Грибной эффект

Несколько людей были привязаны к брёвнам. Трое из них до смерти были исколоты осиновыми кольями. Ещё двое были обезображены до неузнаваемости. В нескольких местах верёвки лопнули, но они всё равно могли удержать связанных. Те дергались, извивались, пытались освободиться, хотя их лица излучали абсолютное спокойствие, хотя раны действительно были пугающие, казалось что они должны доставлять сильную боль. Запрокинув головы, они смотрели на солнце. Несчастные были сильно побиты, а некоторые и вовсе держались на последнем издыхании. Их тела были покрыты страшными ранами. Видимо, куски железа, вонзившиеся в плоть, сломали кости. У одного из пытаемых была длинная коса, густо оплетённая ремнём, у другого на лице виднелся синяк, напоминавший след от удара лассо. Но даже не взирая на страшные раны, они продолжали твердить: "Братья, примите свет Великого Гриба, только он спасёт нас". Их голоса были слабыми и хриплыми, но в них звучала такая непоколебимая вера – даже сейчас они не сомневались ни секунды в своих словах. Невольно по их лицам пробежала волна жалости и сочувствия. По сравнению с ними все остальные обитатели улицы казались особенно жалкими. Их окружала негодующая толпа крестьян, которая при этих словах ещё сильнее начинала негодовать. Раздавались проклятия. Одна крестьянка даже вырвала из рук соседа потушенный бревен факел и, громко выкрикивая что-то оскорбительное, ткнула им в связанного человека. Облако дыма от горелой плоти поднялось к небу. Пленники ничего не замечали, придавленные отчаянием. Никто из крестьян не мог даже подумать о том, чтобы прийти им на помощь. Но один из тех, кто особенно яростно выражал своё презрение к связанным, взял в свои мозолистые руки одну из бочек, стоявших в стороне, и с треском выплеснул прямо из него на головы "братьев" зловонные помои. От неожиданности и отвращения стоявшие рядом люди отпрянули назад. Но, быстро придя в себя, снова подступили к привязанным. Раздался негодующий рёв, посыпались крики и оскорбления. Тем временем, на небольшую площадку вышел деревенский староста со своими сыновьями, которые были рослыми бугаями, впрочем, как и их отец. Староста, сложив ладони в примирительном жесте, пытался успокоить возмущённую толпу крестьян. "Браты! Сестры! Успокойтесь! Успокойтесь, дайте сказать!" - подняв руки чуть выше, староста старался взять ситуацию под контроль. Но его голос тонул в шуме яростной толпы. Сначала староста пытался урезонить людей словами, потом стал гневно потрясать кулаками, требуя прекратить позорить Грибовский хутор; затем неожиданно заорал. "Ну хватит, хватит! А ну цыц!" - в подмогу один из сыновей пальнул из старенького охотничьего обреза, чтобы шугнуть толпу. Всё мгновенно стихло, и вскоре на площади воцарилась тишина. Когда люди успокоились, староста повернулся к побитым и униженным людям, которые всё ещё были привязаны к столбам, и начал громко им зачитывать обвинения. Суть обвинений была проста – поклонение тёмным силам. И поскольку обвиняемые трижды отказались покаяться, их участь была незавидной. Единогласным решением деревенского совета их ждала смерть. Но связанным было всё равно, они тихо продолжали читать молитву себе под нос. Особенно чётко их слова были слышны в той стороне. Закончив, старшина повернулся и стал говорить с односельчанами о вреде высокомерия, которое привело связанных к подобному исходу. Говорил он долго и горячо, иногда даже срываясь на крик, поэтому постепенно люди начали впитывать настроение оратора. Постепенно из речи старосты пропало всё позитивное, исчезла даже надежда, так что вскоре там начало подниматься понимание того, какой страшной смертью закончат свой путь эти несчастные. Наконец староста закончил. Несколько долгих минут люди молчали, словно давая себе время на принятие решения, после чего начали что-то тихо обсуждать. Они не расходились, пока тишина не была прервана самым жутким образом – один селянин, с искажённым от злобы лицом, внезапно выстрелил в воздух из охотничьего ружья. Все, как один повернули головы. – Слушать сюда! Это что? Я вас спрашиваю! Что это? – прокричал селян, указывая висевших на столбах людей. — Вы кого на столбах прибили уроды!? Пока я и мои ребята были на охоте, вы зачем моего брата прибили к столбу, твари! — Его голос был сильным и наполненным чувством. Ему так никто и не ответил. Позади него стояло несколько людей с ружьями, готовых поддержать его в любую минуту. Медленно и нехотя толпа отошла в сторону. Громкий звук выстрела не прервал молитвы мужчин. Они даже наоборот придвинулись друг к другу ещё ближе, и начали более уверенно зачитывать молитву. Староста снова обратился к присутствующим, пытаясь их успокоить. А затем гневно посмотрел на «нарушителя» спокойствия. — Ты что творишь Емеля?! Совсем из ума выжил?! Может тоже на столб хочешь? Ты вроде тоже грибу этому молился? — Угрожающе придвинулся староста чуть вперёд, впрочем охотника это никак не впечатлило. — А ты попробуй возьми. — Сказав это он неприятно улыбнулся, и похлопал своё ружьё. Его люди тоже покрепче взялись за ружья. — Только смотри, как бы ты сам богу душу не отдал, я человек свободный, злого никому не чинил. — А про грибного своего так ничего, и не поведал, значит прав я был. — Пришёл уже черёд старосты угрожающе улыбнуться, его сыновья тоже крепче схватились за свои обрезы, и ружья. Деревенские тоже угрожающе надвинулись. Вздохнув, Емеля достал из-за пояса пистолет. И нацелил на толпу сразу два ствола, его люди последовали его примеру. — Мне плевать, выбирай, либо ты позволяешь мне забрать привязанных, и не мешаешь нам уехать семьями. Либо мы начинаем убивать друг друга, если ошибёшься в выборе завтра много кого придется хоронить. — Говоря это охотник всё время смотрел в глаза старосте. Через несколько часов небольшой караван, из крупных телег запряжённых ездовыми мутантами, уезжал из злосчастной деревни. Людей в караване было немало, почти полусотня потерянных душ, бежавших из своих домов, впрочем это намного лучше, чем стать жертвой разгневанных односельчан. Надо было видеть удивленное лицо старосты, когда из деревни в одночасье ушло так много людей. Оказывается все кто пожелали остаться по домам, в день казни членов темного культа грибного божества, сами являлись скрытными членами культа. И соглашаясь на сделку Емели, старый хитрец просто не понимал масштабов потерь. Но, поскольку он дал слово перед Богом, и всеми односельчанами, ему оставалось смотреть и скрежетать зубами, пока множество людей покидало укреплённые стены села. Рядом с одной из телег, сидя на своём коне, напоминавшей смесь пони и коня Пржевальского, ехал Емеля, и разговаривал со своим сильно побитым братом, который раннее как и несколько других несчастных был привязан к столбам, и был подвергнут экзекуции со стороны односельчан. Брат Емели, уже почти полчаса назад пришёл в себя, и лёжа на мягком матрасе, и накрытый меховым одеялом, говорил с братом. Емеля заставлял брата говорить с ним, боясь что если брат уснёт, он уснёт навсегда. —…почему старейшины так поступили с вами? Когда я уходил всё ведь было не так плохо. — Наконец после долгого разговора Емеля начал затрагивать ту тему которая его интересовала. — Люди бояться того чего не понимают брат. Вот и те кто не мог принят свет Великого боялись. Они сделали то, что сделали. Хорошо что никто не погиб. — Полушепотом ответил мужчина. — Не знаю брат, остальные кто был с тобой на площади очень плохи, дотянут ли они? — Охотник произнёс это с сомнением в голосе и посмотрел назад, там на телегах перевозили тяжелораненых. — Они выживут, главное добраться до священного города. — Шёпот раненного стал чуть громче. — Но, как брат? Мы не знаем где он, и вряд ли у нас есть время на долгие поиски. — Угрюмо спросил Емеля, полагая что его брат уже бредил перед смертью. — Нам и не надо, они сами нас найдут. — Сказав это, мужчина протянул трясущийся палец в небо. — Усталый охотник поднял взгляд вверх, и увидел, нечто странное, высоко в небе летела железная птица. Какой-то непонятный механизм. — Скоро наши братья, слуги Великого найдут нас, брат. — В подтверждение слов брата, Емеля начал слышать шёпот Великого у себя в голове. *** Разнообразная кавалькада ржавой постапокалиптической техники ехала по ровной как стол степи , изредка пересекая пересохшие русла высохших рек. Здесь можно было увидеть армейские джипы и броневики, тягачи и военные внедорожники, бронетранспортеры, БРДМ и нечто собранное из мусора. По центру старой асфальтовой трассы ехали тяжёлые транспортёры, и десятки единиц другой техники, класс которых трудно было определить, в силу того что в общем и целом она была собрана из всякого хлама. И над всем этим отвратительным пейзажем, реявшим в пространстве, летела стая длинных черных птиц. Их крылья отливали синевой, как крылья ночного мотылька, а концы голов были плоскими и широкими, словно у птеродактилей. И трудно, почти невозможно было поверить в реальность этого действа – казалось, что это большое черное облако наделено сознанием, ибо, передвигаясь по степи в плотном потоке, оно то и дело издавало негромкое угрожающее гудение. Когда оно опускалось ниже, становилось видно, насколько птицы огромны. Они летели низко, на уровне верхушек редких деревьев, похожих на чахлые тополя. Но они не делали ни одного лишнего движения – не махали огромными крыльями, плавно взмахивая ими при каждом взмахе, не совершали сложных движений своим похожим на странную корону оперением – нет, все было как обычно. Но, вот наконец людям надоело подобное соседство, и по назойливой стае прошёлся дружный автоматно-пулемётный залп. Четверть стаи летающий тварь скосило, и перед колонной свалился целый дождь из крови, костей, мяса и внутренностей. Остальные крылатые существа разлетелись в ужасе разлетались по разным сторонам. Техника остановилась, вышедшие солдаты начали собирать полезную дичь. Вокруг основной колонны ехали сотни лёгких мотоциклов, и квадроциклов, буквально собранные из железного мусора, и хлама. Пешим солдатам пришлось напрячься, чтобы успеть забрать хоть что-то. За какие-то пятнадцать минут они полностью очистили прилегающую к дороге степь. Трудно было себе представить, сколько может стоить подобный трофей. Впрочем, деньги для этих ребят ничего не значили – чтобы вести войны, их хозяину нужны были люди, которые делают примитивные машины, оружие и добывают руду. Главное, чтобы получаемый ″товар″ был качественным и – главное! – дешёвым. Поэтому барон так и злился от поручения короля, полагая что тратит своё драгоценное время, на никому ненужную пограничную дрязгу, с относительно спокойным северным соседом. В то время как южане в любой момент могут явиться с рейдом на его территорию, и пожжечь села. Было полнейшей глупостью. Впрочем, откуда королю знать, старому, тупому уголовнику. Чей отец до войны был мелким барыгой, со своей небольшой бандой. Карл второй, всего лишь мелкий, тупоголовый биндюжник, как и его отец. От злости барон тихо матерился себе под нос. Смотря застывшим взглядом на проплывающий мимо пейзаж. Нет, он сам, конечно, тоже не особо умный, но видит он немного иначе, чем этот доходяга. А некоторые вещи он и вовсе видит насквозь. Например, то, кто сидит на троне этого ничтожного образования, которое по ошибке называется государством. Ростофф, королевская столица, там же нет ничего, кроме интриг и бандитизма. Совершенно ничего. Только эти гниды из свиты короля. Сидят целыми днями и всё обсасывают. Тьфу! Ещё и эти дикари под боком… Из-за этой проклятой войны мир загажен на тысячу лет вперёд, а люди ничуть не поменялись, одни воюют, другие воруют. Мир – это когда в твоём городе есть чистая вода, электричество. Больше нет ни воды, ни света. Вот когда она есть, мир другой. А про то что творится в других районах, им плевать. У них там свои разборки. Да какие там разборки – сплошное воровство и разбой. Вообще-то они все там бандиты. Даже этот жирный идиот, этот Гюнтер… Даже эта свора жирных трусливых уродов, которая вздумала указывать ему, барону. Как он их всех ненавидит. Этих кретинов, всю жизнь притворявшихся людьми, всех этих ублюдков, иначе и не скажешь. За свою жизнь он повидал слишком много. И все эти холуи так же жадны, лицемерны и подлы. Им нет разницы, подохнет он завтра или нет. Это его проблемы. Его кидают всё время с одного направления, на другое. Якобы объясняя это тем что он лучший полководец королевства, а у него из-за этого даже времени на свои владения не остаётся. Гребанные лжецы, в конце концов, если они действительно так считали, дали бы ему должность королевского маршала. Сплюнув с досады, барон продолжил рассматривать окружающий пейзаж, стараясь абстрагироваться, от бесполезных мыслей. Вдоль всей дороги тянулись большие разноцветные грузовики, фургоны с барахлом и прочий разномастный транспорт. Ржавые остовы машин чернели по краям дороги, словно чьи-то обгоревшие останки. Кое-где по шоссе были разбросаны полузасыпанные окопы. Впрочем, они были не особо глубоки и не представляли никакой военной ценности . У большинства окопов лежали только поломанные доски и мелкий щебень. Эхо прошлой войны. Барон рассматривал окружные пейзажи из окна своей «кареты», которая на самом деле являлась модернизированным кузовом военного грузовика. Но теперь это были комфортабельные передвижные покои, которые почти ничем не отличались от его замковых покоев. Плюс к этому, его умельцы подправили подвески таким образом, чтобы они были с отличным уровнем амортизации. И действительно, тряска внутри почти не ощущалась. Наконец, оторвав взгляд от плывущих за окном видов, мужчина в очередной раз посмотрел на содержимое письма. На плохонькой бумаге было написано разобранное содержимое радиошифра пришедшего с пограничной крепости Камышин. Ему её прислал его старый друг, хозяин крепости, маркграф Андерс Старкофф. Делился он слухами, странными и противоречивыми. В основном он эти слухи почерпнул у торговцев. А те рассказывают о беженцах с востока, бегущих на земли патриарха. В основном бред всякий, но таких уже сотни, не могли ведь они сговориться, чтобы скопом нести бред, про тьму, и приход какого-то грибного сатаны? Скорее всего патриархисты ничего не замышляют против нас, и даже провокации не планируется. Но, и такие силы они не стали бы стягивать из-за детских сказок беженцев. Вполне возможно, что за всем этим стоит что-то серьезное, конечно никакой сверхъестественной чепухи. Но вполне возможно, какой-то новый опасный культ, который имеет деструктивные корни. Который воспользовался миграцией гулей, и теперь во время «потопа» пытается огнём и мечом насадить свою власть. С этим надо быть осторожным, не хватало, чтобы эта зараза спустилась к нам по Волге. В королевства итак неспокойно — горцы, дикари с юга, кочевники, стаи мутантов, мертвецов, гулей и прочей швали. Так ещё и этой хрени тут не хватало, для полного счастья. Надо будет разобраться во всём, придется, договориться с Гюнтером, чтобы он не мешал мне. Думаю жменя побрякушек его устроит, и он не будет мешать мне руководить армией знаменосцев. Остальные лорды, думаю, будут не против. Вздохнув, барон отложил письмо и посмотрел на свои войска. Колонна войск тянулась длинной змейкой по засушливой южнорусской степи. Все эти люди были его преданными слугами уже на протяжении многих лет. Дисциплинированные, умелые, смелые и мотивированные. Большинство из них это грозные ветераны, прошедшие с бароном долгий путь, некоторые из них служили ещё у его отца, помогали ему брать под контроль и наводить порядок на будущих родовых землях. Но, любая армия, даже самая лучшая, всегда нуждается в свежей крови. Барон прошёлся взглядом по колонне техники, он искал нужную машину, поблуждав глазами по разнообразному хламу, который по ошибке вёз людей. Барон наконец-то нашёл, что искал. В одной из машин, вместе с новичками, сидел он, молодой паренёк, старший сын кузнеца. Несмотря на юные годы, уже выделяющийся габаритами и весьма развитой мускулатурой. «Не волнуйся старый друг, я присмотрю за твоим и её сыном» — сказал барон, грустно смотря на паренька, который так был похож на неё.