе. Ладно, не то чтобы она тотально игнорировала Оука, он сам к ней и не подходил, вряд ли она бы отказала ему в беседе, но в классе она всë время как-то затравленно поглядывала на него, словно только и умоляла не приближаться. Он уважил эту немую просьбу, но долго так не продержался. Что бы она себе не надумала он хочет с ней поговорить. Однако, он не нашëл еë на поляне среди танцующих и пьющих вино. Может она перестала ходить сюда лишь бы только не встретить его вновь? Эта мысль вызывала в нëм лëгкую обиду. Ему казалось, что никогда раньше он не влюблялся так сильно как в этот раз. Он был бы готов одарить еë сокровищами или пролить за неë кровь на поединке, но для этого надо хотя бы добиться встречи с ней. Несколько фейри узнали его, кликнули по титулу, кто то опускался в поклон, а Оук всë спрашивал про «девушку с небесной кожей и синими как анагаллис волосами». И наконец настал момент, когда чья то ветвистая рука указала за границу поляны в сторону терновых кустов. Сурен обнаружилась за ними, сидящая на поваленном дереве и смотрящая на звëзды. Сегодня на ней не было рубашки со школьным сарафаном, лишь белая майка с шортами и пришла на шабаш она в одиночестве — Реббеки не было ни на поляне, ни здесь. Наверное она хотела побыть одна и думала о чëм то своëм, но счастью от одного только еë вида не было предела и Оук шагнул ближе. Услышав это, девушка отмерла и обернулась. Нельзя было описать словами тот взгляд, которым она его одарила. Она была совсем немного удивлена его приходом, но явно ему не обрадовалась. Рен словно в ту же секунду была готова сорваться с места и убежать. — Можно составить тебе компанию? — принц старается извиниться без слов, сложив губы в добрую улыбку и девушка медленно кивает. Юноша садится рядом и видит что в руке она сжимает парочку ромашек. Говорить фейрийка явно не хочет. Оук внимательно наблюдает как еë пальцы, задумчиво перебирающие цветы вдруг начинают переплетать стебли между собой. Если до этого она выглядела печальной, то теперь еë лицо выражало крайнюю сосредоточенность. Рен забавно хмурила брови, когда петля выходила несимпатично или выяснялось что стебель слишком тонкий или недостаточно длинный, замирала на пару секунд, косясь на юношу, и продолжала. Он мог бы смотреть на это вечность. — Ты не похожа на человека, который плетëт венки — он беззлобно усмехается, подпирая голову рукой. Девушка вновь замирает, но уже как-то по иному и когда уголки еë губ чуть дëргаются вверх, он может разглядеть в этом волшебном существе свою прежнюю Рен. — Я не умела раньше. Меня научили здесь — в голосе фейрийки слышится нежность, а принцу даже жаль что она по сути предназначена не для него. Он терпеливо ждëт пока она завершает свой венок и перевязывает конец травинкой. Цветы в нëм белые да красные, но есть и какие то безымянные зелëные сорняки, молодые веточки, словом — всë что нашлось у еë ног. Сурен вдруг тихо вздыхает, рассматривая своë творение и помедлив, тянется к юноше. Не задумываясь, он тут же поддаëтся вперëд, невольно опуская взгляд на еë губы, но она отстраняется как только возлагает цветочное кольцо на кудрявую голову. Улыбка сама собой расползается по лицу. Оуку кажется, что это незамысловатое украшение будет для него дороже любого золотого венца, который только может побывать на нëм. Но Рен продолжает печалиться о чëм то. Она больше не смотрит на него, а оборачивается назад, туда где мелькают костры, пляшут босые ноги и смеются прекрасные бессмертные создания. Такие же как они. — Я хочу к ним. Девушка сразу хмурится и отворачивается, можно подумать, что эта фраза как-то случайно сорвалась с еë уст. Что творится в еë душе? Как вытравить из неë одиночество и заставить улыбаться, показав хотя бы кончики острых зубов? — Так в чëм проблема? Пойдëм к ним, м — юноша протягивает раскрытую ладонь. Он мог бы провести еë под чужие взгляды сквозь терновник как настоящий принц на бал, пускай Рен и не в платье, а в летних шортах, да и на поляне танцуют далеко не вальс. Но она отрицательно качает головой. — Не в этом смысле… — фейрийка дëргается, словно несмотря на это хочет вложить свою руку в чужую, но останавливает себя. На еë лице ужасно сложное выражение, означающее что ей одновременно и хочется сказать что то важное, но и слишком трудно подобрать слова — Мне нравится здесь. Я люблю своих… родителей. И Ребекку. Мне кажется отвратительным этот облик — она даже морщится — Но… Я всегда возвращаюсь сюда. Здесь я чувствую себя естественно, как нигде больше. У тебя не было такого? Оук неожиданно теряется, когда она спрашивает его, заглядывает прямо в глаза, но изо всех сил пытается задуматься на этим. Было. Он был уверен, что не станет скучать по Эльфхейму, что он перестал быть родным для него и он хочет как можно дольше быть не тем, кем является на самом деле. Но иногда, общаясь с себе подобными, которые узнают в нëм принца, внутри что то тоскливо ноет. Он чувствует себя изгнанником в такие моменты, но это он сам сослал себя с родины и ищет лëгких путей, не возвращаясь. — Да. Мне иногда мало этого. Видя их пляски я хочу больше, хочу чтобы так было каждую ночь, хочу сам ходить в шелках и камнях. Я вспоминаю стены дворца и вечное тепло, лето которое там царит. — Но жизнь там — это не только это? — догадывается она и Оук с благодарностью за понимание кивает. За это и за то, что они в принципе не обсуждают его королевскую кровь. За спиной кто то выводит трель на флейте и музыке вторят сверчки. Что если бы жизнь была другой? Могли бы они быть свободными, сутками на пролëт плясать в лесной чаще, подпевая птицам и носить наряды из листьев и крыльев бабочек? Он бил бы копытами о земь, бегая наперегонки со зверьëм, она вплетала бы цветы в волосы и никогда больше не прятала бы синеву своей кожи под белую пелену чар… А может, напротив. Он был бы принцем фейри, которого золото и долг сковывали бы как клетка, он был бы вынужден жениться на какой нибудь высокопоставленной особе или на любой нелюбимой, но способной родить ему наследника девушке. Он бы не позволил себе унизить Рен ролью любовницы — да она бы сама загрызла его за такое предложение — и они остались бы несчастными и ещё более несвободными, чем прежде. — А мне нечего вспоминать — неожиданно выдаëт Рен, выдëргивая его из мыслей. У неë острые черты лица и под лунным светом она выглядит как каменное изваяние. Нет, как статуя высеченная изо льда. — Ты не жила в Фейриленде? — Думаю, что жила. Просто… — она кусает губы, уже более спокойно подбирая формулировки — Я практически не помню тот период. Туманно, как давний сон. — Может, оно и к лучшему? — Не отрицаю. К тому же я не знаю никого оттуда сейчас, за мной никто никогда не приходил. Наверное, все просто забыли про меня. Она разводит руками, казалось бы равнодушно, но Оук слышит в голосе сожаление — вряд ли хоть у кого то мысли о ненужности вызывают радость. — Но я помню, что у меня там лета не было. И что то мне подсказывает, что там было не очень хорошо. Принц кивает — он сразу понял, что она из тех же народов, к которым пренадлежит его названная мать. И он бы с удовольствием показал ей фейскую столицу, чтобы с собственной природой у Рен ассоциировалось что то кроме льда и холода. — Ладно, всë — она встаëт, отряхивая шорты и юноша вскакивает на копыта вслед за ней. Венок на голове ненадëжно шевелится, но кажется держится на рогах. Хоть бы не порвался. Сурен с подозрением выгибает бровь — Я пойду? — Тут озеро есть. Не хочешь искупаться? — первое что пришло на ум, лишь бы только подольше побыть с ней. — Как нибудь в другой раз — секунду до ответа она выглядела задумчивой и Оук расценил это как хороший знак. К тому же, это даже не отказ — Бекс сказала, что не ляжет, пока я не вернусь. — Волнуется за тебя? — Нет, просто я не взяла еë с собой и она вредничает. Она с мрачной улыбкой закатывает глаза, говоря о сестре, из чего Оук делает вывод, что она добрее чем кажется — или хочет казаться. Когда она идëт к тропинке из леса, он немного подумав нагоняет и идëт рядом. Она бы не ушла не попрощавшись, если бы не ждала этого. В подтверждение его мыслям она тихо усмехается. — Я провожу тебя, договорились? — Хочешь узнать, где я живу? — А может я просто беспокоюсь о твоей безопасности? — Уверен? — она поднимает руку и указательным пальцем оттягивает уголок рта, демонстрируя свои хищные зубы. Оук честно сказать ранее не видел таких у кого то настолько человекоподобного и смотрит видимо дольше прилично, ибо фейрийка смущается и смыкая губы отворачивается. Принцу хочется сказать что она очень красивая, но наверное не стоит еë так нервировать. Потом скажет. Они выходят из леса, перебегают дорогу и принимают человеческий вид — Рен выдыхает и заметно успокаивается, когда еë кожа белеет, зубы тупятся, а черты лица смягчаются. Оук подмечает, что чарами она не только меняет цвет своих волос, но и делает их совершенно прямыми. Ему теперь сложно не рассматривать эту еë внешность, не сравнивать еë с настоящей. За этими мыслями он сам чуть не забыл спрятать свои копыта и рога. Когда они идут к городу сквозь безлюдное поле, юноше удаëтся взять еë за руку, хотя оба знают что она вряд ли споткнëтся обо что то. Впереди виднеются фонари и окна человеческих домов, сияет рекламный баннер, бросает свет на дорожный указатель. Внезапно в голову принца приходит идея. — А твои родители знают что ты?.. — О да — Сурен кивает и опускает голову — пытается спрятать улыбку — Бекс растрещала. Но они очень добрые люди, так что всë в порядке. Потрясающе. Он хотел позвать еë на свидание, но теперь есть перспективы ещё лучше. — Ты свободна на следующей неделе? — Следующая неделя это довольно большой отрезок времени — в который раз она вместо удивления показывает скептицизм — Когда именно я должна быть свободна? — Я и сам точно не знаю — с неловкой усмешкой юноша потирает шею и взгляд Рен как-то смягчается — По идее в четверг. Но они могут выбрать для праздника среду или пятницу, а могут отмечать все три дня подряд. У моего племянника день рождения. — Оу. Я думала это будет приглашение попить кофе. И ты не говорил, что у тебя есть племянник. — Он живëт не здесь. Совершенно не здесь. Он сущий дьявол во плоти, но милее ребëнка ты не встретишь, я вас обязательно познакомлю — Оук старается говорит с большим энтузиазмом, дабы впечатлить и заинтересовать еë — А ещё у меня там есть друзья, Тирнан и Гиацинт, они из рыцарей. Ребята славные если переживëшь первые пять минут общения. Мои сëстры… — Постой — не позволяя закончить, фейрийка опускает свободную руку на его плечо. Она отчего то вновь хмурится — Ты хочешь взять меня с собой на день рождения своего племянника к фейри на три дня и перезнакомить со своей семьёй? Оук медленно кивает, не видя в этом слишком уж большой проблемы. — Ты знаешь кто я пару дней. — Неправда — он останавливается сам, заставляет притормозить еë, аккуратно обхватывает ещё и второе запястье пальцами и Рен вздрагивает, но не протестует — Я знаю тебя очень давно — «и так же давно ты мне нравишься» — Тот факт, что ты фейри ничего не… Нет, не так, меняет, но в лучшую сторону. И не в тебе конкретно. Возможно в его взгляде проскользнуло что то чересчур чувственное, потому что на щеках Сурен расцвëл румянец, она отняла руки и прижала к своей груди. Кажется, она не слишком ему верит или просто боится. — Ладно, извини, это слишком. Просто… — Я согласна — резко и на выдохе. Это заставляет принца удивлëнно вскинуть брови — Уточнишь когда именно, хорошо? Я отпрошусь у родителей. Теперь она боится вовсе не его, а пожалеть о своëм решении. Но улыбка Оука успокаивает. — Хорошо. Идëм дальше? Я понимаю, но всë таки не брошу тебя в поле. Будто ничего и не было, даже стыдно как-то. За руки они больше не держатся. Поле проходят в тишине и уже выйдя к чужой улице, Рен перекидывает волосы на одно плечо и смотрит на юношу. До еë дома идти ещё минут пятнадцать. — Так что там с сëстрами? Оук улыбается и принимается увлечëнно рассказывать.