В одну общую.

Мне очень тяжело смотреть в твои глаза даже на фотографиях, зная, что мы никогда не будем вместе. Мне очень тяжело, Ноа, но сейчас я редко делюсь своей болью с кем-либо. — Надеваешь пиджаки на голый торс и присылаешь фотографии, глядя в камеру. Но по взгляду, словно в душу. Будто смотришь на меня нагую и бесстыже изучаешь этими бездонными карими глазами. Знаешь, что у меня уже не осталось сил сопротивляться. Давай, добей. — Ты слишком, непозволительно далеко, и я не тревожу тебя, ведь это не в моём характере. Ты далеко, но всё равно тянешь ко мне свои руки. Нам бы разобраться каждому в себе. — Я не хочу делать тебе больно, я говорила это множество раз. — Нет, мне не сложно надевать время от времени обтягивающую одежду. Тебе это нравится ровным счётом как и мне. Красивое молодое женское тело желанно для тебя. Я всё понимаю. И я люблю изучать твоё тело, запоминать его изгибы, крутить раз за разом твой силуэт, образ. — Кусать губы и, в конечном итоге, прокусывать нижнюю вошло в привычку. От металлического привкуса подташнивает. А ещё от себя самой. Чтобы окончательно вогнать себя в состояние апатии, вспомню тебя и пересмотрю твои фотографии, видео, послушаю твой голос. Ты говорил не ждать, пока пыль осядет. Но мы в недосягаемости друг друга. Поэтому мои плечи в пыли, как и волосы, как и руки. Успеешь ли ты к моменту, когда настанет очередь сердца? — Снова посматриваешь на меня украдкой. Как только пересекаемся взглядами, делаешь вид будто увлечён чьим-то рассказом или каким-то делом; словно меня нет на этом месте. Ведь знаешь, что моя любовь к тебе слишком сильна, чтобы позволить злобе или обиде встать во главе моего настроения в какой-либо день. — Твоё имя такое необычное для меня. Загадочное, манящее, блокирующее здравый смысл. — Прошу, не переставай шептать моё имя глубокой ночью в постели в кромешной тьме. Ты прекрасно знаешь, что я желаю этого и мне всегда мало. Как мало и тебе моих несвязных речей, моей реакции на твой приход после полуночи, моего тёмного взгляда в любое время суток. — «Американский японец» называют тебя иногда члены моей семьи и друзья на родине. Я как между двух огней. Нет, никто не против нашего общения. Но давление ощущаю сполна. Будто заставляют меня сделать какой-то сложный выбор как можно скорее. — Смотрю, как твои пальцы скользят по струнам, как ты меняешь аккорды, как глазами ищешь нужные лады. Я нервно сглатываю, отвожу взгляд. Не надо. Не надо залезать в твою душу. Зачем ему я? Ему нужен кто-то подстать. Боковым зрением вновь замечаю тебя и немного дёргаюсь, отворачиваясь. — Всё хорошо? — спрашиваешь, откладывая инструмент на диван. И я дёргаюсь заново, устремляя чуть испуганный взгляд в глаза. И зачем я это делаю?! С десяток секунд тонем друг в друге, совершенно забывая обо всём и всех. После медленно киваю и встаю с кресла. Мы находимся вдвоём слишком долго. И, нет, мне нравится это. Просто… Я боюсь влюбиться и разрушить нашу дружбу. Почему мы не разговариваем о наших чувствах? Разговариваем. Но не о наших чувствах друг к другу. Так в чём проблема? Потом может быть поздно! Мы оба молчим. Знаете что? Занимайтесь своими делами, живите своей жизнью и не лезьте в чужие судьбы. «Но мы хотим помочь объединить его судьбу и твою в одну общую». Не трогайте темы, в которых не разбираетесь. Ты останавливаешь меня и прижимаешь к себе, держа за бёдра, а после чувственно целуешь и получаешь ответный поцелуй. — Прижимай меня ближе, убивай меня своим взглядом, заставляй плавиться под ним. Будь рядом, не отвлекайся, забудь обо всём. Мы оба знаем, что я могу помочь тебе расслабиться и отдохнуть, когда тебе это нужно, как и ты мне можешь помочь с этим. — Сегодня ночью ты шепчешь моё имя особенно нежно и жарко. И ночью ты не пропадаешь. И утром твоя рука на моей талии. А после пробуждения ты говоришь мне три заветных слова и вознаграждаешься не первым, но не последним поцелуем в этой жизни.