За волчьей ухмылкой

Время шло, день за днём, в тягостном, казавшемся бесконечным, ожидании. Наступил июль, но приступа всё не было. Первые несколько дней Джойс много гуляла, собираясь с мыслями. Магического квартала, да даже каких-нибудь завалявшихся лавочек травников в Абердине не было, — только общественный камин и отсылки к масонству на каждом шагу. Джойс даже зашла в музей истории города, но больше со скуки; правда громоздкое железное устройство для прижимания языка женщинам, обвинённым в колдовстве, её повеселило. Выглядело как отличный способ борьбы с её утраченной силой; глава Протектората Броктон-Бей как-то использовал против неё шумоподавляющие наушники (и почти сорвал операцию, засранец), но и это пыточное приспособление пришлось бы по душе Оружейнику и ещё парочке… десятков кейпов. Абердин не зря называли Серым городом — большинство зданий здесь были облицованы серым гранитом с вкраплениями слюды, блестевшей на солнце как серебро. Вот только солнце здесь было редким гостем и бо́льшую часть года вид был довольно унылый. Джойс помирала со скуки, даже длинный песчаный берег успел осточертеть. Она жаждала действия, чувствуя себя болидом перед линией старта, когда весь мир вокруг сужается до сигнального флага, замирает в ожидании отмашки. Которая всё никак не наступала… Напряжение росло, заставляя дёргаться от любых намёков на приближение кризиса, ведь его отсрочка — первая за восемь лет — могла обернуться и другими осложнениями, вплоть до смертельных. В попытке отвлечься от тревожных размышлений она зашла в католический собор поглазеть на иконы. На Земле Бет лики ангелов стыдливо прятали за шторками, чтобы не вызывать гнева и возмущения людей, чьи близкие пострадали от нападений Симург. Та, кого поначалу сочли божественным посланником в облике крылатого ангела, обернулась проклятием, третьим из Губителей, самым опасным. Последователей религий ждал острейший кризис веры, а порядком потрёпанное человечество — ещё больше ужасов. Она остановилась перед изображением серафима, прикрывающегося белоснежными крыльями. В отчаянной попытке выжить Джойс сотрудничала и с Симург, прозванной Убийцей Надежды… Было ли её нахождение здесь делом её рук? Она задумывалась об этом раньше, как и о десятках других вероятностей. Джойс наблюдала, как медленно, неотвратимо разворачиваются планы той, что была вычислительным центром остальных Губителей. Той, что не способна была видеть настоящее — но знание прошлого и будущего делало её поистине кошмарным противником. Иногда цели её нападений становились понятны годы спустя, когда людям, наконец, удавалось проследить цепочки трагедий, приводивших к невероятным разрушениям. Если это — часть плана Симург, то казалось логичным покончить с собой, едва очнувшись в Лондоне. Уловка в том, что это точно так же могло укладываться в замысел и привести в движение череду роковых случайностей… Она намеревалась продать жизнь подороже. Симург иногда пугала до дрожи, но Джойс не впервой было бороться с противником на его поле. Да и глупо было бы умереть, так и не выяснив, что её перемещение подстроил кто-то другой — благо врагов было предостаточно — или оно и вовсе было игрой случая. Ежедневно они связывались с Кьярой — всего пара слов в полдень через камин, но когда график нарушится, она поймёт, что случилось. Лобоска ещё не получила лицензию, но должна справиться, если целители вообще в состоянии помочь Джойс. После истории с Оливией недоверие девушки сошло на нет и они даже получали удовольствие от общения… во всяком случае, Кьяра теперь фыркала на мрачноватые шутки Джо, а не морщилась неодобрительно. Бросив последний взгляд на изображение серафима, Джойс повернулась к выходу. Интересно, если она забьётся в конвульсиях прямо посреди церкви, её сочтут одержимой? Чёртово промедление … Она могла уже обустраиваться в Лондоне вместо того, чтобы торчать здесь впустую. Задержек никогда не случалось, скорее наоборот… казалось, что график сдвигается назад. В первый год это было тридцатое июня, после первого курса — двадцать восьмое. Тогда пришлось спешно вернуться в Инвернесс, и постепенно Томсоны пришли к тому, что Джойс не стоит надолго задерживаться в гостях у сестры Марка, чтобы не пугать ту своими приступами. В прошлом году ей стало плохо уже двадцатого — Марк даже не успел выехать за пределы Лондона… за пределы… Джойс запнулась и едва не пересчитала носом ступени на выходе из церкви. Было ведь ещё одно нарушение в обычном распорядке: в конце июня она обязательно бывала в Лондоне. Её нашли там без сознания — и тут же отправили в Эдинбург, поначалу приняв за пропавшую там девочку. Через десять месяцев она попала к Томсонам, а МакГонагалл навестила их как раз в конце июня. Тогда они решили совместить поездку к сестре Марка, Мэнди, с закупкой учебников, и Джойс стало плохо ближе к концу недельной поездки, а в следующий раз и того быстрее. Ещё через год она списала всё на магию, и Томсоны свернули поездку, чтобы не привлекать внимание Мэнди к особенностям старшей из приёмных детей. Это повторялось каждый год: пребывания в Лондоне становились короче, приступы — длиннее. После совершеннолетия Габриэля он наложил чары на Томсонов, и они перестали настаивать на обращении в больницу, а в прошлом году она только поужинала с Марком после закупок и трансгрессировала в Инвернесс, оставив его впервые за несколько лет наслаждаться нормальным отпуском. Уже чувствуя недомогание, она навесила чары на свою спальню, так что никто не обратил внимания, что она вышла из неё только через трое суток после возвращения — правда, последние из них она просто лежала без сил после пережитого. — Ненавижу чувствовать себя тупицей! — в ярости пробормотала она. Пара девушек, поднимающихся навстречу, недоуменно покосились на Джойс, но та уже сбегала вниз по ступеням. Без способностей она была уязвима до крайности, взвешивала каждый шаг по сотне раз, боясь оступиться… Как же это бесило! До полудня оставалось полчаса, и она зашагала к ратуше. Почему Лондон? Что было в нём такого, что провоцировало приступы? И как добывать информацию, если дорога в город ей заказана?! Весь её план основывался на том, чтобы забраться в Министерство — этот кладезь разнообразных сплетен и слухов с самыми крупными архивами в придачу, куда стекались сведения обо всей магической Британии! А теперь что? Возиться на мелководье Бирмингема или Лидса в надежде выловить что-то полезное? Почему Лондон? Почему? Джойс нашли там, и она подозревала, что портал находится где-то неподалёку. Так они работали в знакомых ей мирах, и не было причин считать, что здесь по-другому. Отчасти за этим она и рвалась туда — если где и можно натолкнуться на его след, то в Министерстве… Но при чём здесь приступы? При чём здесь… Она резко остановилась посреди площади, не заботясь о том, что выглядит чокнутой, а потом сорвалась на бег. Если она не свихнулась окончательно, если она права… выводы, больше похожие на домыслы из-за невероятности, пьянили не хуже отцовского виски, которого она нахлебалась в свои первые четырнадцать, незадолго до триггера. Если только она права… *** — Надеюсь, ты права, — Кьяра встревоженно выглянула из окна, прежде чем задёрнуть шторы и обернуться. Судорожно выкручивая пальцы, Джойс прислушалась к себе. Она тоже надеялась, что верно определила причину. Кьяра сняла комнату в Дырявом котле, а Джойс проскользнула следом под чарами. Не очень надёжно, но если невидимку засекут, то скорее спишут на любовника. Комната стоила одинаково вне зависимости от того, один человек в ней жил или двое, а Кьяра оставила щедрые чаевые, чтобы задобрить бармена. Всё ещё рискованно, но Джойс не терпелось покончить с этим. Как она могла быть такой глупой? Даже предполагая, что её жизнь под угрозой, не вычислить простейшую последовательность… Это же логический скачок, достойный третьеклассника! Эмоции застилали глаза, — и она позволила себя ослепить, отвлечь бестолковым копошением, когда выход был прямо перед глазами. Какое убожество. Тяжело дыша от злости, она откинулась в кресле и с усилием разжала пальцы. — Джо? Она коротко кивнула, чувствуя, как всё быстрее бьётся сердце, а в мозг будто вгоняется тупая игла. Началось. *** Кьяра проснулась ранним утром, нащупала в полутьме туфли и подошла к кровати. Лёгкий взмах палочки: газовые светильники зажглись с лёгким шипением, а сама она тихо ахнула от неожиданности. Джойс, пять суток проведшая без сознания, лежала и смотрела на неё. — Мордред! — Очнулась! Слабо усмехнувшись, она пошевелила пальцами в знак приветствия и прошелестела еле слышно: — Привет… — Я убить тебя готова, — прошипела Кьяра, уже накладывая диагностические чары. Истощение, вполне физическое; нарушение кровотока в коронарных сосудах — последствие нестабильной стенокардии, которую едва удавалось выровнять достаточно, чтобы не допустить инфаркта; небольшой отёк мозга… Она помогла Джо приподняться, подложила под спину подушки. — Пей. Та послушно проглотила несколько зелий, одно за другим. Несмотря на то, что Джо едва могла шевелиться, взгляд оставался ясным, — это немного успокаивало. Кроме сердцебиения Кьяре приходилось контролировать резкие скачки давления и судороги, начавшиеся от мышечного перенапряжения. — Как тебе удавалось пережить эту хрень без помощи целителя, хотела бы я знать, — пробормотала она, укладывая беспомощную девушку обратно. — Раньше было… не так… плохо, — прошептала она. Кьяра окинула её хмурым взглядом. — Тебе нужен сон. Я разбужу тебя для завтрака, а затем снова усыплю. Джо медленно кивнула, хотя вот в чём не было нужды, так это в её снисходительном одобрении. Всё было оговорено заранее: характер и тяжесть повреждений предоставляли Кьяре самостоятельно решать, как лечить Джо. Эта… ненормальная… собиралась сделать её личным целителем после получения лицензии; заключить контракт раньше было невозможно, но он был написан, и Кьяра уже обещала им руководствоваться. Повинуясь заклинанию, Джойс погрузилась в сон, а Кьяра устало рухнула в кресло. Райт была… странной, это было заметно ещё в школе. Взяв деньги на обучение, она ждала, что пожалеет об этом. Но Райт ничего не просила, изредка присылала письма, подарки на праздники, а когда нашлась Оливия… оказалось, что кроме странной равенкловки, обратиться Кьяре не к кому. После выпуска из Хогвартса отец оплатил ей первый год обучения и попросил съехать как можно скорее. Кьяра должна бы чувствовать благодарность: ей позволили пойти в Хогвартс и возвращаться домой каждое лето, были добры, пусть и сторонились… особенно мать. Лука, её младший брат, должен пойти в Хогвартс через четыре года. Родители в нём души не чаяли, а оборотень в одном доме с ребёнком… Кьяра понимала, что они правы, что так будет лучше. Она не желала зла мальчику, любила его, пусть и плохо знала: родился Лука уже после поступления Кьяры в Хогвартс, а на лето мать старалась отправить его к родным в Римини. Но всё равно… не могла отделаться от подозрений. Слишком уж забывчивым стал отец в том, что касалось Кьяры. Вместо скандала она попрощалась и вернулась в дом, где была когда-то счастлива. Воспоминания о бабушке, обожавшей свою «кара Кьяру», она использовала для вызова патронуса. Ей нравился дом, но Оливия… это выбило из колеи. Тщетное обращение в Министерство, унижение, бессонные ночи в сомнениях… мать могла бы обследовать Оливию и узнать больше, — она много лет работала стирательницей памяти, — но её не убедить обратиться в аврорат… Кьяра знала, в какой ужас она пришла бы от угрозы, что их родство вскроется. Министерство — тот ещё гадюшник. И она отправила письмо. И Джо пришла. Абсурдно, но волна благодарности затопила её не когда Райт откликнулась в ту ночь, а после, когда Джойс уже вернулась в Хогвартс. Кьяра сидела на крыльце дома, прислонившись плечом к перилам, таращилась на растущую луну и чувствовала болезненное облегчение от мысли, что есть кто-то, кто придёт на зов о помощи. Иногда мысль о том, что мог сделать человек, проявивший симпатию и участие к людям, подобным ей — изгоям, или считающим себя ими — ужасала. Потому что даже страшась оказаться во власти подлеца, Кьяра не нашла сил сопротивляться и оказалась заперта в ловушке между растущей преданностью и тревожным ожиданием предательства. С Джо не было просто. Некоторые просьбы, вроде детальных указаний, в каких случаях её нельзя реанимировать, смущали. Нет, Кьяра могла их понять: она знала, что некоторые магглы носили кулоны и даже делали татуировки с надписью «не реанимировать», но в том-то и дело, что это были медики, пожилые или серьёзно больные, люди опасных профессий… Те, кто хорошо представлял границы, за которыми медицина оказывалась бессильна; те, кто часто сталкивался с последствиями тщетного лечения. Не семнадцатилетние девушки, едва окончившие школу. Ещё, конечно, были секреты. Кьяре предлагалось довольствоваться обрывками информации, прямо относящимися к лечению, и не более того. Как сейчас, например. Она знала историю этих приступов, их частоту и интенсивность, но не причину. А судя по в точности сбывшемуся прогнозу, Райт о ней как минимум догадывалась. Всё это настораживало, но Джойс хотя бы не притворялась, что ничего не скрывает. С этим Кьяра могла жить, в отличие от лицемерного фарса, которым раз за разом оборачивалось общение с семьёй и большинством приятелей в Хогвартсе. И оставалась надежда, что когда-нибудь секреты исчезнут, а странности получат своё объяснение. *** Через несколько дней Кьяра могла только посмеяться над наивностью своих рассуждений. У неё было мало времени, чтобы изучить характер Райт: осторожное наблюдение в Хогвартсе, пара месяцев прошлого лета, несколько встреч во время учебного года, — но изменения были заметны даже ей. Джойс бывала довольно заносчивой, но теперь казалась… увереннее, с этой своей самодовольной, будто приклеенной к губам кривой усмешкой. И опаснее. Кьяре становилось всё больше не по себе, но она отгоняла подозрения… да и на чём они были основаны? На выражении лица? Мотнув головой, она попыталась выбросить из головы навязчивые мысли, левитируя ужин на столик возле кровати Джо, и с лёгкой тревогой поняла, что за ней уже какое-то время наблюдали. К счастью, Райт отвернулась, и ужин прошёл в молчании. — Утром я уйду, — сказала она после. Кьяра посмотрела на неё и Джо улыбнулась мягче: — Ты мне очень помогла. Спасибо. — У нас был уговор, — пробормотала Кьяра, ненавидя охватившую её растерянность. Должна ли она спросить или это только навредит? Хочет ли она услышать ответ? Джо вздохнула, встала и медленно подошла к креслу напротив Кьяры, но не стала садиться, а только опёрлась на спинку, заглядывая ей в глаза. — Мне жаль. Кьяра открыла рот, чтобы сказать нечто подобающе-безобидное, вроде «чего?» или «о чём это ты?», но не смогла выдавить ни звука. Если она сама отравит эту тонкую, призрачную связь ложью… В то же время от мысли, что Джо решит оборвать её, если Кьяра потребует откровенности, стало трудно дышать. Усмешка Джо стала совсем мрачной, а потом, наконец, пропала. — Я не очень хороший человек, — тихо сказала она. — Не тот, кого мне бы хотелось видеть твоим другом. Кьяра прерывисто вдохнула и отчего-то помотала головой. Джойс смотрела серьёзно и печально. По коже ползли мурашки от безотчётного, инстинктивного, мучительно-ясного понимания, что её страхи обнаружены и препарированы в холодном свете ламп маггловской операционной. — Мне всё ещё нужен целитель, но… ты должна понимать, что можешь ограничиться профессиональными отношениями. — П-пошла ты, — глухо выдавила Кьяра, борясь с желанием впечатать её в стену. — Можешь ударить меня, — проговорила Джойс ещё тише, — сейчас или когда захочешь. Хотеться может часто… Если ты всё же решишь впутаться, нам обеим будет тяжело. Ты должна решить, нужно ли тебе это. Острая, болезненная ярость скрутила внутренности, и Джо, пристально наблюдавшая за ней, прикрыла глаза. — Хорошо. Пусть будет так. *** При виде мистера Крауча Перси Уизли подскочил со стула. — Доброе утро, сэр, — тщательно контролируя голос, произнёс он. Признаться, он был немного взволнован: на прошлой неделе он сдал доклад по экспорту древесины для мётел в Японию, единственную восточную страну, в которой был популярен квиддич, и ждал заключения начальника. Вздорная традиция японцев сжигать мётлы в случае проигрыша давно вызывала недовольство Международной конфедерации магов, а восемь с половиной месяцев назад Франция поддержала коалицию Швейцарии, Финляндии и Австрии с их инициативой по запрету поставок древесины в Японию. И поделом, если спросить Перси, но этот вопрос провоцировал определённое напряжение в отношениях между Японией и Францией, и потому требовал немедленного урегулирования… — Уизерби, — рассеянно кивнул Крауч, останавливаясь у его стола. Покопавшись в портфеле, он протянул ему пергамент. — Сходите в архив, передайте запрос. — Конечно, сэр, отправлюсь сейчас же. Поборов лёгкое разочарование, Перси тщательно свернул запрос, убрал во внутренний карман и поспешил к лифтам. Выждав небольшую очередь, он поднялся на второй уровень и, не доходя до кабинета сектора борьбы с неправомерным использованием магии, повернул в боковой коридор. За тяжёлой двустворчатой дверью, выкрашенной в серый, скрывался архив. Как и само Министерство, он был разделён на отделы, но из-за нехватки кадров персонал не разграничивал обязанности. Работников здесь было всего трое, и обратиться можно было к любому. Он встал позади блондинки в тёмной мантии, и приготовился ждать своей очереди. Девушка обернулась на шум. — Привет, Уизли. — Райт? — удивился Перси. — Какими судьбами? Они были однокурсниками, но Райт училась на Равенкло, с которым у них почти не было совместных занятий. Вряд ли Перси запомнил бы её, если бы не Пенни. Клируотер беспокоилась, что одна из первокурсниц могла послужить источником неприятностей. Луну Лавгуд Перси встречал раньше: она жила с отцом неподалёку от Норы и была сверстницей Джинни. К счастью, заботу о Лавгуд взяла на себя однокурсница Пенни, чему та была несказанно рада, тем более что справлялась Райт неплохо. Перси и сам чувствовал некоторую признательность к девушке, освободившей его подружку от части забот, благодаря чему они могли выкроить больше времени для встреч. Что отнюдь не спасло их отношения, но Райт он запомнил. — Это мой вопрос, — ухмыльнулась Райт. — Чем могу помочь? — Так ты здесь работаешь, — понял Перси. — У меня запрос от мистера Крауча… — он помедлил, оценивая, мог ли доверить столь ответственное поручение вчерашней студентке. — Мистер Одли в отпуске, а Мур в Мунго с какой-то странной сыпью, — она правильно истолковала его замешательство, обходя стол и усаживаясь. — Вернётся после обеда, можешь обратиться к нему. — Спасибо, — решился Перси, — но, полагаю, это срочно. Райт молча взяла запрос, вскрыла печать, пробежала глазами по строчкам и кивнула. — Придётся подождать минут десять. Не дожидаясь ответа, она встала и вышла, захлопнув за собой внутреннюю дверь. Перси огляделся и устроился на стуле у стены. На столе остался лежать выпуск Пророка, и он решил пролистать его, раз уж за завтраком не успел. Разумеется, Скиттер не преминула воспользоваться поводом обвинить Министерство в «вопиюще безграмотной» организации Чемпионата по квиддичу… Перси, нахмурившись, перевернул ещё несколько страниц. Журналистам только дай повод… На волне осуждения правительства набирала обороты и критика закона об оборотнях, принятого в начале прошлого года, и даже самого министра. Что уж говорить о прессе, если он лично слышал неподобающие разговоры коллег в столовой… По его мнению, для служащих Министерства было неприемлемо поддерживать подобные нападки, но многие, как ни печально, не видели в этом ничего предосудительного. К счастью, мистер Крауч пресекал подобные сплетни в своём отделе, что было единственно верным решением. Может, этот закон и излишне жесток, но даже так недовольство министром Фаджем было совершенно несправедливо, ведь принятие закона — дело рук его первого заместителя, мадам Амбридж. Он был плохо знаком с этой женщиной, но прекрасно знал, что компетентность подчинённых даже такого блестящего руководителя как мистер Крауч иногда давала осечку. Сам Перси, разумеется, безукоризненно выполнял обязанности и намеревался принять все возможные меры, чтобы так оставалось и впредь, но понимал, что не все обладают подобным рвением и способностями. К несчастью, большинство оставались слепы к своим слабостям, и продолжали претендовать на посты, которые были им не по плечу, когда гораздо мудрее бы применять навыки на более скромных должностях. Уж лучше хороший рядовой архивист, которым при должном усердии могла стать Райт, чем неквалифицированный начальник отдела, вроде Людо Бэгмена. Перси скривился при мысли о главе Департамента магических игр и спорта, но тут как раз вернулась Райт. Он машинально посмотрел на часы: прошло девять минут. — Распишись в получении, — она развернула журнал, указала нужную графу и, дождавшись, когда он поставит подпись, протянула несколько тонких папок. Перси уже знал, что они могли быть магически расширены внутри и скрывать просто чудовищный объём информации. — Забирай. — Благодарю, Райт. Она кивнула, чуть прищурившись. Позже у Перси была возможность убедиться, что Райт претендовала на звание образцового работника архива: едва ли не каждый день она задерживалась допоздна, приводя в порядок описи и документы, на которые дряхлый Одли и вечно придумывающий себе болезни Мур давно махнули рукой. Благодаря этому она быстро освоилась; Перси был свидетелем, как авроры приходили к ней на поклон. Жаль, что вместо безалаберного Олсоппа ему в напарники не достался кто-то вроде Райт… Впрочем, девушка, судя по всему, была напрочь лишена карьерных амбиций и довольствовалась местом мелкого клерка. Это приводило Перси в недоумение, но, если подумать, в отсутствии честолюбия были и плюсы: как минимум, Райт уж точно не коснулся переполох, вызванный чёрной меткой на Чемпионате мира по квиддичу, тогда как даже мистеру Краучу он дался с трудом. Что ж, каждому своё. ***