Прочь из моей головы! Впрочем, можешь остаться...

      Гермиона пряталась в родительской библиотеке от всех проблем, какие навалились на неё за последние недели.       Битва в Министерстве Магии, смерть крёстного отца Гарри... Другие думали, что ей очень легко далось выманивание Амбридж в Запретный лес и последующая передача злобной стервы в руки кентавров, потому что так правильно, но они ошиблись. Грейнджер уже не была маленькой девочкой, она отлично понимала, что кентавры могли сделать с Долорес, и наверняка делали. Такой участи никому не пожелаешь.       А если желаешь, то ты либо тупая слизеринка, либо мужлан.       Тьфу ты, едва не подумала о Роне. Ну почему он никогда не замечает простейших вещей и ведёт себя так, будто только вчера вылез из пещеры, миновав пару стадий эволюции? И почему Гермиону угораздило в него влюбиться? Можно же было обратить внимание на интеллигентного Гарри с хорошим уровнем эмпатии. Конечно, Поттер бывает ещё тем тугодумом, но мальчикам это свойственно в принципе. Как часто говорит Джин Грейнджер: "Сложно одновременно думать верхней и нижней головой, та, что внизу, постоянно берёт главенство, особенно у подростков".       Родители не глупцы, они прекрасно видели, что творится что-то неладное, но Гермиона успокаивала их, как могла. Пока что они позволяли дочери думать, что верят ей, но это ненадолго. Пару раз мама заговаривала о том, чтобы не пустить Гермиону в Хогвартс в этом году. Разве недостаточно колдовства она уже выучила?       Гермиона слишком хорошо знала своих родителей, очень скоро от робких предложений они перейдут к давлению, сопротивляться которому будет трудно. Но бросить Хогвартс и не сдать Ж.А.Б.А? Невозможно.       Она пыталась читать Диккенса, когда случилось нечто невообразимое. Резко закружилась голова, и...       Перед глазами замелькали старинные картины, люди на них двигаются, значит они магические. Попалась одна статуя, Гермиона успела увидеть, насколько она прекрасна. Не то чтобы девушка хорошо разбиралась в искусстве, но красоту оценить могла. После того, как прошёл первый шок, Грейнджер начала думать. Что происходит? Она точно знает, что находится в родительской библиотеке в маггловском доме, куда приехала по случаю летних каникул, чувствует под руками гладкое полированное дерево стола из дуба, и в то же время каким-то образом смотрит чьими-то глазами на коридор, стены которого увешаны картинами, а в нишах стоят статуи.       - Как такое может быть? - подумала она.       Движение прекратилось. Тот или та, чьими глазами смотрела Гермиона, принялся оглядываться, она заметила сбоку тяжелую старинную дверь, не лишённую изящества.       - Какого хрена в моей голове звучит голос вонючей грязнокровки?       Это точно была мысль, адресованная самому себе, и голос принадлежит... Драко Малфою.       От шока Гермиона сумела вырваться из чужого сознания, ошеломлённо разглядывала знакомые с детства книжные полки. Отец был книголюбом и все произведения на полках стояли согласно сериям, времени написания, жанру и т.д. Даже сейчас, закрывая глаза, Грейнджер могла точно вспомнить, на какой полке стоит та или иная книга здесь. Вот только сейчас, впервые за всю сознательную жизнь девушки, мысли о книгах вылетели из головы напрочь.       - Какого соплохвоста я оказалась в сознании Малфоя? - громко спросила она сама себя.       Ответа, что естественно, волшебница не знала. По крайней мере, пока что.       Она взяла лист бумаги и принялась чертить на нём незамысловатые круги простым карандашом.       - Итак, чтобы узнать мысли другого человека, нужно использовать заклинание легилименции, - едва слышно бормотала Гермиона, - Можно, конечно, наложить его невербально, но не на таком же расстоянии! Даже когда объект рядом, волшебник должен иметь огромную практику и недюжинный талант именно к этому направлению магии. Я никогда не тренировалась в легилименции. На таком расстоянии даже Снейп потерпел бы неудачу. Легилименцию исключаем. Но что ещё это может быть? Что за магия?       Деятельная натура требовала от Грейнджер немедленно бежать в Косую аллею, посылать сову профессору Макгонагал и умолять позволить ей прийти в школьную библиотеку. Останавливало только то, что девушка понимала - её просьбу никто не удовлетворит.       Раздосадованно хмыкнув, она потянулась к окну и прикрыла жалюзи так, чтобы солнце не било ей в глаза. Летом оно бывает даже в Англии, славящейся своими дождями и туманами.       - Гермиона, солнышко, пора обедать, - из глубины дома донёсся голос матери.       - Иду, мам.       Волшебница нервно смяла лист бумаги, на котором выводила бессмысленные каракули, и выбросила его в корзину для мусора. Аккуратно заложила книжку закладкой с портретом Джейн Остин и оставила на краю стола. Естественно, она читала свой любимый роман "Гордость и предубеждение".       Гермионе всегда нравился родительский дом, в нём всё дышало чистотой и уютом. Джин Грейнджер славилась своим перфекционизмом, к нему же приучила дочь. Обедала семья всегда вместе, в кухне, разделённой на зону для готовки, обеденную зону, и даже зона отдыха тут была. Года три назад Томас Грейнджер сумел пристроить настоящий камин, топящийся настоящими дровами, перед ним поставили диван, кресла и журнальный столик.       Мама поставила на стол супницу из своего любимого кухонного сервиза, взяла тарелку отца, чтобы налить первое.       - Садись, доченька, - пропела Джин, и, как ей казалось, незаметно, окинула Гермиону встревоженным взглядом, - Сейчас будем кушать. Я сварила твой любимый сырный суп.       - Спасибо, мамочка, - волшебница поцеловала родительницу в щёку.       Отец отложил в сторону газету и тоже воззрился на дочь.       - Мне показалось, или ты напугана? - спросил он.       - Ничего страшного, пап, - она старалась отвечать беспечно, - Неожиданный скачок магии, профессор Дамблдор говорит, что такое случается после сдачи С.О.В. Заклинание вышло немного мощнее, чем я ожидала.       - Что это значит? - Томас нахмурился, - У тебя будут трудности с учёбой?       - Мне некоторое время придётся быть осторожнее, - призналась Гермиона, - Чтобы случайно не отлевитировать перо к небесам, а всего лишь к потолку.       Как мудрая дочь, Гермиона мало рассказывала родителям о магии, о тех заклинаниях и зельях, которые они изучают на уроках в Хогвартсе. Чем меньше они знают о зловещей стороне волшебства, тем лучше. Особенно сейчас, когда вернулся Тёмный лорд и уже начал набирать силу.       Магическая интуиция подсказывала, что это всего лишь начало.       - Я уверен, что ты справишься, - отец расслабился, - Моя девочка с младенчества отличается упорством, - он заулыбался с невероятной гордостью, какую испытывал за родное чадо, - Истинная Грейнджер.       Мать только улыбнулась, наверняка сравнивала дочь со своей роднёй. Извечный спор родителей, на кого больше похож ребёнок.       До конца дня мысли Гермионы крутились вокруг происшествия в библиотеке, мозг лихорадочно искал хотя бы какое-то объяснение. Искал и не находил.       Даже перед сном, в то время, которое гриффиндорка отвела под мечты о Роне, о времени, когда он наконец поймёт, что Гермиона его любит, и осознает, что он тоже её любит, Грейнджер думала о странном мысленном соединении с сознанием Драко Малфоя.       Вокруг царила практически непроницаемая темень, рассеиваемая слабым мерцанием огня. Тянет холодом и затхлостью непроветриваемых помещений, Гермиона просто знает, что это подвалы Малфой-мэнора. В гулкой тишине набатом отдаются шаги, она задумалась, почему Драко не наложит на подошвы чары тишины, но потом решила, что это не так важно. Малфой дома, в своём поместье, где наверняка чувствует себя полноправным хозяином и с удовольствием мучает домовых эльфов.       Поворот. Свет становится ярче, два магических факела, не дающие дыма, вставлены в специальные держатели по обе стороны железной двери.       - Чтоб эта дверь провалилась, - со злостью подумал Драко.       И тем не менее он шёл к ней.       Грейнджер заметила, что бледная рука парня дрожала, когда он взялся за дверную ручку, услышала короткий рваный вздох. В подвальной комнате было ещё холоднее, волшебница так замёрзла, что стала дрожать. В полутьме хорошо были видны бледные Нарцисса и Люциус, они держались ближе к стенам. Драко подошёл к матери.       - Я не должен бояться, - мысленно шептал себе Малфой, - Если Тёмный лорд увидит страх, то накажет не только меня, но и родителей. Нельзя бояться. В конце концов, это всего лишь маггл.       Мысленный взгляд Гермионы давно был устремлён на мужчину, лежащего на полу, у ног то ли мужчины, то ли прямоходящей змеи. Он явно уже замучен, весь трясётся, из носа на пол сочится струйка крови, кожа посерела.       Тут находилась ещё одна женщина, которую Гермиона не узнала, и Драко не думал о ней осознанно, не произносил имени. Он лихорадочно думал о том, что не должен бояться, что обязан демонстрировать скуку и презрение, какие написаны на лице отца и матери.       - Это маггл, низшее существо, не стоящее жалости, - твердил он себе.       По комнате разнёсся низкий шипящий голос:       - Круцио!       Несчастный человек на полу дико заорал, его тело выгнулось в неестественной позе, Гермиона тоже закричала и... проснулась.       Сердце стучало, как бешеное, от испуга ужасно кружилась голова.       - Это... Это ужасно! - всхлипнула Грейнджер, - Как при таком можно не показать страх? Как вообще можно не бояться Того-кого-нельзя-называть?