Глаза цвета Крови

Сначала в организации появляется ведьма. Самая настоящая – по крайней мере, так она заявляет на представлении. Раз представили обществу оперативников – значит, и правда чего-то стоит, начальство редко ошибается. Впервые видя новую соратницу, Джин сходу называет её чёрной малявкой. Никогда не озадачивал себя запоминанием имён: что целей, что соратников. Водка подскажет в случае чего. Имя – пустой звук, тогда как прозвище чаще отражает суть. Именно «чёрная малявка», под цвет их организации: волосы, глаза, одежда – были, ещё до вступления. Когда человеку непривычно носить какой-то цвет – это заметно, ей же в чёрном было уютно. С виду похожа на подростка: такая же невысокая, нескладная, суетливая. Каждый что-то слышал о ведьмах, и Джин – не исключение. Если хотя бы десятая часть приписываемого им окажется правдой… он понимает заинтересованность начальства. И на представлении никто не высказывает сомнений: не принято это, оспаривать решения босса. Хочет тот себе личную гадалку – кто ж запретит? Вопрос в том, сколько эта малявка продержится. Подумал – да и выбросил из головы. Его вообще мало заботили дела организации, не касающиеся целей и поиска «крыс». Приглядываясь к этой ведьме, определил, что та просто-таки счастлива работать на них, чуть ли не с детства мечтала. Ну, и такие люди есть. Не его дело. Предать не собирается – а остальное его не интересует. В чёрной малявке нет ничего настораживающего, но что-то всё же цепляет внимание. Водка называет это инстинктами. Прислушиваясь к себе, Джин всматривается в новую соратницу ещё несколько минут. И ничего. Такое бывает, иногда обострённое восприятие даёт осечку, отмечая как угрозу того, кто ею не является. Как высокочувствительный прибор, реагирующий на малейшие колебания среды. Но, может, это и не ошибка; бывало, что люди, вот так зацепившие его внимание, становились опасны позже. Потому он запоминает эту ведьму и свои ощущения, делая себе зарубку на память, после чего уходит, не говоря ни слова. Предупреждения бессмысленны: если человек намеревается что-то сделать, он сделает это не смотря ни на какие слова. Они не сталкиваются «по работе», и Джин почти забывает о чёрной малявке, когда в очередное посещение штаб-квартиры снова видит её. И чувствует что-то неясное. Порой обострённое восприятие подаёт сигналы даже когда кто-то думает о нём нехорошее, вроде: «Чтоб ты сдох». Его многие ненавидят, неудивительно; вообще в организации все относятся друг к другу с насторожённостью или ещё хуже. Его не трогают слухи, пусть думают и говорят что угодно. Но сейчас от ведьмы исходит не угроза. Это что-то другое, понимание чего приходит не сразу. Любопытство побуждает проследить: та, ничего не замечая, приводит к двери с надписью: «Не входить!». Вот уж начисто лишённая инстинктов женщина, он не сильно-то и скрывался!.. И как такую взяли к ним? Ныряя внутрь, та даже не оглядывается. И тут же понимает свою ошибку, когда Джин толкает дверь, не давая закрыть задвижку. «Тебе нельзя!..», – выкрикивает малявка и тут же осекается, напарываясь на ответный взгляд. Наверняка Вермут, эта любительница «поддерживать ровные отношения со всеми», уже рассказала, что его не стоит злить. Особенно вот так, указывая, что делать. Заткнувшаяся малявка в отчаянии – он отмечает это, скользя взглядом по комнате в поисках того тайного и опасного, что было причиной таблички на двери. Лепет ведьмы, сменившей тон и теперь уговаривающей его выйти, не имеет значения. Он отодвигает помеху с пути, явно пытавшуюся закрыть спиной свою пленницу. Джин видит прикованное к хирургическому столу обнажённое женское тело. Превосходное зрелище, не смотря на кровь А может именно кровь «добавляет красок». Усмехается: наверняка, табличка нужна, чтобы никто не захотел присоединиться – отморозков в организации хватает. От чего-то замолчавшая, чёрная малявка обходит его и заглядывает в лицо, после чего выдыхает. С непонятным облегчением. И что успокаивающего может быть в его глазах, сейчас наполненных желанием добавить несколько разрезов к этой безупречной окровавленной коже? Мысль спотыкается: почему на пленнице нет ран? Судя по количеству крови, их должно быть много, но ни единого синяка, ни царапины не расцвечивает тело. Вернувшаяся с удвоенной силой подозрительность отражается во взгляде, переведённом на ведьму. Намерения предать по-прежнему не ощущается, но как иначе объяснить невредимую жертву? Заметно испугавшись, та мямлит нечто невразумительное и в качестве доказательства берётся за скальпель. Короткий надрез по бедру вызывает странную реакцию – внутри шевелится что-то похожее на раздражение. Может, потому, что не сам нанёс? А дальше… он видит самое настоящее волшебство. Свежий порез затягивается прямо на глазах. Мимоходом отмечает мелодичный стон – жертва приходит в себя – и видит её глаза. Глаза цвета крови. В этот миг что-то происходит. Джин не может понять, что именно, но накатившее ощущение очень странное. Желание убить – насквозь знакомое, но иное. Не такое, как обычно. Оно смешано с чем-то ещё и направлено не на прикованную к столу пленницу, вид чьей крови привычно будоражил его, нет! Убить хотелось чёрную малявку. Как будто за… в отместку… И это настолько выбивает из колеи, что он уходит и уходит быстро. Излишне поспешно, но разобраться в себе сейчас важнее. Оказавшись в коридоре, Джин с силой мотает головой, силясь избавится от неправильных ощущений. Подобное он испытывал всего несколько раз в жизни, когда ранили Водку. Да и то не такое! Ненормально, так не должно быть!.. Но так есть. Инстинкты в смятении, разум терзают несколько противоречивых побуждений, и он делает то, что всегда помогает. «Мне надо кого-то убить», – роняет он, падая на стул своей небольшой берлоги в штаб-квартире. По сути, «апартаменты», состоят из гостиной, больше похожей на какой-нибудь бар: со стойкой и рядами бутылок на полках утопленного в стене шкафа, трёх высоких барных стульев и пары кресел у противоположной стены помещения – на случай, если захочется чего-то более «домашнего». И смежная комната с единственной кроватью – они с напарником никогда не спят одновременно. Просто увидеть Водку, ожидающего его здесь, на месте бармена, уже приносит облегчение. Но тот уходит выполнять пожелание и Джин снова остаётся наедине со своими неправильными чувствами. В руке оказывается сигарета, но он только крутит её в пальцах и возвращает в пачку – такое уже было, в подобных непонятных ситуациях не мог курить, хотя хотел. Лучше уж погружаться в воспоминания, чем думать о глазах цвета крови, каким-то невероятным образом пошатнувших и как будто накренивших что-то внутри. Они с напарником не всегда работали на организацию. Те времена вспоминались смутно, в памяти отсутствовали фрагменты. Кто-то считает важным своё прошлое имя, а его забывание – причиной для беспокойства. Пустота на месте самых ранних детских воспоминаний Джина нисколько не тревожит. Он «родился» сразу подростком: на улице, в окружении местной шпаны и периодически мелькающих людей постарше и намного опаснее. Именно тогда дал знать о себе его «дар», – чувствовать людей. Их отношение, намерения, иногда даже отголоски мыслей. И тогда же он ощутил тягу к боли. Не своей – причинять страдания хотелось другим. Всё смутно, но огромное удовольствие и потрясающее чувство правильности, которое он ощущает, избивая какого-то придурка, полезшего к нему; при виде чужой крови – до сих пор ярче большинства более «свежих» воспоминаний. Он сразу и безоговорочно принимает свои желания и возможности, после чего доказывает всем, что способен за себя постоять. Да так «качественно», что не только обходят стороной, но и боятся. Его зовут Волком – за одиночество и жестокость, с которой он терзал своих жертв. Тогда всё было просто и в дальнейшем он полагался больше на своё чутьё, чем на зрение, слух и прочие способы восприятия. Тем сложнее было сейчас. Водка вернулся быстрее, чем он снова задумался о глазах цвета крови – вот же прицепилось!.. Нашёлся заказ на устранение какого-то мелкого «бизнесмена», считающего себя самым умным. На его примере требуется наглядно показать, почему не стоит пытаться обманывать организацию. Если был выбор, Джин всегда брал задания этого типа, против чего угодно – напарник это знал. Давали их редко, но сейчас нет ни грамма радости или предвкушения, только нетерпение: скорее бы! Это должно, просто обязано вправить на место сбоящие инстинкты!.. Но удовлетворения от качественно и с удовольствием сделанной работы хватает совсем ненадолго. Зря, зря вспомнил ту прикованную девку! Проверить хотел, видите ли!.. Непонятное и вкорне неправильное чувство наваливается снова. Не помогло. Водка ведёт машину не в пример осторожнее него – уселся за руль сходу, поняв, что он не в настроении. Доклад по окончании задания обязателен, приходится тащиться обратно в штаб-квартиру. Напарник и это берёт на себя, как самый настоящий «отдел по связям с общественностью». Мудрёное определение, подцепленное от того дельца, который этим самым отделом пытался оправдать свой проступок. Мол, это они там что-то накрутили, он невиновен… Джин не стал ни слушать, ни запоминать. Пытаться переложить вину… омерзительно. Каждый в ответе за своих подчинённых, а те делают всё для главаря. Только так и никак иначе. Тот же Водка: учился, когда появлялась возможность, тянулся к более высокому уровню – и в итоге стал профи. У них с напарником разные таланты, которые лежат чуть не в противоположных плоскостях. Но их полезность организация оценивает примерно одинаково – если судить по «алкогольным именам», которые они заслужили уже на третий год «службы». А кто-то и за пару десятилетий не «дорастает»… В водке сорок процентов алкоголя – фиксированное значение, тогда как в джине – от тридцати восьми до пятидесяти пяти. Раздававший клички очень точно подметил нестабильность приносимой им пользы. Джин специализируется на зачистках, выявлении шпионов и экспресс-допросах. Знает, что о нём думают, как о психопате – то же самое можно сказать и о любом из оперативников. Водка же… один из немногих «переговорщиков», лучший в этом деле. С небольшой долей насилия или вообще без него, заставить людей сотрудничать с организацией – настоящий подвиг. Но смотреть за «работой» напарника он не может. Просто… претит. Видеть, как тот стелется и прогибается «договариваясь», вместо того чтобы просто взять всё необходимое по праву сильного… невыносимо. Когда их, ещё в самом начале, отправляют на переговоры вместе, всем быстро становится очевидно, насколько это плохая идея. Уже после второго случая, когда «ценные контрагенты», лишаются важных частей тела, а некоторые – и жизней. Тогда их пытаются разделить – и Джин быстро доказывает, что эта мысль ещё хуже предыдущей. До начальства доходит, пусть и дольше – на третьем трупе «неугодного» напарника. Это тело он даже не пытался скрыть или обставить смерть как несчастный случай. Суть его протеста поняли, но… всем своим существом Джин ощущал скопившееся вокруг напряжение. На тот момент Водка ещё не был профи, и они держались на плаву только за счёт его «отличных баллов» на «вступительном экзамене». И симпатии босса. Но ничто не длится вечно, а он причиняет слишком много неприятностей, которые не перевешиваются пользой. Так и есть, зарвался; но он отказывается менять что-либо в себе даже когда ощущение занесённого над головой топора становится совсем отчётливым. Он не готов поступиться частью себя и ищет другой выход. Сделать больше, показать и доказать свою полезность. Впервые в жизни Джин действительно старается, обдумывая каждое действие, но всё решает случай. Ту крысу, шпиона, он ловит случайно. Чутьё подсказывает – он хватает. Но это событие мигом переворачивает отношение к нему. Что доказал право на «своего собственного» напарника он узнаёт случайно. Того просто перестают отправлять на «отдельные» задания. Такие, когда им нужно быть в совершенно разных местах. Когда цель ставится одному Водке, а у Джина нет «параллельного» задания, последний может находится неподалёку. Просто на всякий случай. Так спокойнее. Доказав свою полезность, он получает всё. Всё что угодно. И недели не проходит, как их с напарником «награждают» «алкогольными именами». И предоставляют все «положенные» с новым статусом привилегии. И ещё немножко сверху. Ведь иметь своего собственного «агента», как говорится в среде шоу-бизнеса… такого не было ни у кого. Начальство быстро поняло, что намного удобнее и проще давать ему задания через Водку. Он мог отказаться, а то и без объяснений покалечить посланцев, требующих от него того, что не хочется делать или просто будучи «не в настроении». Ему спускают и это – за тот оглушительный успех с поимкой «крысы» и заверение, что впредь будет прислушиваться к себе особо тщательно в этом вопросе. Джин ведёт себя именно так, во-первых, потому, что ему не нравятся все эти заискивающие и лебезящие посыльные, а во-вторых, чтобы подчеркнуть для начальства полезность пребывания при нём напарника. Слухи о том, что тот способен уговорить кого и на что угодно, даже в какой-то мере лестны. Несильный толчок вырывает из воспоминаний – прибыли. Он сразу идёт к себе, в бар – отчётом займётся Водка. Но созерцание полированного дерева стойки не приносит успокоения. Как и вид бутылок с дорогим алкоголем. «Не думать» не получается, облегчение было мимолётным, поэтому, когда напарник возвращается, в тишине звучит: «Хочу ещё кого-то убить». «Нельзя, аники! Нельзя слишком часто! И без приказа», – он знает. Знает всё это, но, как следует проучив того торгаша, ему удалось успокоиться и наконец перестать думать о девке с глазами цвета крови. Странно-неправильное желание убивать отступило. Это может сработать снова. Могло бы. Но нет. Абсолютно неуправляемые психопаты, убивающие без разбору и по собственному хотению, никому не нужны. Таких либо отстреливают как бешеных собак, либо используют в разовых акциях. Для привлечения-отвлечения внимания или как козла отпущения, на которого можно повесить всех собак. Ключевое слово – разово. Используют в любом случае, все они подчинённые неведомого, но «всемогущего» босса. А выйти из организации можно только вперёд ногами, чего Джин не хочет. Поэтому не спорит, только позволяет себе ссутулиться под давлением вернувшегося неправильного ощущения. Впрочем, он забыл об ещё одном способе забыться – вспоминает, переводя взгляд за спину напарника, привычно вставшего на место бармена. Надраться так, чтобы не думать – тоже выход. «Водки!», – распоряжение тут же исполняется. В отличии от него, Водка остался способен улыбаться. Этой едва заметной человеческой улыбкой; отмечает ею каждый раз, когда он заказывает напиток имени него. Он впервые видит эту улыбку, когда позволяет неуклюжему толстяку остаться подле себя. Уличное время, подростки; шпана жестока ко всем, кто не может огрызаться. Умудряющийся даже в таких условиях оставаться полным, пацан – на нём не отыгрывается только ленивый. К этому времени Волк завоёвывает право на одиночество и опаску со стороны остальных. Без нужды к нему не приближаются, а толстяка просто качнуло… упал, отключился. Он не гонит и не вышвыривает со «своей территории». Лежит – и пусть себе лежит. Очнувшись тот шустро исчезает, бросив лишь один-единственный испуганный взгляд. Внутри шевелится недовольство – он никогда не участвовал в развлечениях вроде «ударь слабого». Что за удовольствие, когда жертва слаба и безвольна, не способна даже огрызнуться?.. После очередного избиения толстяк уже целенаправленно ползёт в его сторону. И не вырубается, только делает вид, проверяя отклик. Преследующая того по пятам шпана мнётся у «границы», но не решается нарваться. Жаль, он как раз в настроении сломать пару костей. В третий раз толстяк приходит сам: в сознании и осознанно переступает границу. Но это не вызов – тот предлагает свою службу в обмен на защиту. Начинает расписывать насколько полезным может быть… Волк кивает, просто чтобы самопровозглашённый подчинённый заткнулся, понимая, что в противном случае это может затянуться надолго. И тот улыбается. Едва заметно, совсем чуть-чуть. Но он ощущает радость, благодарность и желание быть полезным, исходящие от того. Что-то внутри шевельнулось. И впоследствии он не избавляется от прибившегося приспешника. Даже когда тот раздражает и не справляется со взятыми на себя обязанностями. Джин уверен: во всём виновата новизна ощущений. Но позже, когда толстяк наловчился, он познал настоящее удобство. Тот делал буквально всё для своего босса, которого называл «Аники», поначалу боязливо, а потом с уверенностью, когда понял, что ему нравится. Стук стакана о стойку вырывает из воспоминаний – Водка захотел присоединиться. Только, разумеется, с чем-то «полегче». Всё верно, один из них обязательно должен быть с чистыми мозгами и боеспособен. Джин осознаёт, что пьёт уже какое-то время – напарник явно подливал – в теле поселяется некоторая слабость и неопределённость. Обычно он не позволяет себе напиваться, разве что стаканчик чего-нибудь лёгкого – большее притупляет инстинкты, ведущие его по жизни подобно стрелке компаса. Но сейчас хочется именно этого, чтобы разум накрыла алкогольная дымка и важным перестало быть решительно всё. Хочется забыться. Они перебираются в кресла у противоположной стены и продолжают. Успешно, судя по всему. Судя по тому, что он просыпается на кровати и с неприятным похмельем. Голове не слишком плохо – не зря полки бара занимают только высококачественные напитки. Как отключался Джин не помнит, а значит забыться определённо удалось. Проглатывая содержимое стакана, принесённого напарником, он уже чувствует себя лучше. Но когда сознание проясняется окончательно, возвращается и ощущение, ставшее причиной внезапного пьянства. Совершенно бессмысленного, как оказалось. Алкоголь не помог избавиться от неправильного желания; убить снова, хоть на время перестав думать о «том самом» – тоже нельзя. Простые пути закончились, значит, придётся всё же как-то решать вопрос.