Галчонок с подбитым крылом...

Часть восемнадцатая. Самое главное... Если мы отбросим ( или устраним) право и собственность, то что такое Государство, как не большая шайка разбойников? И что такое шайка разбойников, как не маленькое государство. Блаженный Августин (354 - 430 г. г.). «О граде Божьем». Цитата печатается по книге В. Е. Ронкина «Размышления о социальной истории государства». Вместо эпиграфа… Облегченно и радостно уплывали назад здания и сугробы, деревья и овраги. Обратная дорога так казалась ей легка, потому что женщина возвращалась из психбольницы, потому что она СПРАВИЛАСЬ! Увидела сестру, передала ей передачу. Достаточно успешно надувала щеки, объясняя всем остальным, незаметным и окружающим субъектам действительности, что ее младшая все равно является частью большой и дружной деревенской семьи, пусть и попала она временно в несчастные и неуместные для молодой деревенской женщины обстоятельства! Женщина даже немного поговорила, на остановке, пока ожидала автобус, со случайным своим попутчиком, моложавым мужчиной и местным врачом - психиатором, который был бы совсем приятным человеком и в разговорах своих и в обращениях, если бы весь ухоженный вид этого мужчины средних лет не говорил бы о том, что он здешний и местный... И точно! Влезая друг за другом в тесный салон тёплого и тесного автобуса, насквозь пропахшего запахами не бензина, а полуперегоревшего топлива, смешанного с пригоревшим машинным маслом, женщина обнаружила, что их психиатрический и «светский» разговор сам собой прекратился и затих. И был этот неспешный и ленивый разговор только лишь способом для местного врача скоротать время в ожидании автобуса. Автобус проехал мимо. Водитель торопился спуститься в котловину «нижней больницы». Забрать оттуда людей. Немного постоять около автобусной остановки, обозначенной старыми и пощербанными бетонными блоками. Потом автобусу нужно было развернуться и поехать в обратную сторону. По дороге постепенно подбирая на каждой остановке пассажиров: то дачников, то разных других людей. Вот это пустое время ожидания автобуса врач - психиатр из областной психбольницы и коротал, то разговаривая ни о чем, то спрашивая различные незначительные вопросы. А женщина, привыкнувши немного к манере разговора этого случайного попутчика, как только узнала, что он местный врач - психиатр, спросила сразу же о том, что ее теперь больше всего волновало: - А как вы, в больнице, устанавливаете, что этот пациент душевнобольной, а тот, другой, - здоровый. - Мы их наблюдаем. - Пояснил врач и улыбнулся снисходительно. - А после наблюдения, - продолжала спрашивать женщина, - как вы их лечите и как вылечиваете больного, если он вдруг душевно заболел? – Продолжала разговор женщина. - Есть разные способы, - немного туманно отвечал врач. И в этот момент, попыхивая и поп&ёрдывая от напряга, к остановке от «нижней больницы» поднялся наконец - то автобус. Душевный разговор сник и увял, как это всегда и бывает между случайными попутчиками в мимолетных дорожных встречах. - Эффект железнодорожных знакомств, - понимала женщина. Когда садишься вечером в купе или плацкарт пассажирского поезда. Лопаешь вместе с попутчикками жареную курицу или другую снедь, пьешь чай или кипяток из термоса. И слушаешь, если повезет ( или не повезет) потом всю ночь, историю жизни своего попутчика в поезде. И дружишь, дружишь, дружишь… Под стук и топот вагонных колес вдруг так легко выплескивается из чужих уст история совсем другой, но уже не чужой жизни. И кажется знакомой, становится близкой. До тех пор, пока всех новых друзей - знакомцев не смаривает качка вагона, переступи колёс, пролетающие мимо вокзалы, в тревожный дорожный сон. А утром становится так неловко смотреть в глаза своим попутчикам и понимать, что они рассказали о своей жизни почти все. И маются теперь точно такой же неловкостью, оттого что не привыкли люди жить с душой нараспашку. И рады становятся все пассажиры в купе, когда втягивается пассажирский поезд под своды вокзала. И разбегаются все друзья - знакомцы так торопливо! Потому что нельзя так, не принято, безнаказанно выплескивать свою жизнь до донышка, приоткрываться, даже случайно навстречу другой душе! Особенно если занимаешь некоторую важную должность, особенно если привыкаешь жить застёгнутым на все пуговицы изнутри. Особенно если тащишь весь груз тревог и сомнений самостоятельно. И никогда не рассказываешь о своих тревогах никому, только ночью, в подсветке дрожащих от тряски ламп, случайному железнодорожному попутчику… Совсем также вышел и врач - психиатор вскоре. Через две остановки , там где начиналась россыпь малоэтажных и более высотных домов, щедрой рукой рассыпанных на холме, как прихоть архитектора, как разноцветные кубики детского и гигантского конструктора. А это начинался, это был поселок при областной психбольнице, в котором жили работники диспансера: Медсестры и врачи. Женщина ехала дальше, возвращалась в город и вспоминала разговор с сестрой: - Слушай, ко мне здесь психиатры с разговором подходили, - рассказывала и спрашивала младшая сестра. - И спрашивали меня, что же я хочу получить после принудительного обследования в психбольнице... Хочу ли я, чтобы меня признали недееспособной и немножечко сумасшедшей, тогда я не буду отвечать перед судом за продажу бутылки технического спирта. Меня здесь, в больнице, подержат, потом справку дадут. А после этого мне могут дать даже пенсию по психическому профилю и инвалидность. Или же я хочу, так советовались со мной психиатры, - продолжала рассказывать свою сложную проблему сестра Вета, - чтобы меня признали дееспособной и здоровой психиатрически. Но тогда мне придется отвечать перед судом… - Послушай, Вета, - отвечала женщина. - Я не знаю всех тонкостей вашего психиатрического совещания, обследования и лечения. Я только боюсь, что если ты согласишься и тебя вдруг врачи - психиатры признают недееспособной, то не получится ли так, что ты совсем за себя отвечать не сможешь? Если обычного и разумного человека обидит кто - нибудь в обществе или в государстве, то он хотя бы потом, если жив останется, пожаловаться на обидчика сможет. Сумеет жалобу написать или пойдет на прием к начальнику этого обидчика. И тоже пожалуется. И, может быть, услышат его! Но если твой обидчик будет знать, что ты психически - нездорова, что ты больной и неразумный человек, то он не только сможет обижать тебя безнаказанно, но и сумеет сделать так, что ты не сможешь никуда пожаловаться. У нас на Руси сумасшедшим людям и́здавна никогда веры нет. Как только другие люди узнают, что разговаривают с психбольным, они сразу же начинают сторониться от сумасшедшего человека и подальше от него отшатываются! И лучшим оскорблением для грозных продавщиц из любых киосков бывает во гневе обозвать покупателя страшным прозвищем: - Ну, ты, психический! Ведь ты же не хочешь, Веточка, чтобы после освобождения из психушки, если ты согласишься на психическую несостоятельность, и выйдешь оттуда со справкой о недееспособности, тебя хватал каждый раз любой деревенский участковый. И бил бы тебя только лишь за то, что ты ему не понравилась! А потом кидал каждый раз снова, сюда, в больницу, и объяснялся при этом, что ты сама на него напала. И била его больно и долго! А то, что он, участковый наш, привез тебя всю израненную, избитую, в синяках и ссадинах, так он даже объясняться ни с кем не будет, потому что ты тогда будешь дурой со справкой, дурой психической. И никогда ты не сможешь даже сказать, что тебя участковый бил! Тебе никто не поверит, потому что участковый больше не будет тебя бить. Он будет всем объяснять,что дура ты, ничего не понимаешь. И ты сама упала и ударилась. Об него, об участкового, об пол и об стены! Женщина задохнулась, потому что вспомнила грубоватую и мужскую деревенскую шутку, которую так часто любили повторять мужики, особенно когда собирались погулять и уже находились в крепком подпитии: - Не бил я его! Он сам на мой кулак (на мой нож) налетел! Он сам об мой кулак ( о мой нож) ударился! И так без перерыва целых двадцать восемь раз. Поэтому теперь мой собутыльник - труп!... Но я здесь совсем ни при чем!