С любимыми не расставайтесь

Он сидит неподвижно больше трёх часов. Сломленный, но ещё не до конца лишённый надежды. Сидит рядом с больничной койкой, слушает противный писк аппарата, поддерживающий её жизнь, а сам уже давно не дышит. Ему уже просто не хочется, он потерял в этом смысл. Мечтает лишь закрыть глаза, лечь рядом с ней и остановить эти мучения. Боже, он так устал! Но Павел понимает — он не может так поступить с ней, это будет предательство с его стороны, поэтому он живёт, пока бьётся её сердце. Яркие огни за окном больно бьют по глазам, словно наказывают его. Ведь там, за стенами больницы, жизнь-то продолжается, и эта атмосфера давит на него чрезвычайно сильно, словно его сбросили в глубокое озеро, а вместе с ним огромный камень, обмотанный вокруг шеи, – утопленник, барахтающийся в своей же вине и отчаяния. И он не до конца понимает: либо это от вспышек фонарных столбов слезятся глаза, либо от того, что он сдаётся. Медленно теряет любую веру в то, что любимая женщина очнётся. Она лежит всё так же неподвижно. Все эти месяцы ни одного намека на то, что она слышит весь этот бред, что он шепчет ей; не слышит слова любви, не слышит забавных историй от своих подчинённых, не слышит радостного возгласа вокруг и не слышит его дикий плач по ночам. Его изнутри съедает одиночество и тоска по её голосу, по нежному взгляду и ласковым рукам. Он целует её, делится своим теплом, стараясь отогреть податливое тело, крепко обнимает, когда никто не видит, когда никто не слышит тихий скулеж в больничной палате. Но она всё такая же холодная. И он становится таким, каждый день наблюдая, как врачи лишь пожимают плечами, не зная, как помочь бедолаге справиться с горем. Ему так хочется достучаться до неё, чтобы вновь увидеть судорожный вздох, слетевший с её губ, сплетаясь телами в тягучую паутину, до дрожи в коленях чувствовать дыхание на груди и утопать в бескрайней нежности. Ему так хочется услышать её звонкий смех и горький плач — его теперь любимые звуки. Чтобы этот звон в ушах от противного писка аппарата прекратился. Чтобы кинжалы внутри перестали вырисовывать круги его личного ада. Ему просто хочется увидеть её живой. Такой, какой он её знает. Неужели он просит так много? — Как больно, милая, как странно, Сроднясь в земле, сплетясь ветвями,- Как больно, милая, как странно Раздваиваться под пилой. Не зарастет на сердце рана, Прольется чистыми слезами, Не зарастет на сердце рана — Прольется пламенной смолой. Она слышит его плач каждый день. Через пелену, через шум в ушах, сквозь звонкий смех прохожих – она слышит его боль. Пытается бороться, пытается прорваться сквозь прозрачную, но достаточную прочную клетку, в которой неожиданно оказалась. Бьёт в стены, сбивая руки в кровь, не чувствуя боли, кричит, умоляет всех существующих Богов услышать её и его молитвы, пустить к нему, чтобы успокоить, прижать к себе и прошептать, как сильно она его любит. Сказать, что он ни в чём не виноват, сказать, что она жива, и что ей так невыносимо видеть его таким. Она смотрит на него сквозь эту прозрачную стену, в белоснежной сорочке, скулит, как и он, каждый день, пытается найти выход, но всё тщетно – она в ловушке собственного тела и сознания. И ничто не убивает её так сильно, как невозможность прижаться к горячо любимому человеку, касаться его робко, обнимая, дрожащими пальцами сминая рубашку на спине, уткнуться в шею, оставляя мимолётные поцелуи на открытых участках кожи. Вот и сейчас она сидит на полу в этой узкой комнате, собственноручно созданной, боком прижимаясь к стене, и качается вперёд-назад, как умолишённая, сглатывая горькие слёзы и смотря на него — на полностью сломленного, одинокого, отчаявшегося волка. Видит его слёзы, слышит очередные молитвы и сильнее завывает от этого невыносимого чувства, что окутало их обоих. Ей так больно. И эта боль с каждым днём становится сильнее. Бьёт под дых, цепляется когтями в нежную кожу и рвёт всю душу на мелкие частицы. Но она не сдаётся. Терпит и ждёт каждый его приход, а когда это случается, то радуется, как ребёнок, вытирает слёзы и согревается вновь от одного лишь его присутствия. Без него же ей холодно и пусто…

— Пока жива, с тобой я буду — Душа и кровь нераздвоимы,- Пока жива, с тобой я буду — Любовь и смерть всегда вдвоем. Ты понесешь с собой повсюду — Ты понесешь с собой, любимый,- Ты понесешь с собой повсюду Родную землю, милый дом.

Павел, сидящий до этого на стуле, плавно поднимается со своего места, утирая слёзы тыльной стороной ладони. Поднимает голову, смотрит в потолок, промаргивается, чтобы солёная влага окончательно исчезла и не показывала остальным его чувства. Себя настоящего он всегда мог показать только одному человеку. И этот человек сейчас находится в коме. И это так чертовски тяжело. Она ведь жива и в то же время нет. Она как будто нигде. Где-то между. Потерялась. Заблудилась. Где-то далеко от него. Сбежала. Отпустила. Но он-то не отпустит. Он её ни за что не отпустит, и она это знает. Он будет рядом до самого конца, каким бы этот финал ни был. Будет продолжать держать её за руку и шептать: «я тебя люблю»… — Но если мне укрыться нечем От жалости неисцелимой, Но если мне укрыться нечем От холода и темноты? Она поднимается следом за ним, прижимает ладони к невидимой стене, упирается в неё лбом и смотрит в ожидании. Внутри прошлись тысячи иголок, когда он истерично начинает смеяться и вновь нести всякий бред. Она же как будто находится в вакууме, совсем не различая его слов. Странное чувство, убивающее, ведь раньше она слышала всё, о чём он говорил, знала, о чём он думает. Когда он целовал её, у неё по коже шли мурашки. Она, замёрзшая без его тепла, обжигалась им, когда он нежно прижимал к себе и клялся в любви. Приятная волна жара всегда охватывала её в такие моменты. Она чувствует — значит жива. Ведь так?

— За расставаньем будет встреча, Не забывай меня, любимый, За расставаньем будет встреча, Вернемся оба — я и ты.

Он наклоняется к ней, прижимаясь своими горячими губами к её сухим, оставляет нежный поцелуй. Пытается вдохнуть в неё жизнь. Его рука тянется к бледной щеке, мягко её поглаживая, касается так аккуратно, с таким трепетом, что внутри Ольги просыпается вулкан. От его прикосновений она теряется в этой пучине. Внутри что-то колется, обжигает, а на губах её появляется улыбка, ведь она ощущает этот поцелуй, находясь вдали от любимого человека, в этой дурацкой непросветной клетке. Чувствует покалывание на щеке, касается того же места, где была его рука, старается запечатлеть этот момент. Но ей вновь становится холодно, когда он отпускает её, когда делает шаг в сторону выхода, даже не оборачиваясь. Сердце разрывается на части. Ей так хочется чувствовать его снова. Ей так хочется, чтобы он остался. Поэтому, не раздумывая, вновь бьёт по стене, судорожно выкрикивая: «Не уходи!» Он останавливается, услышав усиленный писк аппарата. Как будто произошёл какой-то сбой. Или он сошёл с ума? Оборачивается, всматривается в монитор, пытаясь разглядеть в одних и тех же числах, в одних и тех же линиях что-то новое, но там всё было без изменений. Его взгляд вновь падает на Ольгу, а после он срывается к ней, увидев, как любимая нахмурилась в этом долговечном сне. Встаёт перед ней на колени, хватает её за руку и судорожно целует женскую ладонь. Плачет, просит её ещё что-нибудь сделать, но сквозь пелену видит, как её черты лица смягчаются, и словно ничего и не было, словно ему всё это привиделось. И снова земля ушла из-под ног. Но он же видел! Ему не показалось! Он всё видел! Тут же он услышал голос. Её голос. Словно в бреду. Детская колыбельная. Ему. И ему становится легче. Даже если это самообман, он верит этому. Верит и успокаивается, прикрыв глаза и почувствовав, как невидимые, но такие нежные, руки касаются его волос. Ольга же стоит рядом с ним на коленях, обнимая его со спины и крепко-накрепко прижимаясь к любимому человеку, вдыхая до боли родной запах. Когда он вновь утыкается лицом в её ладонь, не сдерживаясь в эмоциях, женщина, всё так же прижимаясь к нему, поёт колыбельную, укачивает его, утешает. Она целует его плечи, шею, гладит по голове, и это действительно помогает. Павел, успокоившись, продолжает разговаривать с ней, признаваться в любви, молиться, ведь у него появилась маленькая надежда, что вот-вот она очнётся. И они никогда больше не расстанутся. — С любимыми не расставайтесь! С любимыми не расставайтесь! С любимыми не расставайтесь! Всей кровью прорастайте в них,- И каждый раз навек прощайтесь! И каждый раз навек прощайтесь! И каждый раз навек прощайтесь! Когда уходите на миг!