Merry Christmas, Princess

Самолёт мягко приземлился на очищенную взлётную полосу. Стюард быстро прошёлся по салону, прося не создавать пробку торопящимся людям. «Все выйдут, с вами мы не улетим» — говорил он тем, кто пытались выскочить мимо него. Маринетт же, запрокинув голову на кресло, расслаблено слушала музыку в одном наушнике. Куда торопиться в канун рождества? Очнулась она лишь тогда, когда толпа всё же вышла затором, толкая друг друга, мешая своим соседям увесистыми сумками. Когда в самолёте осталось от силы десять человек, Дюпен-Чен встала с места, направляясь к выходу. Улица поприветствовала её пушистым снегом и едва морозной погодой. Удивительно, всю жизнь, что она прожила в Париже, она помнила такую зиму всего лишь единожды. Чаще всего столицу окутывала серость и слякоть, которая вовсе не дарила новогодней атмосферы. Чудеса случаются? Может это рождество действительно будет волшебным? Отдав свои несколько чемоданов на руки трансферу, Маринетт вышла из здания аэропорта. С разных сторон всех встречали родные и близкие люди. Где-то стояли несколько машин такси. Она вздохнула холодный воздух, а после зарылась носом в шарф молочного цвета. Так уютно находиться рядом с родным домом. Телефон завибрировал в кармане и ей пришлось прервать тепло рук, чтобы достать его. — Мамуль? Я приеду через пару часов, вещи отправила трансфером, хочу заскочить в один магазинчик, так что не теряй. Люблю тебя! — быстро прощебетала в трубку она, а после скинула вызов. Маринетт сама не хотела, чтобы её встречали родные. Аэропорт не место для слез — она до сих пор помнила, как те её провожали. Они с такой болью отпускали единственную дочь учиться в Милан, что об этом слышали, казалось, все в аэропорту. Махнув рукой, остановив мимо проезжающее такси, Дюпен-Чен села в него, облокачиваясь на сиденье. — Будьте добры, набережная Жан Ширан, — сказала Маринетт прикрывая глаза, чувствуя, как транспорт трогается. Хотелось вздремнуть, отдохнуть немного от суеты. Но при грохоте улиц этого было сделать просто невозможно. Тогда она принялась разглядывать проезжающие мимо достопримечательности. Сразу вспоминалось её прошлое, о котором, к сожалению, вовсе не хотелось вспоминать, от этого по душе скребся кот. Котик… Дюпен-Чен зажмурилась, не стоит вспоминать это сейчас. Она решила для себя, что навсегда зачеркнет эти годы жизни. Что было, то прошло. И нечего ворочать былые беседы. Их не вернуть. Никогда. Проезжая мимо старого колледжа в душе затеплилась теплая искра воспоминаний. Как она только познакомилась с Альей, как они притирались к друг другу и в конце концов сдружились, став единой командой. Маринетт улыбнулась. Надо бы набрать Сезар, а то та и в помине не знает о том, что Дюпен-Чен, хоть и ненадолго, но вернулась в родные края. Та помнила, как подруга дулась на её шустрое решение покинуть столицу. Шофер резко затормозил на оживленной улице. Здесь всегда было много народу, всё-таки она принадлежала одной из самых главных достопримечательности Парижа. Протянув несколько купюр без сдачи, Дюпен-Чен выпорхнула из автомобиля. Морозный воздух наполнил легкие. Как хорошо. Она неосознанно улыбалась воспоминаниям, что проносились в её голове. Толпы туристов даже сейчас, в такой то минус, ходили за гидами, в надежде узнать историю Эйфелевой башни. Годы летели, проносились дни, а ничего не менялось. Рядом с ней пробежала пара, которая едва поспевала за своим маленьким ребенком. Маринетт ласково улыбнулась, наблюдая, как родители догнали сорванца, а после расцеловали в обе щеки. Это невероятно напоминало ей детство, новогодние праздники, проведенные рядом с близкими. Там, за границей, она безумно скучала по ним. Ладони едва начали замерзать, даже карманы пуховика не особо спасали. Тогда она приняла решение прогуляться до ближайшей кофейни, заодно, может, захватить какой-нибудь небольшой презент маме с папой. Наблюдая за быстро падающим снегом, девушка думала о своем. О том, какую фразу услышала ещё давно, в юношестве от бабушки. Маринетт не хотела наряжать ёлку. Зачем? Подарки ведь можно и так подарить! Тогда женщина посадила её к себе на колени, рассказывая историю ёлочного шарика. Как он с любовью создавался, как мечтал попасть в руки любящей семьи, как увидел своих покупателей, и уже мечтал оказаться на красивом хвойном дереве. — Милая, даже если у тебя не будет настроения, все друзья резко отвернуться, а под рукой не будет нужного человека. У тебя всегда есть ты. И пока ты задаёшь себе настрой — ты будешь счастлива. Тебе не нужен кто-то, чтобы стать собой. Тебе нужна ты сама. Знаешь, что я тебе скажу, новый год — это начало новой жизни. Для всех. Годы летят, их уже не вернёшь, но новый год, как встретишь, так его и проведешь. Встречай каждый свой год счастливой. Не позволь кому-то испортить твои последующие дни… После Маринетт сама надела шарик на хвойную ветку. С тех пор, к этому празднику она относилась трепетнее, чем ко дню рождению. Этот день обозначал для неё лишь одно — воссоединение с собой и своей семьей. Наряженные витрины пестрели различными цветами мишуры, каждая пыталась привлечь к себе наибольшее внимание. Дюпен-Чен рассматривала различные украшения, раздумывая, что больше подойдёт для её близких. — Маринетт! Где-то сзади раздался мужской выкрик. Девушка обернулась, осматриваясь — по улочкам медленно бродили туристы, никому и дела не было до неё. — Маринетт! И снова никого. На чей голос её сердце так сильно начинало биться? Кто же был для неё роднее себя? Почему вдруг перехватило дыхание от осознания? «Нет» — она одернула себя, показалось! Просто замечталась, это ничего не значило! Ещё раз окинув взглядом мимо проходящих людей, почему-то цепляясь за все черты лица прохожих, пыталась высмотреть нужное. Но его не было. Сердце кольнуло. Поэтому она не хотела возвращаться сюда. Не нужно было. Париж был местом силы для неё, но и при этом отнимал душу, вырывал с корнем. Не оставлял ни малейшей пощады. «Забудь» — кричал разум. «Найди» — шептала душа. Шаг, ещё один, Маринетт отошла от разноцветной витрины. Взгляд метался, ловя во взгляде прохожих малейший признак опознания. Но ничего. Дюпен-Чен с трудом развернулась в другую сторону. Нужно срочно отвлечься, пока она не пожалела о своем решении и первым же рейсом не вернулась в Милан. Глуша звуки улиц в беспроводных наушниках, Маринетт бежала от кого-то. Наверное, от себя. Она не услышала приветливого голоса бариста, лишь холодно сделала заказ, а после прошла за свободный столик в отдалении людских глаз. Она сняла гарнитуру, выдыхая. Ей показалось. Его голос, он был как будто под кожей. Словно въевшийся запах в мягкие волосы. За соседний столик подсели две молодых особы, нарушая покой Маринетт. Мешая прокручивать сложившуюся ситуацию вновь и вновь. А много ли людей она знала с похожим именем? Да никого. Но ведь ни она одна была его обладателем. Значит — могла ошибиться. Но почему так хотелось верить в обратное. — Ваш кофе, — улыбчивый парень поставил чашку напротив, — С наступающим, — пожелал он и удалился с поля зрения. Напиток согрел замёрзшие руки. Посуда, словно литая, сидела в её ладони. Обычно, Маринетт фотографировала свои блюда, будь это обычный чай или шикарный ужин в дорогом ресторане — не важно. Но сейчас хотелось разделить этот момент лишь с собой. — Прошу прощения, — официант поставил перед ней небольшую тарелочку с десертом, — Это вам от соседнего столика, — и пожелав приятного аппетита, парень отошёл к другому посетителю, протирая мебель за другими гостями. Дюпен-Чен обернулась, с интересом разглядывая людей, которые окружали её — их было не так много. Большинство столиков пустовали. Рядом с ней сидели две девушки, показывающие друг другу в смартфоне какие-то фотографии. Поодаль сидела престарелая пара, держа друг друга за руки — это ей сразу напомнило отношения дедушки и бабушки, от чего на душе неосознанно стало тепло. Так и не найдя отправителя, Маринетт решила, что от подарков судьбы отказываться не стоит. Девушка повернула голову, чтобы ещё раз взглянуть на принесённый десерт, но чуть не подавилась воздухом, который стремительно прошиб лёгкие насквозь. — Привет, Принцесса. Напротив неё сидел тот, от которого она бежала. Бежала чтобы не сделать больно ему, боясь сказать выжигающую правду в лицо. Маринетт рассматривала его, словно мираж, пытаясь понять, почудилось ей или нет, в какой-то момент его захотелось даже коснуться, чтобы развеять все сомнения, но вместо этого, она лишь неподвижно сидела, иногда открывая рот, пытаясь что-то сказать, словно выброшенная на берег рыба. — Может для начала «Привет»? — предложил он, дружелюбно усмехаясь, обнажая ряд белых зубов. — Привет, — согласилась она, — что ты здесь делаешь? — тихо спросила та, рассматривая, как парень изменился, за прошедшие годы. Волосы все также находились в беспорядке, но даже в таком виде они были невероятно красивы. Свитер перекрывал горло, скрывая его ключицы, на которые Маринетт часто западала, не в мочь отвести взгляд. Вытянувшееся широкое тело облепляла дублёнка. — Я тоже рад тебя видеть, Милая. Ты так изменилась, только краше стала! — Агрест наклонил голову, словно кот, рассматривая черты лица удивленной Маринетт. От пронизывающих насквозь глаз не хотелось скрыться, как раньше. Наоборот, ей хотелось сохранить в памяти каждый миг его нахождения рядом, а от заинтересованного взгляда ей просто сносило крышу. — Как ты… Что ты здесь делаешь? — с малейшей запинкой, произнесла она. — Какая ты недружелюбная, раньше ты была веселее. Разве хороших друзей не встречают объятьями? — он постучал пальцами по столику. — Адриан, не уходи от вопроса, — жалобно произнесла она, — Как ты здесь очутился? Ты что, караулил меня? — Я? — его бровь изогнулись, — Нет, что ты! — он развел руками, — Просто… случайность, — Агрест улыбнулся, наблюдая за нахмуренным лицом бывшей одногруппницы, — Ладно, так и быть! Тот удобно уселся в кресле, закинув ногу на ногу. Пододвинул к себе чашку с кофе, сделал глоток, наблюдая, как меняются эмоции на лице Дюпен-Чен. Кажется, он получал от этого особое удовольствие. — Все просто, я заметил тебя у башни. Час назад у меня должна была состояться фотосессия для зимней коллекции, но фотограф задержался. Какое-то время я его ожидал. Болтал с остальной группой коллег, когда вдруг в толпе заметил тебя. Ты была, как луч света, среди этого тусклого города, затянутого густыми облаками. Знаешь, предпочту не скрывать, я соскучился по тебе, — Маринетт сглотнула, пряча смутившийся взгляд за напавшей на глаза длинной челкой, — Я позвал тебя — думал, что ты видение, я не думал, что ты вернёшься в Париж, — я был очень удивлен, когда ты обернулась. После я не смог удержать себя, чтобы не догнать тебя. И вот, когда я сижу напротив, мне действительно хочется узнать правду. — О чем ты? — больно было видеть его, после их быстрого разрыва, но так было лучше. Лучше для них двоих. — Ты прекрасно знаешь о чем я, — он с хлопком положил ладони на стол, пододвигаясь ближе, — Конечно же об учебе в Милане? Нашла новых друзей? Освоилась? Дюпен-Чен наивно захлопала глазами с черными, как смоль, ресницами. — Откуда ты знаешь про Милан? — тот пожал плечами, — Алья? — Бинго, и она очень сильно злилась на тебя первое время, о, собственно я не лучше! Кажется, я до сих пор ненавижу тебя, — он говорил это с улыбкой и Маринетт не могла определиться, пугала она её, или наоборот манила. — Адриан, пойми, так было нужно и я, сделала правильный выбор… — Пойдем, — он залпом выпил оставшийся напиток в чашке и встал со стула, — Наше общение началось на напряжённой ноте, нам стоит прогуляться, — Агрест снял с вешалки куртку Маринетт, а после помог ей одеться, — Я хочу узнать, как ты провела время в Милане. Дюпен-Чен вздохнула, наматывая на шею вязаный шарф. Хочет ли она рассказывать ему правду? То, почему она бежала от него, от себя, от своих чувств, только бы не навредить окружающим своим присутствием. Побег казался ей спасеньем. — Неужели ты ни разу за это время не вернулась в Париж? — Адриан рассматривал рисунки на стенах живописной улицы, — Иногда этот город просто заставляет влюбляться в него снова и снова… — Он перевел взгляд на Дюпен-Чен. «И не только в него…» — Не было желания, мне кажется, меня здесь уже все забыли, — отшутилась она, отворачиваясь, наблюдая за тем, как люди в шапках и теплых тулупах счищают налипший снег со своих настенных произведений. — Да, ты права, — он развел руками, — Мы расстались сто лет назад, я даже не помню, как тебя зовут, — затем вдруг резко повернулся к ней лицом, продолжая идти вперёд спиной, — Алекса? — Девушка приподняла бровь, — Маргарет? — Дюпен-Чен прыснула в кулак, — Точно, Маринетт! — Он протянул ладонь, — Приятно заново познакомиться! — Каков льстец, — она сжала протянутую руку в приветствии, а затем почувствовала его тепло — как удар молнии по позвоночнику. — Чтож, раз теперь мы «заново знакомы», — он продолжал поддерживать шутку, — может все же расскажешь, чем ты занималась в Милане? — он развернулся к ней вполоборота рассматривая пейзажи выставки. — В большинстве я училась, а по вечерам подрабатывала в баре у дома, — спокойно говорила Маринетт, наблюдая боковым зрением, как рядом с ней, в темпе её шага, шел Агрест, — там я познакомилась со своим нынешним молодым человеком, он тогда изрядно выпил, а мне почти пришлось тащить его до дома, — она нервно усмехнулась, а после закусила губу, словно ругая себя за то, что проговорилась. — Так, ты в отношениях, верно? — Адриан остановился, протянул руку, беря в ладони лицо бывшей и сузил глаза, — Почему молчала? — А разве обязана говорить? — Маринетт отвела взгляд, — пойдем, меня ждут дома родители, — девушка прибавила шагу, выходя из живописного района. Агрест кивнул, отпуская её. Она обязательно все ему расскажет. Он не допустит, чтобы Дюпен-Чен снова сбежала. Не позволит. Сколько ночей он пытался дозвониться до неё? Сколько нескончаемых недель искал Дюпен-Чен, после слов, разбивающих ему сердце? «Прости, я должна уйти, мы больше не можем быть вместе». Ещё раз и ещё раз. Слова прокручивались в подсознании, словно заевшая пластинка. Он так злился на неё. На себя. На всех вокруг. Часами мог кидать дротики в распечатанное лицо на стенке. После ненавидел себя за это, срывал бумагу, разрывал её в клочья и плакал от бессилия. Не мог взять себя в руки и понять, что он умер внутри вместе с её уходом. А сейчас она стояла напротив. Её черты лица ни капли не изменились. Она была всё та же. Может лишь стала краше. Маринетт, как и Леди, кусала губы, когда нервничала. Агрест провел месяца, чтобы провести сравнения с ней. И понял, что они были похожи, на все сто. Осталось лишь добиться того, чтобы Дюпен-Чен дала ему второй шанс. Всего лишь шанс. Больше всего в жизни он боялся вновь потерять её. — О чем ты задумался? — Адриан улыбнулся, наблюдая, как Маринетт заинтересовано и смущенно рассматривала его. — Маринетти! — им на встречу выбежала Сабина, крепко обнимаю дочь, словно снимая с нее чары детской влюбленности. — О том, что мы подошли к твоему дому. Здравствуйте, миссис Чен! — Агрест приветливо помахал матери, очаровывая её своей улыбкой. — Адриан! Как повзрослел, проходи скорее, чая выпьем, Том тоже соскучился по тебе, — женщина всё хлопотала над двумя молодыми людьми, почти не слушая, как дочь отговаривала впускать внутрь мужчину. — Мам, не стоит, мама… — почти умоляюще она смотрела то на неё, то на Агреста. — Мисс Чен, мы скоро поднимемся, позволите нам немного посекретничать? — Сабина кивнула, обняв Адриана, а после вошла в дом. Маринетт тяжело вздохнула, нахмурив брови. Она обдумала, что будет лучше, соврать или же сказать правду. Обида на саму себя душила изнутри. — Я… не говорила родителям о том, что мы расстались тогда, — Адриан наклонил голову, наблюдая, как Дюпен-Чен пыталась подобрать нужные слова, — пожалуйста, уходи. Не стоит тревожить их. — Маринетт, давай притворимся… друзьями? Это ведь не запрещено? — Агрест протянул свои руки, беря в ладони её, окутанные в перчатки, — Позволь мне наглость, исполни мое последние новогодние желание. Дюпен-Чен поджала губы. Ей было трудно объяснить родителям свое сумбурное решение сбежать в другой город. Она знала, что в неожиданное предложение с новым местом учебы они не поверили. И как бы Маринетт не отшучивалась, понимала, что в байку о том, что Адриан решил остаться друзьями с их дочкой старшинство считало шуткой. Агрест сильно любил её, души в ней не чаял, как и она. Их влюбленность окрыляла их обоих. И вот ещё вчера он провожал её до дома, они стояли на пороге полчаса, не в мочь оторваться друг от друга, а сегодня дочь твердила им, что расстаться друзьями — обоюдное решение. И скорый отъезд только подкреплял сомнения. — Хорошо, но о том, что случилось в тот вечер родителям — ни слова, — Адриан кивнул, отпустил ладони подруги, а после открыл дверь дома, пропуская девушку во внутрь. Входной колокольчик приветливо зазвенел, пропуская гостей. С каждой ступенькой напряжение в груди Маринетт лишь росло. Родителям она наврёт, скажет что-нибудь. Но себе, себе то она не соврёт. Не скроет от своей души бурно бьющееся в груди сердце. Тяжело было хранить секрет глубоко в своем сознании. Но Адриану она никогда не раскроет правду. Дюпен-Чен обещала Габриэлю навсегда пропасть из его жизни, скрыться из виду, не пудрить мозги его сыну. Агрест — наследник. Он не должен бегать за девчонкой, которых у него будут ещё толпы. — А вот и моя снежная королева, — Том расплылся в улыбке, тепло обнимая дочку, — Я так скучал по тебе, ты для меня все ещё малышка… — он расцеловал Маринетт в обе щеки, — Замёрзла-то как! Проходи скорее, отогревать чаем буду. Дюпен помог снять куртку и повесить её на крючок. Лишь после этого он почувствовал, как в ребро его тыкала жена. Сабина улыбалась и глядела в даль на своего гостя. — Том, смотри кто к нам пришел, — мужчина поднял взгляд, замечая Адриана. — Какие люди! Избранный нашей любимицы, — отец пожал руку Агресту, добродушно встречая его, — Сколько я тебя не видел, представляешь, Маринетт сказала нам, что вы остались друзьями, вот выдумщица! Шутница! — Том рассмеялся. Адриан уже было хотел поддержать его шутку, как вдруг за спиной Дюпена увидел Мари, она всем видом просила придерживаться их легенды. И он не мог отказать этим синим глазам. — Маринетт права, мы решили остаться друзьями, это наш… общий выбор, — отец напрягся, улыбка спала с его лица. — Чтож, друг, проходи, не стоять же тебе на пороге, — парень поблагодарил того, а после сделал шаг, проходя во внутрь тепло украшенного дома. Все кричали о готовности семьи к рождеству. Ёлка, главная гостья всего праздника, возвышалась почти до потолка. На раскидистых ветвях висели новогодние шары и сверкающая гирлянда. Адриан поднял голову, осматривая потолок — но омелы не нашел, — а жаль, в его голове уже созревал план, по возвращению Маринетт к себе. Он не успокоится, пока не докопается до истины. И эту рождественскую ночь они встретят вместе, хочет того Маринетт или нет. — Адриан, какой чай любишь? — задала Сабин вопрос, когда парень сел за семейный стол, поближе к Маринетт. — Зелёный с мятой, — ляпнула Дюпен-Чен, а после прикусила губу, отводя взгляд. — Да, мисс Чен, зелёный с мятой, — Агрест улыбнулся, смотря на зардевшую бывшую, — Вам помочь? — спросил тот, не отводя взгляда от румяного лица девушки напротив. — Сиди, сиди! Пару минут и я все принесу, — Сабина сделал пару шагов назад, подхватила мужа под руку и скрылась за стенкой, в маленькой кухоньке дома. Том, что был в несколько раз шире своей возлюбленной, словно перо, полетел за ней по инерции. — Что ты… — Чшшш! — супруга приложила палец к губам, — Ты посмотри на них, — он медленно выглянула из-за угла, наблюдая за тем, как Адриан влюблено разглядывал их дочь, почти не скрывая своего взгляда от нее же самой, — И после этого ты думаешь, что они решили остаться друзьями? — Он смотрит на неё также, как я на тебя в день нашей помолвки. Так влюблено, словно она заменила ему весь мир. — Мы должны их помирить, слышишь, Том? Не могут люди смотреть так на друг друга и говорить, что между ними ничего не может быть. — Ты меня знаешь, Бин, я всегда на твоей стороне. С чего начнем? — женщина ехидно улыбнулась, а после опёрлась о его плечо локотком, наклоняя к себе, — Смотри…

***

Дюпен-Чен стучала кончиками пальцев по лакированному столу. Где же родители? Неспроста они оставили их наедине. Ещё и Адриан выглядел так, словно кот, который объелся сметаны. Да почему она вечно сравнивала его с котом?! В её жизни был лишь один кот, и это точно не Агрест. — Ты переживаешь? — Адриан аккуратно, чтобы не спугнуть, положил ладонь на её, едва дотрагиваясь, — Все хорошо, наша легенда держится, — Дюпен-Чен медленно кивнула. — Чувствую, что это не все твои просьбы на этот вечер, — ей были приятные его прикосновения, и если бы они были одни в этой квартире, она бы позволила ему намного большее, чем просто прикосновения к друг другу. — На самом деле, мне о многом хочется у тебя спросить, — Маринетт вытянула свою ладонь из-под его, — но, похоже, ты не дашь мне этого сделать. Даже, по-дружески. Да, подруга? — Я боюсь, что этот разговор должен происходить наедине. Но так и быть, я могу сейчас ответить только на один твой вопрос. — Почему вы не повесили дома омелу? — Что? — ошарашенно посмотрела на него девушка. — Что, — с усмешкой глянул на неё Агрест, — Шучу, расскажи о своих отношениях, как давно вы вместе? — С Алексом? Недолго, около полугода, он был очень недоволен, что наше первое рождество я встречаю не с ним, а с родителями. Да так, что даже не спросил меня, как я приземлилась, и добралась ли я вообще. С ним такое бывает, он… Обидчивый. Адриан наблюдал за ней, как за куклой на витрине, она была настолько прекрасной. Где-то в душе теплилась злость на неё, ведь после Маринетт у него не было девушек, не хотелось, не лежала душа к чужим лицам, словам, движениям. Ещё в ту ночь их разрыва он навсегда пообещал, что будет только с ней. Его сердце будет принадлежать этой незнакомке, что ворвалась в его сердце, словно вихрь, снося на своем пути все преграды. — Дети, чай готов, — улыбающаяся Сабина вошла в столовую, ставя на стол деревянный поднос, — Угощайтесь, здесь ещё есть ваши любимые круассаны, — плавной ладонью мать указала на шоколадную выпечку. Хоть они уже давно и выросли из категории подростков, но вели себя также. Неловкие касания, беглые взгляды. — Адриан, — Чен обратилась к гостю, — Маринетт приехала к нам на рождественские каникулы. Я думаю, что ей с ними, стариками будет не интересно, поэтому, ты как друг, будешь полезен ей в эту ночь. Приходи к нам на праздник. Мы будем рады тебя видеть. Дюпен-Чен, не ожидавшая такого предложения от своей матери, поперхнулась горячим напитком. — Думаю, я смогу составить вам компанию, только если Маринетт согласиться провести со мной эту новогоднюю ночь, — Агрест перевел взгляд на хлопающую глазами девушку. Сможет ли её сердце справиться со своей обидой на саму себя? Допустить вновь его так близко? Всего на одну ночь? — Думаю, мне не помешает компания, — тихо проговорила Маринетт, думая о том, что совершила очередную ошибку в своей жизни. Мисс Чен кивнула на слова дочери, показывая той, что она сделала правильный выбор. Оставшееся время до семи вечера, семья Дюпенов общалась с Адрианом, пока ему не позвонили на мобильный. Парень откланялся, поблагодарил родителей, а после вышел в коридор. Пока он копался с обувью, к нему тихо подошла Маринетт. Агрест уже успел испугаться, что она будет отговаривать его от завтрашнего ужина, но Дюпен-Чен лишь наблюдала за его движениями, а после тихо прошептала. — Спасибо, — от робой улыбки на щеках появились ямочки. — Я сдержал обещание, мне можно доверять, Мари, — Адриан потянулся к её ладони, мягко проводя по нежной кожи, заставляя хозяйку дома смутиться сильнее, — До завтра. Дюпен-Чен кивнула, прощаясь с гостем. Ей хотелось обнять его, прижаться к груди, заплакать от бессилия. Она хотела быть с ним. Но не могла. — Мамочка, — дочь, проводив бывшего парня, зашла в столовую, — Я хочу побыть одна, спокойной ночи, — и послав воздушный поцелуй родителям, Маринетт направилась наверх, в свою комнату. Здесь было по прежнему уютно. Розовые стены с витиеватыми узорами. Белый письменный стол с компьютерным столом. Старые учебные тетради, лежащие стопкой на полках. Книжные романы стояли на прикроватной тумбе, там где их и оставила жительница маленькой комнатушки. Сабина не хотела нарушать комфорт дочери, поэтому лишь протирала пыль и проветривала в комнате. Зная, что дочь сегодня приедет, заправила новое постельное белье, положила на кровать любимый плед и мягкую игрушку. Так женщина всегда встречала Маринетт с разных поездок, когда она была маленькой. Проводя ладонью по мягкому одеялу, Дюпен-Чен улыбнулась. Её родители были самым ценным для разбитого сердца. Но Маринетт сбежала даже от них, боясь перенести свою боль и разлад в их отношения. Переодевшись в домашние вещи, она накинула плед на плечи, а после поднялась на балкончик, возвышающийся над её комнатой, который являлся своеобразной крышей. Террасу завалило белым снегом, стол и стулья, да даже цветочные горшки были покрыты белым полотном. Внизу люди бежали по своим делам, вдалеке светились лампочки Эйфелевой башни, а по Сене не ходили корабли — вода уже покрылась тонкой коркой льда. На ночном небе появлялась россыпь маленьких звёзд, тело начинало зябнуть и Маринетт уже хотела заходить во внутрь, как вдруг за её спиной послышался хлопок. Дюпен-Чен резко развернулась, напуганная звуком, но тот, кто оказался этой ночью на её балконе, только усугубил её гнетущие чувства. — Привет, Котик, — Маринетт сделала робкий шаг в его сторону. — Здравствуй, Принцесса, — парень элегантно поклонился, а после взял её ладонь в свою, целуя, — Я так тебя давно не видел, уезжала куда-то? Он возмужал, стал крепче, казалось, мышцы на его теле занимали всё место сплошником. Лицо стало взрослее, глаза отражали мудрость, хотя на вид ему было около двадцати пяти, не больше. — Да, я приехала к родителям на рождественские праздники. Ты как, пролётом? — она усмехнулась, они с супергероем давно придумали этот термин. — Патрулировал, заметил свет в твоём окне, думал опять твоя мама цветы в комнате поливает, а это ты. Так давно тебя не видел, похорошела, — Маринетт отвела глаза в сторону, — но всё также смущаешься, как девочка, — Кот ухмыльнулся. — А ты все продолжаешься пользоваться комяубурами? — она потёрла свои ладони, пытаясь согреться, — Много невинных девушек охмурил? — Я обязательно тебе все расскажу, но только после того, как защищу главную Принцессу от холода, — Нуар в секунды поднял подругу на руки, а после юркнул в проход комнаты. Они часто сидели здесь раньше. Пили горячий какао с маршмеллоу и улыбались с коричневых усов после напитка. Адриан отдыхал душой рядом с ней в теле латексного героя, после ссор и криков с отцом. Маринетт села в кресло, укутывая ноги теплым пледом, Кот же сел по-турецки рядом на пол. — Теперь, когда ты находишься в тепле, я могу поделиться с тобой всеми новостями, Моя Леди, — Дюпен-Чен закатила глаза, — Да, я помню, ты просила не называть тебя так. — Кот, не спроста же. Я тогда сглупила, уйдя и раскрыв свою личность. Пойми, я была на чертовых эмоциях. Мне казалось, что в тот день у меня просто уйдет земля из-под ног, и я хотела сбежать от всех, лишь бы больше не доставлять проблем вам. — О чем ты, Мари? — уши Нуара напряжённо дёрнулись, — Хочешь сказать, что твои слова о том, что ты больше не хочешь быть супергероем — ложь? — Практически, в тот вечер я вообще не знала, кем хочу быть. Я просила тебя не обижаться на меня, потому что я была не уверена, что вообще доживу этот день. Мне было так плохо, Котенок, — её голос дрогнул, и Нуар пододвигулся ближе, кладя ладонь на её колено, покрытое пледом. Его жест означал лишь одно — я рядом, не бойся. — Поделись со мной своими мыслями, — он легонько сжал её ногу, — Поплачь, а я выслушаю тебя. Это нужно, Маринетт, я не осужу тебя. Впервые, как ей казалось, она смотрит на него с такой благодарностью. Маринетт не знала, за что она любила Кота. Он был не только её другом, но и соратником, в каком-то роде, учителем. Нуар многое ей поведал. Дюпен-Чен обязана ему своей жизнью — сражаясь за правосудие, парень множество раз жертвовал собой ради неё. — В тот день я, на тот момент, с молодым человеком отправилась на прогулку после учебы. Лето, последние деньки колледжа, каникулы совсем скоро, — Маринетт тихо говорила, словно делилась поистине чем-то важным, — Тогда я последний раз видела его таким счастливым, — Коту уже успелось подуматься, что это кто-то, о ком он не знал, но вовремя догадался о том, что это он знает о её личности, а не она. — Что случилось в тот день? — Нуар пытался плавно подвести к тому, о чем грезил все годы, чем изводил себя месяцами. — Начался дождь, мы забежали в отеческую усадьбу. Это были такие прекрасные моменты рядом с ним, — Дюпен-Чен закусила губу, — Целовались, обнимались, согревая друг друга теплом в продуваемой перголе. Пока нас не застукал его отец. Он всегда был против нас и наших отношений. Я долго не соглашалась на предложение сердца, знала, что жизни мне не будет с ним. Но чувства были превыше. Нуар улыбнулся, пытаясь скрыть это за упавшими на лицо прядями. Значит она не разлюбила его. Не сбежала в попытках забыть их отношения. Любила и будет любить лишь его. — Я помню его холодный взгляд, он был промозглым, ещё ужаснее ливня. Он попросил парня уйти за пледом, чтобы согреть меня, — Маринетт натянула ткань одеяла по шею, — Он знал, что я не смогу перечить человеку, выше меня по статусу в обществе. Кот кивнул, словно понимал, о чем говорит Дюпен-Чен. Агрест всегда был жестоким, не считался с мнением других после смерти матери. Была бы Адель жива, может Габриэль все же позволил своему сыну быть счастливым с той, что была готова разделить с ним жизнь. — Отец осадил меня, сказав, что я неподходящая партия для его сына. И вообще сейчас ему стоить думать о том, как лучше войти в родословный бизнес, нежели вставлять клинья в «колеса» своими ненужными влюбленностями, — видел ли Нуар её дрожащие руки, которые тряслись в сильном треморе? — А после настоял на том, чтобы я сама бросила его, пока не стало хуже. Он думал, что охочусь я лишь за его деньгами, а я просто полюбила того парня, и мне казалось, что это взаимно. Я знала, что он не пойдет против своего отца, поэтому приняла решение уйти. Кот сжал челюсти. Он знал, что отец был в этом замешан, но никак не мог подловить. Сукин сын, развел их на несколько лет только ради того, чтобы передать компанию в руки сыну. К чему бы это, если управление он все равно не переписал бы на него. Как сказал Габриэль: родовое наследие уйдет в гроб вместе со мной. Поэтому, Адриан не понимал зачем ему продолжать чёртов бизнес, если Агрест хотел закончить свое правление на себе? — Что было дальше, Принцесса? — Нуар сжал ладони воедино. — Сутки я не отвечала на его звонки, мне так стало стыдно за свое глупое решение, что я себя видеть не хотела, ни то что его. Тогда парень пришел сам, я просила маму не впускать его, но у меня такая матушка… В общем она подумала, что это шутка и впустила его. Мне пришлось соврать ему в глаза, Кот… Мне пришлось сказать, что я уезжаю, он решил поехать со мной, наплевав на запреты отца, тогда я соврала, сказав, что разлюбила и в Милане меня ждёт новый кандидат. Мне так стыдно… Внутри души Адриан выдохнул. Он хотел прокричать ей в лицо, что не злится, ни капли, все также любит её. Хотелось обнять, прижать к себе, не отпускать. Но в замешательстве своих эмоциях, тот совсем забыл про Маринетт. Та сидела уткнувшись носом в плед, по бледным щекам текла тонкая полоска слезы. — Эй, ты чего? — Нуар поднялся с пола, забираясь на ручки кресла, — Переживаешь? — Сильно… Я его видела сегодня. Он вел себя так, словно ничего не произошло, кажется, это сработал бумеранг. Честно говоря, ожидала подвоха, он был слишком добр со мной, даже не знаю, чем я это заслужила… Может он узнал, что это его отец настоял на разрыве? Тогда почему не нашел меня раньше? Не хотел? Или считал ненужным? Адриан задумался. А что он мог ответить Дюпен-Чен? Что был настолько обижен на Маринетт, что не хотел её искать? Да и зачем, если та сказала, что едет к другому? А потом, когда увидел её в Париже, мгновенно забыл обо всех словах, что в последствии оказались ложью. Нуар понял, что первым делом, когда вернётся домой, разъяснит всё с отцом. А после уже с самим собой. Кот являлся его альтер-эго. Иногда он пользовался этим, чтобы узнать у людей то, что они никогда не скажут ему в лицо. С какой-то стороны было выгодно общаться с друзьями в другом облике. Вот и сейчас, просто прийдя на её балкон, как тогда раньше, надавил на нужные точки, и узнал, что ему было нужно. — А может он поддерживает мнение отца? — Дюпен-Чен прекратила свой монолог, уже с пару минут Нуар смотрел в одну точку, гипнотезируя стену, — Кот? — Прости, Маринетт, — тот подскочил, — Мне нужно идти, увидимся в следующий раз, хорошо? Больше не выходи на балкон, там холодно, — тот коснулся когтями люка, — Спокойной ночи, — а после исчез в темноте небосклона, оставляя Дюпен-Чен наедине со своими мыслями. — Я сказала, что-то не так? — в тишине комнаты прозвучал грустный девичий голос.

***

Всю ночь Маринетт не спала, голову разрывали дурные мысли. Почему Нуар сбежал? Может он знает Адриана? А вдруг он тому проболтается? На утро Дюпен-Чен проснулась с разодранной, до крови, губой. От нервов она постоянно страдала этой привычкой. В таких случаях даже заживляющий воск не помогал. Надев домашнюю одежду, что хранилась на полках домашнего платяного шкафа, Маринетт спустилась вниз. Там, во все руки, уже работала Сабина. Салаты, горячие и холодные блюда. От количества еды начинала кружиться голова. — Доброе утро, Милая, я тебе уже разогрела завтрак, — мать указала рукой на одиноко стоящие тарелку и чашку, — Кушай, а после мне понадобится твоя помощь. Пока женщина хлопотала рядом за стенкой, девушка грустно наматывала на вилку тонкие макаронины. Другой рукой она листала ленту социальной сети. Вчера вечером она даже не изволила написать лучшей подруге, да и сейчас не хотелось. Мысли были плотно заняты лишь Котом и Адрианом. Первый так внезапно вчера убежал, что с открытой форточкой впустил холод не только в комнату, но и в сердце девушки. А второй вел себя так, словно они и не расставались никогда. Словно он её не ненавидел за такой глупый поступок. Улыбался, пытался держать за руку, вновь понравился её матери. И кому ей верить? Но стоило отметать глупую навязчивость — скоро придут гости, а стол полупустой. И Дюпен-Чен было стыдно, что Адриан придет к ней, а хлопочет лишь мама. Отец с самого утра работал внизу — в пекарне. Их родительский бизнес процветал здраво и резво. С подросткового возраста Маринетт пекарня завлекала клиентов, но лишь пару лет назад стала прибыльным делом семьи Дюпен-Ченов. На открытии настоял Том, он обожал выпекать разные булочные изделия и радовать ими не только семью, но и людей, которые были готовы оценить его готовку. Маринетт считала, что ей с её стряпней до навыков отца ещё учиться и учиться, но при этом девушка часто помогала ему. Но в это рождественское утро предпочла выбрать мать. Надев кулинарный фартук, Дюпен-Чен встала рядом с Сабин. Женщина медитативно нарезала отваренную курицу в салат, напевая под нос какую-то мелодию. Маринетт взяла нож, пододвинула к себе доску, а после начала мелко крошить крабовые палочки. Пару минут они стояли в молчании, лишь стук ножей отбивал по ушным перепонкам. Но тишину решила прервать Чен. — Маринетт, а что у вас с Адрианом? — невзначай задала вопрос Сабина, заставляя Дюпен-Чен покрыться румянцем. Черт, да она вела себя как подросток! — Н-ничего! А почему ты интересуешься? — женщина лукаво улыбнулась. — Ну как это «ничего», — она подняла руки вверх, показывая кавычки пальцами, — я видела, как он на тебя смотрит, как ты краснеешь от его взгляда. Глупенькая, любовь сразу видно. — Мам, знаю, что ты мне не веришь, но мы давно расстались с ним, и решили остаться просто друзьями. Мы оба сделали такой выбор, — соврала Маринетт. — Не похоже, — та покачала головой, — знаешь, бывают такие отношения — «Один любит, другой дружит», — но даже у вас не так. Видно по вам, как расцветаете рядом с друг другом, — она резко воткнула нож в доску, развернулась к дочери и продолжила, — Расскажи мне, что между вами произошло. Я помогу тебе, поддержу, я же твоя мама. Маринетт поджала губы, а стоило ли? Если в своих чувствах она была уверена, то насчёт него ничего не могла ответить. — Не могу, прости… — женщина кивнула, отвернулась, продолжая резать ингредиенты для салата. Дочь хотела рассказать, но ей явно мешало что-то. Сабин решила быть мудрее и не лезть под кожу. Захочет — расскажет. В комнате повисло напряжение, словно между двумя людьми накалились электрические провода. Дюпен-Чен знала, что мать никогда не пойдет против её воли. Никогда не будет против чувств, которые испытывает дочь. Но как донести до нее то, что сейчас царапает душу толстыми когтями, раздирая плоть на части?

***

Ровно в шесть вечера, как и договаривались, Адриан стоял на пороге дома семейства Дюпен-Чен. Ворот классической белой рубашки был распахнут на одну пуговицу, ноги обтянуты светлыми брюками — словно он пришёл не на семейный праздник, а на работу в офис. —Мисс Чен, Маринетт, — Адриан подошёл к каждой вручая по букету белых и красных роз, — Это вам, цветите также, как эти прекрасные бутоны. — Спасибо, Адриан, — Сабина улыбнулась, беря в руку два букета, тем самым подталкивая Маринетт обнять гостья, — Иди, дочь, — снова и снова поддакивала в спину она. Дюпен-Чен кивнула, робко подходя к парню, который уже повесил пальто на вешалку и раскрыл объятья навстречу. Она хотела просто обнять и отскочить, но что-то остановило её. Подойдя, её сразу захлестнули чувства, вспомнился знакомый запах зелёного дерева и мяты — именно так и пахло от Агреста, широкие руки придавили к себе, видимо, не планируя отпускать. И Маринетт сразу пропала. Словно окунулась в бездну. Так хорошо, так уютно было рядом с ним. Вроде парень просто обнял её, а уже подкосились коленки, едва дрожа от удовольствия и защищённости. — Я тоже рад тебя видеть, — промурлыкал он в ответ, — но может не будем смущать твоих родителей? Дюпен-Чен распахнула глаза, отскакивая от Агреста. Вот… кот! Котяра! Убаюкал своим голосом, словно маг. Да как это вообще возможно?! Маринетт обернулась, наблюдая за тем, как мать с отцом умилялись с этой картины. Хоть и скрытно, но в их глазах читались сердечки, или чертики, пляшущие от радости за дочку. Ни Сабин, ни Том не верили в то, что в Милане её ждёт молодой человек. Поэтому, всеми руками пытались свести «разбежавшуюся» парочку. — Чтож ты, Маринетт, гостя у порога держишь? — возмутился Том, шутя, — Проходите скорее, — мужчина подтолкнул молодых людей в столовую. Вскоре Маринетт привыкла к его компании, уже не так смущалась, когда рука Агреста случайно касалась её. Парень вообще был словно членом семьи, как будто не было этих минувших лет в отдалении друг друга. Словно ей снова шестнадцать, они, влюбленные подростки, прибежали к ней после учебы, выпить горячего кофе со свежеиспечёнными круассанами её отца. — Кстати, — заметила Сабина, — Почти все на столе было приготовлено руками Маринетт, — она улыбнулась, накладывая новую порцию салата, — Тебе нравится… наша кухня? — О, ваша дочь восхитительно готовит, — не отрывая взгляда от Дюпен-Чен произнес Агрест, — и ваша кухня тоже великолепна. Мать улыбнулась, Адриан понял её намек. Видела же в глазах, в движениях, в поступках хлещущую через край любовь. Влюбленность выглядит совсем иначе. — Мистер Дюпен, Миссис Чен, — Агрест обратился к родителям, — могу я на несколько минут украсть вашу дочь на личный разговор? — они, конечно же, согласились, — Благодарю, — ответил тем Адриан. Затем взял ладонь Дюпен-Чен в свою, и потянул наверх, в сторону её спальни. Тот до сих пор помнил, как невзначай зашёл к ней, ещё до того, так они начали встречаться, и заметил на столе фотографию в рамке. На ней был изображён он: блондинистые волосы, взвинченные вихрем на голове, глаза с блеском жизни, улыбка до ушей. Он невзначай улыбнулся, вспоминая, что после этого поставил на рабочий стол себе такую же, только с Маринетт. Было сложно найти подходящую — Дюпен-Чен была не любителем фотографий. Мелькала лишь на нескольких школьных снимках, не более. Но однажды, увидев заставку обоев Альи, где они с подругой улыбаются, испачкав нос мороженным — сразу понял — это оно. И под предлогом, что отцу нужна фотография его друзей, выпросил эти обои. Теперь, уже на протяжении многих лет эта фоторамка стояла всегда у его кровати, напоминая о том, какая же Маринетт прекрасная. Сколько бы он не злился на неё, но никогда не смел убирать. — Что ты…? — тихо спросила она, когда Адриан сел на пол, попросив сделать тоже самое. — Тише, сделай так, как я прошу, — Маринетт села напротив, — дай мне свои ладони, — не задавая вопросов она сделала и это. Чем-то процесс напоминал магический ритуал, — Посмотри мне в глаза, — выдохнув, Дюпен-Чен сделала усилия над собой, чтобы посмотреть на него. До этого момента она не замечала, как изменились его черты, детские, поистине милые, щеки пропали, за место них появились четко выделенные скулы, лоб вытянулся, а на шее виднелся четко выделяющийся кадык. — Я прошу тебя сейчас ответить максимально честно, от этого зависит наш дальнейший диалог, — Маринетт кивнула, — Скажи, — он сильнее сжал её ладони, — в том, что ты тогда сбежала, виноват мой отец? Дюпен-Чен словно кипятком ошпарило. Она попыталась отпрыгнуть, но ладони крепко сжимали мужские руки. Откуда он узнал? Догадывался? Или отец сознался, когда узнал, что Маринетт вернулась в город? А может Кот? Может они с Адрианом знакомы? А вдруг это вообще он его подослал вчера вечером? — Н-нет! — от страха разоблачения Маринетт стала заикаться, — С чего т-ты взял? — Тогда бы ты не пыталась сбежать, — он нажал пальцем на болевую точку в ладони, и девушка пискнула, — ответь мне, ты знаешь, я настойчив, — выговорил он, чуть смягчая хватку. — Д-да! Это так! — вскрикнула она, — Прости, Адриан, так было нужно, — уже тише сказала девушка, — У меня не было выбора! — Это у меня не было выбора, Маринетт… — он стиснул её ладонь, успокаивая, — Я знаю, что произошло. Больше я не имею ни малейшего желания общаться с Габриэлем. — Но откуда ты узнал, — ресницы задрожали под гнетом приближающихся слез, — Кто тебе рассказал? — Тише, — Агрест убрал одну ладонь, потянувшись к карману брюк, — Вот, возьми, — в его ладони появилась маленькая черная коробочка, похожая на бархатную. Маринетт взяла её в ладони, сердце вдруг ударило о грудную клетку настолько сильно, что в глазах потемнело. Она помнила эти ощущения. Неужели это то, о чем она думает? — Что это? — задала глупый вопрос Дюпен-Чен, сердце уже упало в пятки от осознания встречи. — Мне кажется, это твое, — улыбнулся Адриан, — Посмотри. Тихий щелчок обозначал открытие шкатулки. Внутри лежали непримечательные черные серьги. Маринетт провела по ним пальцами, ощущая силу, которая проникала сквозь кожу по пальцам. Она взяла одну серьгу, аккуратно вдела её в дырочку в ухе, медленно поправляя, вставляя ровно. Затем вторую. Для Дюпен-Чен это был особенный процесс. Она погружалась в себя, пыталась почувствовать вновь эту могущественную силу. Надев аксессуар, Маринетт открыла глаза, осмотрелась. Никого. Может это просто серьги? Поднесла руки к серьгам, пощупала. Ничего. — Маринетт? — тихий голос позвал её откуда-то сзади. — Тикки? — она сглотнула, ища глазами свою квами, совсем забыв, что рядом с ней находиться Адриан. Из-за спины появилась красная сущность, с двумя усиками на лбу. Маленькие черные пятнышки подчеркивали уникальность маленькой божьей коровки квами. — Тикки! — Маринетт улыбнулась, подставляя ладошки. Маленькое существо юркнуло на руки, резво оседая. Крохотное личико подставило щеку, терясь о хозяйку. Её не смущало присутствие постороннего человека, ведь за время, пока она находилась в руках парня, Тикки подружилась с ним. — Подожди, — Дюпен-Чен открыло глаза, вспоминая, что напротив неё сидит Агрест, — Тикки, прячься, — тихо произнесла она и по инерции откидывая волосы назад, чтобы квами успела спрятаться. — Не стоит, — перехватил её Адриан, — Я знаю, кто такая Тикки. Да ведь, — он обратился к существу и та кивнула. — Откуда? — в голове до сих пор не складывался пазл о том, что это именно Агрест принес ей талисман, но от кого он мог знать о супергероях? Он усмехнулся, отодвигая край рубашки, оголяя выпирающие ключицы. — Плагг, — тут на зов появилось чёрное существо, похожее на кота. Маленькое, чуть больше Тикки, уже с тремя усиками и яркими зелёными, почти неоновыми, глазами. — Парень, ты меня совсем не кормишь где мой… Сыр… — сущность возмущалась, пока напротив не заметил огромные васильковые глаза. — Ты… — Маринетт протянула ладонь, прикасаясь к голове существа, захотелось потрогать его за ушками, погладить, — Ты мне напоминаешь котика, — она улыбнулась, проводя за ушком, — Такой милый… Плагг было хотел возмутиться, но неведомая магия заставила его мурчать! Как под гипнозом он смотрел на её умиляющиеся глаза, и мурлыкал от удовольствия. — Подожди, — Маринетт убрала руку, прерывая ласку, — Ты что, квами? — задала вопрос она, переводя взгляд то на него, то на парня. — А ты, К-кот Нуар? — девушку прошибло током от осознания, — Но к-как? Пазл наконец-то сошёлся в голове. Это Адриан вчера приходил на её балкон. Это его в тот день она бросила дважды, сначала, как девушка, в после как напарница. Именно поэтому сейчас Адриан принес ей талисман, ведь уходя, квами она оставила коту. — Мяу, Принцесса, — он подмигнул, — Узнала? Он усмехнулся, пародируя руками кошачьи ушки. Дюпен-Чен лишь улыбнулась, обнажая беззаботную улыбку с ямочками. Наверное, именно в неё он влюбился в самом начале, когда она в начале года, свалилась ему на голову, словно снег в апреле. — Но как? — она протянула ладонь, беря его руку, ощупывая, словно боясь поверить, что это мираж, — Почему ты не подавал признаков раньше? Ты всегда знал, что Леди это я? — Маринетт смотрела на него огромными глазами, цвета василькового поля, такими же прекрасными, как и эти небольшие цветы. — Догадывался. Ещё после одинаковой пропажи сразу двух родных людей разом. Правда, до меня это дошло не скоро. Если Леди хоть и размывчиво, но объяснила свой уход, то ты, соврала, что едешь у другому мужчине. Это очень сильно ударило по моему эго. Я долго копался, пытаясь выудить с твоей странички хоть какую-то информацию, но было пусто. Ледиблог тоже опустел. Пытался разговаривать с Альей, но та, как и Нино, пропала с радаров. Я был очень зол, невероятно. В моей голове целыми сутками крутилась фраза, которую я услышал от матери в детстве: «Никто не способен ранить тебя так сильно, как люди, которых ты любишь». Маринетт, замерев, слушала его. Внутри начинала дрожать душа, к глазам подступали слезы, от осознания, что повела она себя, как последняя сволочь. — Ненавидел себя, за то, что отпустил. Ненавидел тебя, за то, что уехала так… просто. Спрятал все фотографии, некоторые разорвал в порыве злости. Хотелось купить билеты, поехать за тобой и забрать обратно. Но тогда у меня ещё не было своих денег. Все, что я зарабатывал на показах, уходило в кошелек отца. После восемнадцати лет переоформил договор на себя, сквозь упрёки и крики отца поставил ультиматум, что или деньги поступают на мой счёт, или я перестаю быть моделью. С моими данными любое агенство оторвало бы мое портфолио с руками и ногами. Когда у меня появились средства, я напрочь потерял с тобой любую связь. Агрест все также сидел напротив, сжимая ладони Дюпен-Чен в своих. Это придавало ему уверенности и силы. Словно источник с вечно горящей энергией. — Тогда я начал релаксировать. Прокручивал тот день ещё раз и ещё раз, словно заевшую пластинку. Я перестал засыпать с выключенным светом. Только за окном наступала темнота, в комнате сразу включался всевозможный свет. Я понял, что боюсь оставаться в темноте после того я как под покровом ночи меня бросила Леди. В одну из ночей, я вспоминал нашу последнюю встречу с тобой, тогда ещё не догадываясь, что на следующее утро встречу тебя в Париже. Я вспоминал, после какого момента ты сбежала, сопоставлял, и понял, что после разговора с моим отцом. Не нужно было тогда оставлять тебя с ним наедине, — он потянулся к руке Дюпен-Чен, оставляя на ней невесомый поцелуй, — Прости меня, Мари. Я знал на что иду, даже не стал советоваться с Плаггом. Думал, что он может отговорить меня, не хотел портить с ним отношения, ведь он остался моим единственным другом. — Не продолжай, я все поняла… — Дюпен-Чен не сдержала слез, — Я сама жалела о том, что так поступила с тобой, ты слишком хорош для такой лгуньи, как я. Твой отец был прав, что мы не подходим друг другу. Я благодарна тебе за то, что даже после того, как ты узнал мою личность, ты не раскрыл свою — позволил остаться мне одной, знал, как это было важно для меня. — Твоя тайна была важнее всего для меня, — согласился Агрест, — Я бы не посмел пойти наперекор своей Леди. Мы всегда вместе, рука об руку. — Рука об руку, — их пальцы переплелись, — Но сейчас уже ничего не изменить, Адриан, ничего… — тихо выдохнула она, — Я в отношениях и не могу так поступить с ним… — Изменить можно, прямо сейчас. Он наклонился к ней так близко, что между ними оставалось пару миллиметров. Дыхание согрело губы и Маринетт первая пошла на встречу. Касание, другое. Они были такими неловкими, словно первыми в жизни. Руки исследовали тела друг друга. Адриан обнял Маринетт за талию, притянув к себе на колени. Рядом с ним было ещё теплее. Вместе в ним она могла согреться от любого мороза, спрятаться от метающей вьюги. Дыхание сбивалось, вздохи становились мокрее, а движение унисоннее. — Никогда не поздно, Маринетт, и если ты захочешь, я помогу тебе, — он склонил голову, рассматривая опухшие от поцелуев губы. Адриан был ей так ценен, что она не смогла ему отказать. Сейчас она нуждалась в его прикосновениях, его губах, дыхании. В его присутствии рядом. Она буквально изголодались по его телу. Сейчас она просто сгорела бы, если ещё секунду не прикоснулась к парню. — Я не верю, что ты снова рядом, — обнимая, прижимаясь сердцем к сердцу, произнесла она, — Загадывая каждый год желания на праздники, я не была уверена в том, что они хоть когда-нибудь исполнятся. Я думала, что мне не нужна твоя любовь, но увидев, почувствовав твое присутствие рядом, осознала, что мое заледенелое сердце — оттаяло. — Почему ты решила, что ты — не чье-то желание? — он ласково провел по мягким прядям рукой, — Тебя ведь кто-то загадал. — Кто же? — Дюпен-Чен провела пальцами по руке с закатанным рукавом, очерчивая подушечками выступающие венки. — Вот оно как, у тебя есть кто-то на примете кроме меня?! — в шутку возмутился он, перемещая пальцы на выпирающие ребра, едва защекотал. — Хва-а-атит! — проскулила она, — Знаешь, а я скучала по нашим вечерам. Сколько времени мы упустили, впустую бегая друг от друга?.. — задала вопрос Маринетт, когда ладони Адриана вновь вернулись на волосы Дюпен-Чен. — Долго, очень долго. По собственной глупости. Но теперь, я никуда тебя не отпущу, — он наклонился к ней, целуя в висок, а после его рука оказалось перед её лицом с протянутой коробочкой. Она было уже успела подумать о том, что это ещё один талисман, но нажатием на одну маленькую кнопку на футлярчике Адриан открыл её, где показалась маленькая лампочка, подсвечивая кольцо. — С рождеством, Принцесса, — он наклонился к её уху, шепча, — Ты станешь моей женой? — от его голоса пошли мурашки, теплые, согревающие. Она не знала, как ответить, чтобы поступить правильно. Ведь далеко отсюда её ждал молодой человек. Но с другой стороны, Маринетт была готова остаться с Адрианом. Навсегда. И плевать, что скажут остальные. — Я согласна! — тихо прошептала она в ответ, а после развернулась, впиваясь в его губы поцелуем, — Согласна, — выдохнула она в уста, после продолжительных касаний. — Тогда, — Агрест старался в перерывах продолжить свою фразу, — Нам стоит сообщить об этом Дюпен-Ченам, да, миссис Агрест? Маринетт покрылась пунцом, аккуратно целуя в нос, а после в обе щёки возлюбленного. Она думала, что никогда не испытает больше того чувства. Окрыляющей любви, улыбки, от которой подгибаются ноги. А сейчас она словно находилась в зачарованной сказке: их свело волшебство рождественского праздника. И теперь она будет самой счастливой. Ей больше не придется целовать нелюбимого человека, работать в глупом баре на отшибе цивилизации. Ей не придется убегать из любимого города, чтобы скрываться от своих чувств. Сейчас она словно задышала. Проснулась от многолетних оков, чтобы стать счастливой. — С рождеством, Котенок…