День за днем. Эпизод 4

Желание высказать донжуану в глаза все, что о нем думаю, наутро только укрепляется. Это он меня так любит, да? Девок по ресторанам водит? Специально встаю пораньше - подготовиться и навести неземную красоту. Взбучка подразумевает строгость, а значит никаких фривольных блузочек - глухое серое платье с короткими рукавами и атласным воротником стоечкой. Правда у него завязки на спине и вид с той стороны не то что грозный, а даже где-то наоборот: вырез чуть ли не до попы, но ругаться то я буду лицом к лицу. Вавилоны на голове и тем более кудри накручивать перед Калугиным не собираюсь – просто расчесываю распущенные волосы и все. Так что на работе появляюсь в самой боевой готовности. Виновника пока нет, и я располагаюсь у него в кабинете, мысленно проговаривая все пункты обвинительного приговора. Посидев недолго в кресле, нога на ногу,, тянусь включить лампу на столе, потом беру в руки со стола рамку с фотографией Алисы - что-то ее папаша не рвется я на работу, так весь запал пройдет... Вот, прогульщик! Не успеваю поставить фото обратно, как в кабинет заходит Андрей: - О, привет. Демонстративно молчу, не поднимая глаз. Калугин бодро продолжает выпытывать: - Та-а-ак... Чего это мы молчим? Он склоняется, нависая надо мной, уперев одну руку в стол, а другую за моей спиной. Но даже бровью не веду: - А я с предателями не разговариваю! Калугин застывает с растерянной улыбкой: - Как ты сказала? Ни стыда, ни совести! Вскинув упрямо голову, смотрю в глаза: - Я сказала, что ты предатель! Просто не хочу более грубое слово употреблять. Отодвинув в сторону его руку, встаю и делаю шаг к двери. Тут же чувствую хватку на локте – Андрей тормозит меня: - Марго подожди, подожди, стоп! Я не понял. Разворачиваюсь лицом к лицу, недоуменно приподняв бровь: - Что именно ты не понял? Прядь волос лезет в глаза, мешая быть гордой и неприступной, и я поднимаю руку убрать ее за ухо. Потом складываю руки на груди. Андрей серьезен и явно растерян, но это меня не останавливает обличать его коварство: - Когда ты с Егоровой в ресторан поперся, ты тоже ничего не понял? Калугин почему-то вздыхает с облегчением: - Господи, ты об этом? - Да, я об этом. Андрей касается моей руки: - Маргарит, пожалуйста, я тебя прошу не надо, успокойся, давай вечером поговорим. - А я хочу сейчас! Улыбка трогает губы Калугина: - Ну, сейчас, к сожалению, не получится, потому что очень много работы. Чушь! Нашел отговорку… Обиженно, отворачиваюсь: - То есть ты уходишь от ответа, да? - Я никуда ни от чего не ухожу. Я просто тебя прошу поговорить вечером. Ню, ню… Три минуты уделить - прямо закопался в делах… И ведь не возразишь! Нетерпеливо и недоверчиво несколько раз киваю, потом все-таки, сдаюсь: - Ладно, вечером так вечером. Уже на выходе слышу в спину: - Спасибо. В дверях останавливаюсь и, обернувшись к Андрею, не могу удержаться, чтобы не съязвить: - То есть, ты решил взять тайм-аут, чтобы придумать отмазку, да? Калугин, с легкой усмешкой, отводит глаза: - Марго, я тебя прошу. Ладно, я не ревнивая дура, подожду, когда созреешь: - ОК, вечером! Вечером. И иду к себе. В дверях своего кабинета оглядываюсь, чтобы еще раз бросить на Калугина обвиняющий взор, потом захожу внутрь. *** Мелких дел накопилось за эти дни масса и приходится их разгребать и разгребать, пока они не превратили мое рабочее расписание в помойку. И это не считая проблем с Калугиным, тайн семейства Егоровых и поручения шефа приглядывать за Пантелеевой. Отловив Людмилу в холле и озадачив ее поисками Эльвиры, уж было собираюсь подойти к Валику, по поводу последнего технического отчета, но неожиданно замечаю в кухонном проеме две женские фигуры. Так и есть – Егорова младшая и Пантелеева. Да еще собачатся - похоже, это именно то, о чем предупреждала Каролина, говоря о болтливости новой сотрудницы. Они уже снижают тон, но когда приближаюсь, последняя фраза Ирины не может не напрячь: - Ты у мамаши своей чокнутой спроси, что я за чушь несу. Или у Лазарева, хотя он вряд ли чего тебе скажет. Пулей вбегаю внутрь, вытянув руку в сторону Егоровой: - Так, Наташа! Оглянувшись в холл, пытаюсь проверить, не слышал ли еще кто спора этих двух трещоток. Вроде , нет. - Давай, пулей в фотостудию, там работа стоит! Та не шевелится и только тихо скрипит: - Через пять минут. Ирина, повернувшись к нам спиной, утыкается в зеркальце в руке, якобы наводя красоту. Уверенно продолжаю командовать: - Пяти минут у тебя нет! Я пулей, говорю тебе. Егорова сдается и бросает в сторону Ирины: - Имей в виду, разговор не окончен. Так и не глянув в мою сторону, она убирается прочь. Плевать! Проводив Наталью строгим взглядом, подступаю к Пантелеевой - эту угрозу надо пресечь раз и навсегда. Ирина тут же бросает свое занятие, убирая зеркальце в задний карман брюк: - Да, Маргарита Александровна, полюбуйтесь. Видимо она ищет у меня сочувствия и демонстрирует здоровенный фингал под глазом. Меня ее боевые награды нисколько не впечатляют: - Значит так, слушай меня сюда! Еще раз оглянувшись для проверки на входной проем, продолжаю: - Если не хочешь себе еще один такой фонарь для симметрии, пришей на рот молнию и застегни, ясно? Пантелеева явно растеряна: - Что? Переминаясь с ноги на ногу, нервно перевожу дыхание: - Э-э-э... Имей в виду… Буравлю собеседницу глазами: - Если ты, еще хоть слово ляпнешь, будешь в переходе сигаретами торговать! Напоследок многозначительно киваю: - Поняла меня? Надеюсь, мой наезд не потребует повторного внушения. Не дожидаясь ответа, разворачиваюсь и ухожу прочь. К Кривошеину. *** Наконец, наступает обеденное время, и появляется мысль провести его подальше от кабинетных стен, то бишь в «Дедлайне». Поставив сумку на стол, поднимаюсь из кресла, окидывая последним взглядом поле бумажной брани - вроде, ничего не забыла, телефон взяла. Стук в дверь заставляет поднять голову – в щель заглядывает Калугин, а потом заходит: - Марго, можно? - Да, конечно. Беру со стола ежедневник, и убираю его в сумку - поизучаю, не отрываясь от тарелки. Андрей прикрывает за собой дверь, и, опустив глаза в пол, идет к столу: - Э-э…, послушай, я решил не дожидаться вечера. Похвально. Он останавливается в торце стола, сцепив пальцы сердечком. Интересно, это будет Анькина версия про «общие интересы» или старая Андрюхина песня про нахлынувшую на Наташу депрессию? Веду головой из стороны в сторону, поджимая губы: - Н-н-ну, я слушаю. Калугин качает головой. Вид у него какой-то смурной и невыспатый, хотя с утра был вполне свеж. Нервно перевожу дыхание, внутренне собираясь. - Если ты по поводу моего похода в ресторан, то это вообще…, это ерунда. Хотелось бы услышать что-то более внятное. Моя бровь дергается вверх – я жду. Андрей добавляет: - Дело не в этом. Значит, объяснений не будет, как всегда. Типа ерунда и все, ничего же не было. Как из этого ничего потом беременность получается непонятно. - А в чем? Он мнется: - А, м-м-м…. Ну… Я хочу, чтобы мы обсудили наши отношения. Вообще. Ну, что ж, не будем акцентироваться на мелочах. Если ампутация по самую шею, то какая разница с кем, когда и сколько раз. Вбираю носом воздух, кивая, потом смотрю на Калугина: - То есть, ты созрел? Андрей, кивает: - Ну да, я созрел. Замираю, обхватив себя рукой вокруг талии, и за шуткой пытаюсь скрыть, как нервничаю, как слабеют ноги: - Подожди секундочку, я сяду. Калугин обходит вокруг меня, к окну за креслом, и я, придерживая ладонями платье, усаживаюсь на угол стола. Андрей молчит, что-то мыча: - Э-э-э… - Я слушаю. Бросив взгляд на Калугина, опускаю глаза - не буду смущать. Андрей переступает с ноги на ногу и кладет руки на спинку кресла. Взгляд его мечется по столу, с губ срываются лишь невнятные междометия: - М-м-м…, пс-с-с... Мы оба нервничаем и я терпелива: - Андрей, я слушаю тебя. Помолчав секунду, он, глядя в бок, собирается с духом: - Ну, в общем… Я всю ночь не спал. Я тоже спала хуже некуда, но такое начало не предвещает ничего хорошего, особенно в свете его походов с Егоровой. Набрав в легкие побольше воздуха и прикрыв глаза, отворачиваюсь - нервная дрожь внутри потихоньку достигает рук и ног, и наверно правильно, что я села. Калугин отступает от кресла: - Я думал, думал, думал и… - И? Он стоит рядом, топчется, не смотрит, и я тоже боюсь поднять на него глаза. Слышится невнятный звук и Андрей делает еще шаг, подступая совсем близко: - И…, э-э-э... Взгляд поймать не удается, и я обреченно смотрю на губы, снизу вверх, готовая к худшему. - В общем, я решил… И вдруг с облегчением произносит: - Ну, его к черту, это прошлое! Нужно жить сегодняшним днем и настоящим. Это звучит так неожиданно, что я теряюсь. Господи, как хочется верить, что это его окончательное решение! Андрей уже произносил такие слова, но сейчас совсем другое... Никаких психиатров и проверок. Он выбрал! Он выбрал меня! Дрожь от нервного страха вдруг превращается в тряску радости. Сердце бьется, как сумасшедшее: - Андрюш, ты серьезно? Это так неожиданно... После всех метаний с игнорированием в упор, с новыми свиданиями с бывшей невестой... Калугин разводит руками и качает головой: - Ну-у-у…, м-м-м-ф-ф…, более чем. Даже поднимаюсь со стола, с надеждой заглядывая Андрею в лицо широко раскрытыми от нежданной радости глазами. Неужели все кончилось? Можно ни о чем не думать, быть собой и быть счастливой? Он снова дергает неопределенно руками: - И, мне, кажется, мы должны дать друг другу шанс. Конечно, должны! Ему просто нужно время, он обязательно привыкнет. Обязательно! Он мужчина, я женщина, мы любим друг друга и нужно жить настоящим! - Андрюш, спасибо тебе. - Да, на здоровье. Буквально растекаюсь от подступившей нежности, и мои глаза наливаются влагой. Андрей морщится, двумя руками обхватив мою кисть, он поднимает ее к губам, и продолжает, запинаясь: - Только я тебя прошу, ты, пожалуйста, не обижайся и пойми меня, ладно? Он с трудом выговаривает, прикрыв глаза: - Мне…, п-пока…, еще тяжело расслабиться до конца. Я понимаю! И готова пообещать что угодно – я буду стараться. И если Андрей говорит о сексе, то я то, как раз, никогда с этим не торопилась. Плаксиво усмехаясь, приглаживаю волосы, отводя спадающую на плечо волну в сторону: - Да я тебя понимаю, мне тоже трудно расслабиться. Ну, мы ведь поможем друг другу? Калугин мягко кивает, глядя на меня добрыми глазами, и сердце мое поет от любви. - Конечно, конечно поможем… Поможем. Мне так хорошо, что не могу удержаться - на лице расцветает такая счастливая улыбка, которая наверно бывает только у конченых идиоток. Обвив руками Андрюшкину шею, повисаю на ней, заглядывая любимому в глаза. Мы оба будем осторожными, заботливыми и как романтично говорит Анька: поплывем на волнах любви. Смущенно опускаю взгляд: - Ну, так, может… А, ладно, где наша не пропадала… Сегодня! Радостно смотрю на Андрея, нетерпеливо подрыгивая коленкой от возбуждения: - Увидимся вечером? Его глаза и губы улыбаются в ответ: - Ну да, да, конечно увидимся. Вздыхаю, по-прежнему, повиснув на мужской шее. Так соскучилась по Андрюшкиным поцелуям: - Я тебя люблю. Его руки лежат на моей талии и им там так уютно. Калугин смеется: - А я тебя люблю. Это совсем другое. Качаю головой: - А я больше. Усмехнувшись, он утыкается своим лбом в мой: - Не буду спорить с главным редактором. И наши губы сливаются… После ужасно долгого перерыва их вкус так сладок. *** Когда Андрей уходит, я тут же плюхаюсь к себе в кресло и хватаюсь за мобильник – это же уму непостижимо, это надо срочно рассказать Аньке! Как только она откликается, тут же вываливаю на нее все свои розовые сопли, перескакивая с пятого на десятое - о приходе Андрея, о его словах «К черту прошлое" и "Мы должны дать шанс друг другу». У меня столько эмоций, что Сомова, из моих сбивчивых воплей, ни фига не понимает, наверное. Только повторяю, через каждое предложение: - Представляешь? Усидеть при таком стрессе невозможно, и я вскакиваю, готовая петь, плясать и декламировать стихи… - Я от радости чуть в окно не выпрыгнула! Мотаюсь за креслом вдоль окна и не могу остановиться: - Ой, у меня мотор до сих пор заходится. - И что, он прямо так и сказал? - Да, говорит, всю ночь думал. Сочувственно хмыкаю: - И я ему верю - вид у него был явно, очень помят. - Представляю, что ему это стоило. - В смысле? - Да нет, ничего, это я так. - И что скажешь? - Ну, что… Да… Ничего, поздравляю, рада за вас. Слушаю неуклюжие Анькины поздравления и улыбаюсь, широко открыв рот – сейчас достаточно и их, потом отметим событие. Развернувшись и придерживаясь рукой за спинку кресла, иду вдоль окна в обратную сторону: - Ань, ты единственный человек в этой галактике, кому я могу рассказать это. - Ну, вся галактика еще неизведанна. - Ты даже не напрягайся - мне братья по разуму не нужны, у меня есть сестра по разуму. - Марго, хватит мне льстить, а то я сейчас зазнаюсь, и вообще ничего делать не буду. Анюта мое чудо. Отшучиваюсь: - А и не делай! Я тебе разрешаю. Мой адреналин пошел на спад, и я неторопливо, по инерции, торкаюсь вдоль окна. Есть еще один важный вопрос к понятливой подружке: - Кстати, у тебя сегодня вечером эфир есть? - Не-а. Как говорил Пятачок, до пятницы я совершенно свободна. - М-м-м…, жаль. - Что, значит, жаль? А то, что недотрога морально созрела: - Слушай, Ань, а ты не могла бы сегодня вечером сходить куда-нибудь погулять? - Ты что, забила стрелку с Калугиным? Смущенно признаюсь: - Ну-у-у… Типа того. - Лихо вы! Молодцы. Я еще не готова к таким откровениям и намекам в свой адрес, поэтому прерываю: - Так погуляешь или как? - Ну, в кино я обычно одна не хожу. Но для сестры по разуму, так и быть, сделаю исключение. Снова улыбаюсь, довольная до пузырей: - Ань, спасибо, я тебя обожаю. - Не поверишь, но это взаимно. Вернувшись за стол, собираясь сесть: - Целую, пока. Захлопнув крышку мобильника, плюхаюсь в кресло - внутри все поет и радуется жизни. *** К обеду мне уже невмоготу от своих фантазий… Все! Андрюшку надо порадовать, намекнуть, что Аньки весь вечер дома не будет и можно заявиться пораньше. С доброй вестью отправляюсь в кабинет к Калугину - буквально вплываю к нему с игривой улыбкой во весь рот и как дура ляпаю: - Ну, привет. Можно подумать не виделись, совсем баба от счастья ошалела. Андрей поднимает голову, всем видом выражая занятость и напряжение: - Привет. Пританцовывая, захожу ему за спину и воркую в ушко: - Как дела-а-а? Склонившись над плечом, заглядываю на экран. Там картинки, картинки…, но мне не до них. Калуга рапортует: - Ну вот, нормально. С разворотом уже практически определился. Густая волна волос падает вниз, на лицо и я дышу Андрюшке в ухо, слегка его покусывая – я чувствую свою власть и, надеюсь, мои усилия достигают цели, вызывая у него такую же дрожь во всем теле, что и сейчас у меня. Трусь щекой, прикрыв глаза… Он что-то сказал… Определился? - С чем? Калугин смеется, отклоняя голову в сторону: - Марго, что ты делаешь? Я не знаю… Но все эти мысли о сегодняшнем вечере… О том что Андрей меня любит и будет со мной… Они почище видений в лифте или эротических снов…. Все тело словно горит и вверху, и внизу… Хочется ластиться и тереться словно кошка весной, и я шепчу: - Я так соскучила-а-ась. - Я тоже, но сейчас нас увидят. Оторвавшись, поднимаю голову, но перед глазами, по-прежнему, один туман и грезы: - Пусть увидят! Они сами все ходят, и тискаются по углам. Положив руки Андрею на плечи, сжимаю пальцы, ощущая крепкие мускулы. Может, маленький массаж? Калугин смеется: - Я тебя умоляю, потерпи до вечера. Снова склоняюсь над ним, и мои руки скользят с мужских плеч на грудь, ощупывая и лаская, и прижимая к себе. Он мой! Весь! - Ну, я не могу потерпеть до вечера-а… День такой длинный, длинный… Калугин перехватывает мои руки и прижимает их к себе, удерживая. Ах, так?! Тянусь к его уху и хватаю губами. - Маргарита Александровна! Отпускаю из коготочков свою жертву и, выпрямившись, шепчу: - Все, все, все, все… Со счастливой улыбкой стою позади Андрея, положив руки ему на плечи. Он тяжко вздыхает: - Фу-у-у-ух. И мне это нравится. Скромно соглашаюсь: - Вечером, так вечером. - Угу. Обойдя вокруг, снова склоняюсь к Андрею. Отбросив волосы в сторону, и приблизив лицо вплотную, придаю голосу мягкую строгость: - И еще одно. Мотнув головой, Калугин смотрит на меня: - Да? - О-о-очень тебя прошу, не называй меня, пожалуйста, Маргарита Александровна, хорошо? Андрей снова кивает: - Хорошо, Маргарита Александровна. Опять! Ухожу, щелкнув пальцами и предупреждающе подняв указательный – последнее предупреждение! Вдогонку, слышится: - Хэ…..Больше не буду. *** Домой сваливаю пораньше - хочется успеть приготовить что-нибудь вкусненькое и достаточно легкое, чтобы моего кавалера не потянуло не вовремя в сон. По дороге заезжаю в магазин затариться продуктами, и мой выбор, кроме овощей и зелени, падает на большую кефаль. Процесс предстоит непростой и интересный, и я, поставив кастрюльку с яйцами вариться, отправляюсь переодеться в рабочую амуницию – темно-розовую майку и синие спортивные брючки. Спустя двадцать минут подготовка завершена и можно начинать - передо мной на столе гора продуктов, а на разделочной доске скользкая рыбина. Усаживаясь на стул, осматриваю запасы - батон копченой колбасы, лимон с отрезанной верхушкой, нечищеная луковица, листья салата, стебли лука, вареные яйца в стеклянной мисочке и горка картошки. По крайней мере, пару салатов можно настругать. А вот чего с рыбой делать? В любом случае, ее надо почистить – так, по крайней мере, всегда делала мать, когда мы с отцом ловили в пруду карасей. Только как это делается? Пытаюсь наискосок порубить чешую лезвием ножа, потом беру рыбину за хвост, приподнимаю и переворачиваю, шлепая на другой бок. Свисающие сосульками лохмы мешаются, но поправить волосы сейчас не могу - руки грязные. Старательно скребу ножом, удерживая рыбу за хвост и приоткрыв от усердия рот - вроде, что-то получается, соскребывается. Теперь надо голову отрезать. Взяв двумя руками широкий кухонный нож, приноравливаюсь рубануть рыбине по шее, ну или по тому месту, где она обычно у всех есть, но вмешивается Сомова: - Марго! Оглядываюсь на приближающуюся Анюту. Та удивленно указывает на рыбу: - Ну ты, что делаешь? - Ну-у, хочу рыбу почистить. - Кто ж так чистит? А разве не так? Неуверенно спрашиваю: - Ну-у ..., а как надо? Сомова терпеливо прикрывает глаза, потом поднимает их к потолку, качая головой: - Ну, давай я покажу, иди. Если Анька мне поможет, будет вообще здорово. Главное, чтобы в свое кино не опоздала. Слезаю со стула и, положив нож рядом с разделочной доской, обхожу, шлепая шлепками по полу, вокруг стола, занимая место напротив, в партере зрительного зала и, как старательная ученица, складываю руки на коленях – буду смотреть и учиться. Сомова занимает мое место: - Господи, учу тебя, учу. Смотри! Значит, берешь и отрезаешь сначала голову. Она демонстративно пилит, пока от рыбины не отваливается голова. - Вот так вот. Хочется подлизаться, и я нахваливаю: - Ну, вот как у тебя все так хорошо получается. Сомова снова закатывает вверх глаза: - Вот у меня все так хорошо получается потому, что я всегда все делала сама, и никто мне не помогал. Вот так и научилась. А я, значит, все на нее перекладываю? Откинув рукой волосы за спину, хватаю нож и начинаю срезать кожуру с картошки. Это-то я могу делать и сама, чего тут сложного, берешь и строгаешь как палку. - Это сейчас упреки, да? - Никто тебя не упрекает, просто мужчины к женщинам, которые с кухней не в ладах, относятся не очень. Старательно продолжаю строгать: - Ну, ты же меня научишь? - Угу, делать мне больше нечего. Она вдруг накидывается с упреками: - Ну, что ты делаешь? Ну, оставь, положи. Просто помой ее и свари, как есть в мундире. - Думаешь? Сомова вздыхает: - Уверена. Ну, ты что думаешь, ты Калугину нужна без пальцев, да? Кисло улыбаюсь - ага! Хотя конечно лучше с ними. Отвлекаюсь и, увы, действительно срезаю кусочек ногтя: - Уй, блин, черт! Еще этот дурацкий маникюр. Теребя подбородок, Сомова смотрит на меня и ухмыляется. Ей хорошо, она все умеет…. *** За окном темно и я прерываю наши кулинарные занятия, чтобы уйти в гостиную и оттуда звякнуть Калугину. Он отвечает сразу: - Алло. - Андрюш, это я. Как у тебя дела? - Да Марго! Да ты понимаешь, я еще на работе. Так поздно? - Что-то случилось? - Да-а… Ты не волнуйся - Наумыч зашел, просто загрузил и поэтому … Ну, все, я здесь еще, короче… - Часика полтора тебя хватит? А то все остынет. - Да, хорошо, я постараюсь. Душа поет и жаждет признаний. - Андрюш... Ты меня любишь? - Конечно. - А я тебя! Его кто-то отвлекает и в трубке звучит отбой. Бедненький, аки пчелка, весь в трудах. Даже немного стыдно. Захлопнув крышку мобильника, возвращаюсь на кухню. Когда усаживаюсь на прежнее место к столу, поджав и уперев ноги в шлепках в перекладину внизу стула, нечаянно смахиваю на штаны кожуру. Блин, хорошо картошка мытая. Схватив очисток, швыряю его на стол: - Женщинам вообще надо памятник поставить! Сомова тут же подхватывает: - Вот! Запомни это, а лучше запиши. Отряхиваю, потирая ладони, а Анюта, тем временем, тычет ножом на картину с нарисованными бутылками, висящую над нами: - И вот на стенку здесь повесь! Сомова продолжает ковыряться с рыбиной, а я, отставив миску с картошкой в сторону, снова берусь за нож. Только вот зачем, еще не придумала. Анюта вдруг интересуется: - Слушай, а ты, что вообще собиралась из этого всего приготовить? Ну-у-у…, что получится, наверно. Пожарить рыбу, сделать салат. - Я не знаю, какую-нибудь еду … Хэ Усмешка получается неуверенной - планы на сегодняшнее меню у меня были самые общие. В конце концов, можно и суши заказать. Сомова мотает головой: - Слушай, я тебя не понимаю. К тебе мужчина едет на свидание, а ты его отравить решила, что ли? - Почему? Здесь все съедобное. - Съедобное? Сомова берет тарелку с размороженной селедкой в пакете и подносит к носу: - А вот это что такое вонючее? - Селедка. - Селедку, зачем ты достала? А грибы? Только шлепаю губами, открыв рот: - Ну, я все, что было в холодильнике – выгребла. Сомова опять качает головой, поджав губы: - Так, давай загребай обратно. Кулинарка из меня та еще, так что молча беру тарелку с селедкой и миску с грибами, слезаю со стула и несу назад к холодильнику. Сомова ворчит: - И эта…И салями здесь совершенно ни к чему! Она тянет руку с колбасой в мою сторону: - На. Выхватив палку, убираю ее, приоткрыв дверцу холодильника. - Вот! А из этого уже можно что-нибудь и придумать... Хотя, грибы…, э-э-э..., грибы неси назад. Командирша… Я их еще не успела засунуть на полку, и они все еще стоят на столешнице. Тащу обратно Аньке. *** Через час, распаренная после душа, накинув на тело старый клетчатый халат, выхожу из ванны, надевая на руку часы, и сразу хватаюсь за трубку: - Алло, Андрюш, привет! - Салют. Анюта наверно уже закончила кулинарничать и мне остается подготовиться самой и накрыть на стол... Расстегнув заколку, распускаю волосы – их я специально не мочила, прятала под шапочкой - сушить слишком долго, а до назначенного часа «ч» всего ничего. Я уже вся в предвкушении свидания и интересуюсь, растягивая слова: - Как твои дела-а-а? - Нормально, а что? - Да нет, просто решила позвонить. В спальне горят настольная лампа и бра, создавая романтичный интим, и я останавливаюсь возле кровати, сунув руку в карман халата: - Ты знаешь, я только что принимала душ и подумала… Ну, может быть тот гипнотизер был прав? - По поводу чего? По поводу этого самого. Игриво пританцовывая, прохожу к изголовью кровати и мне совсем не стыдно: - Может быть, нам действительно попробовать вместе принять душ? - Вот ты сейчас шутишь или серьезно? Не пойму, обрадовался он или огорчился? Ладно, не буду торопить события. Пусть будет, как будет. Но если у Андрюшки вдруг опять снесет голову, недотрогой не стану! - Что, испугался? Да ладно, ладно, шучу. Ну, так ты скоро? Подняв руку, сдвигаю полу рукава, посмотреть время. За полчаса явно не успеет доехать. - Ну, я в принципе уже одеваюсь. Отлично. - Все, я тебя целую, жду. - Договорились. С довольным видом вскинув вверх подбородок, захлопываю крышку телефона, пришлепнув его ладонью. Все, он едет! Однако пора подумать, чем сразить наповал моего мужчину… Лезу в шкаф, вываливая на кровать наряды, а их, надо сказать, накопилось уже немало. В общую кучу летит красное цветастое платье с черной бабочкой, уже и не помню, откуда оно, легкое шифоновое в бежевых разводах тоже туда же - не сезон, достав вешалки с блузками, рассматриваю их, вытянув руки перед собой – одна красная с завязочками вместо бретелек, другая белая в листиках и блеклых яблоках – эта наоборот вся закрытая и рукава до локтя. Тоже бросаю на постель. Еще вешалки - тут голубая юбка и открытый темно-зеленый топик. Все не то. Алое платье с короткими рукавами…, пожалуй… Девушка – огонь… Прикладываю его к груди и смотрюсь с ним в зеркале. Оно…. Натянув и расправив платье, лезу в коробку с побрякушками – здесь моих сокровищ тоже уже немало, хотя есть и Анютины… Покопавшись, последним штрихом выбираю и надеваю серебреную цепочку с висюлькой в виде колечка с прозрачными камушками, с хвостиком тонких серебряных ниточек, уходящих вниз, в ложбинку между грудями… Ага, ими самыми, если каждый день по утрам надевать лифчик, их наличие быстро перестает шокировать, а даже наоборот, вызывает мысли, насколько они соответствуют стандартам женской привлекательности. Приодевшись и причесавшись, скрепив волосы заново заколкой, подкрасив губы под цвет платья и подправив макияж, отправляюсь в гостиную выкладывать на стол, все, что приготовила Анюта со своей безрукой помощницей. Хотя, конечно, начинаю со столового сервиза - ножей, вилок и прочего… Сегодня у нас с Андрюшей необычный ужин, и по такому случаю извлекаю из маминых запасов в шкафу горку квадратных тарелок и таких же блюд-подставок. Получается красиво – на квадратных блюдах по круглой тарелочке и салфетке, а по сторонам столовые приборы и бокалы для вина. В центр ставлю тарелку с нарезанным сыром, помидорчиками, дольками лимона, рядом квадратную - здесь свернутые в трубочку блинчики с мясным фаршем, на другой, такой же квадратной, горка наструганного дайкона с воткнутыми вокруг черными оливками и корзиночкой с красной икрой сверху - мое творчество. Оливки и на другом блюдце, вместе с нарезанными огурцами и лимоном - нежданно-негаданно получилось изобилие в итальянском стиле – к тому же в духовке запеченная морская рыба. В завершение несу с кухни еще одно блюдо с зеленым и красным крупным виноградом, по пути отрывая ягодки и отправляя в рот – гость запаздывает, а кушать хочется. Ставлю его тоже на стол – фрукты пойдут под вино перед ужином – бутылка красного полусладкого уже заждалась мужской руки и так и просится ее открыть. Здесь у меня стоят еще две толстенные белые свечи на подставках для романтического антуража и я, щелкнув зажигалкой, подношу язычок пламени к фитилю первой из них и жду, пока он разгорится, потом щелкнув еще раз, разжигаю и вторую свечу *** Приготовления практически завершены, свечи горят, я тоже горю, не менее романтично, но вместо звонка в дверь, звонит мобильник и на дисплее высвечивается «Андрей». Ну вот, опаздывает. Набрасываюсь с упреками: - Андрюш, ну, где ты ходишь? У меня уже все готово. - Слушай, ты меня ради бога прости, конечно, пожалуйста, но у меня возникли форс-мажорные обстоятельства. С трубкой у уха брожу по гостиной, и у меня вдруг начинает подозрительно ныть под ложечкой: - А что случилось? - Да понимаешь, я договорился с соседями, и Алиса должна была ночевать у них. Ого! Значит, у него планы остаться до утра? И тут же тухну - этот звонок неспроста. Калугин только начинает рассказ уверенным тоном, а я уже обреченно понимаю, что он не приедет. "Ну, его, прошлое, надо жить настоящим"... Во второй раз, на одни и те же грабли... Чтобы он сейчас не говорил, все это шило…, большое тупое шило… Еще секунду назад живое и полное радости, мое лицо деревенеет, как при заморозке у стоматолога. Тоска наваливается с каждым словом Андрея… Знаю, что бесполезно, но все равно, цепляюсь до последнего. Недоуменно дернув плечом, интересуясь: - Так в чем проблема? - А ты представляешь, у них только что пропала собака. Какая чушь! Прикрыв глаза, качаю обреченно головой: - И что? - Да ничего, они сейчас всей семьей носятся по дворам и ищут эту собаку. Им сейчас точно не до Алисы. Со вздохом делаю еще одну бесполезную попытку: - А мама? У мамы Алису оставить нельзя? Пауза. Калугин оправдывается грустным голосом: - Марго, да маме нездоровиться. Неужели ты думаешь, что если бы с мамой было все в порядке, то я бы… Да я бы и к соседям и не обращался! Усаживаюсь на диван. Но ведь не до утра же соседи будут бегать за собакой? Час, другой, потом спать пойдут. - Понятно. А одну ее оставить не вариант, да? Посидит у соседей, поиграет с их детьми. - Не-не-не, ты что? Оставить Алису одну, это исключено! Стоп - машина! Есть же выход, если Андрей опасается и хочет оставаться на расстоянии. Алиса здесь прекрасно ночевала, мы можем посидеть, поужинать втроем, а потом уложим ее спать на моей кровати. Его потом устрою здесь в гостиной на диване, а сама лягу вместе с девочкой. И бараны целы и волчицы сыты. Даже оживаю: - Слушай, так приезжайте вместе с ней! - Ну, хорошо, Марго, как ты это себе представляешь? Прекрасно представляю, опыт был. Пожимаю плечами: - Ну, а что такого? Место есть. - Маргарита, я тебя умоляю, ну перестань, пожалуйста. Он вдруг твердо чеканит: - У ребенка есть свой дом, и спать она должна у себя в постели. Любыми способами, только бы от меня подальше. И самому, и Алисе. Мне горько и усмешка получается горькой: - Андрей, ну… Только что, ты хотел оставить ее у соседей! - Маргарит, ну ты же прекрасно понимаешь, что это совсем другое. Конечно, понимаю, что причина его лжи совершенно в другом, и потому молчу. Оставить с соседями, это не то, что поужинать с бывшим мужиком в женском теле. - Ну, ты видишь, что так получилось. Я сам расстроен из-за этого и ну... Вижу. Расстроен. Тем, что нет сил, честно порвать, и надо выкручиваться, выдумывая всякую ерунду. Интересно, какая история с соседями случится, если я вдруг скажу, что сейчас приеду сама? Ладно, не буду пугать, а то бегемот сбежит из зоопарка, или дом захватят террористы и ОМОНовцы оцепят весь микрорайон. Раздражение начинает волной подниматься к горлу, и я еложу по дивану: - Значит, не приедешь, да? - Маргарита, ну я же тебе все объяснил. Только я тебя очень прошу - не обижайся на меня, пожалуйста, ладно? Молчу, не соглашаясь, и из трубки доносится: - Все, я тебя целую. - Привет, Алисе. - Спасибо. - Пока. - Пока. Захлопнув крышку мобильника, отворачиваюсь. Потом тянусь положить телефон на стол, и, уперевшись обеими руками в диван замираю, сжимая зубы до боли... А потом вбираю носом воздух, сдерживаясь, чтобы не матюгнуться вслух. Капец… Ни хрена он меня не любит, одно бла-бла-бла… Шарахается, как черт от ладана. Наклонившись вперед, тянусь к свечкам задуть – сначала одну, потом вторую. Вот тебе и романтический праздник с брачной ночью - уныло смотрю на стол, потом отворачиваюсь. *** Тяжкие мысли не отпускают меня до самого Анютиного возвращения. Откинувшись на подушки, уложив босые ноги на край стола, рядом со свечой, медитирую, пытаясь осознать себя, свое бытие и придумать линию поведения с Калугиным на завтра. В дверях шуршит ключ, слышится стук двери и голос Сомовой: - Привет. Я в нирване, в космосе, меня нет… Поэтому не реагирую и не поворачиваю головы. Аня обходит полки: - Чего делаешь? Разве не видно? - Олицетворяю собой стационар. Сомова топчется возле дивана: - М-м-м… Прикольное занятие. Она садится на придиванный модуль, и я поддерживаю разговор: - Как фильм? Анюта отмахивается со вздохом: - А-а-а…, туфта. Безразлично продолжаю: - Всех убили? - Где? - В кино. Сомова снова отмахивается: - А, да нет, это комедия была... Типа. Тоже хорошо. - Понятно. - Смешно было бы, если режиссера еще до начала съемок убили. Она отрывает виноградину от ветки с тарелки и засовывает в рот: - Тогда бы было бы смешно. … Ну, а что, я так вижу, что Калугин не приходил, да? Не глядя на Анюту, киваю: - Правильно видишь. Сомова жует: - А что случилось-то? Есть одно емкое слово, и я произношу его, поджимая губу: - Струсил! Анька пожимает плечами: - Почему ты так решила? Да тут и решать нечего. Резко дернув рукой с зажатым мобильником, сажусь, спуская ноги на пол и, уперев руки в диван, разворачиваюсь к подруге: - Да, потому что! Долго-долго мне объяснял про какую-то собаку, которая потерялась у соседей и мама у него болеет, и Алиса у него одна, и не с кем оставить. Да? Раскачиваясь, упрямо смотрю прямо перед собой: - Навешал мне лапши на уши и сверху трубку положил. - Марго, ну почему сразу лапши. Кладу ногу на ногу и, сложив руки на груди, кошусь на подругу: - Потому что он врать не умеет, Ань, а когда врет - это слышно. Сомова, набив рот, не унывает и всплескивает руками: - Ну, значит, не решился. Меня, сильнее всего, задевает то, что он даже с Алисой не захотел приехать. Так что о том, что не решился, речи нет. Поджав губу, недовольно дергаю плечом: - Ну, как хочешь, назови. Суть одна – струсил и стал возводить баррикады, вокруг себя и вокруг Алисы. - Так, ну а чего киснуть-то?! Сомова хватает бутылку со стола и показывает ее мне: - Ну, давай выпьем, а? Боюсь его нынешнее «не решился» только вершина айсберга. Мне нужно подумать и я, морщась, отказываюсь от выпивки: - Не хочу. - Ну-у-у…, давай мороженного съедим. Порыв успокоить, понятен, но сейчас это меня только раздражает, и я повышаю голос: - Не хочу! - Ну, а чего ты хочешь? Говорю по слогам: - Ни-че-го я не хо-чу! Сомова закатывает глаза к потолку и вздыхает: - Ну, тогда я спать. Она берет сумку, брошенную рядом, и поднимается. Провожаю ее: - Давай. Good night! Но Анюта продолжает стоять, глядя на меня с сочувствием: - Ну, а ты что, так и будешь прямо вот так здесь сидеть? Печально подняв брови и наморщив лоб, киваю: - Так и буду. Сомова потоптавшись, уходит, бросая со вздохом: - Ну, давай. Ну, даю. Меня хватает самоистязаться еще на час. Потом, в полной тоске от своей беспомощности, убираюсь в спальню.