Король знает о желаниях всё: они многоголосым хором рассказывают ему свои истории — нежные, чистые, благотворные, настоящая редкость; но чаще шепчут тайны, обнажают секреты, предстают во всей своей эгоистичности — самые постыдные, грязные и низкие.
Чужая душа — потемки; и тот, кто ранее улыбается, светлым лицом поворачивается к миру, горящими глазами смотрит в толпу, — всем своим сердцем желает себе богатство и славу, а ближнему — страдание.
Это только со стороны кажется, что каждый в их королевстве благородный и честный человек — Магнифико давно не обманывается, легко находит кровоточащую жажду, опускается на дно омута, и изымает эту гнилую часть души без сожалений, прячет у себя в темноте башни, далеко от посторонних глаз и возможностей исполнения, сохраняет эту тайну бережно.
Теперь она известна ему одному: в ней искренность, энергия, сила, невероятный дар, несмотря на низкое качество содержимого, — и в начале было даже забавно распутывать эти гадостные клубки:
хочу завоевать, пленить, разрушить, погасить, взойти и выделиться.
Для подданных картинка остаётся неизменной:
магия цвета самых чистых и глубоких вод, всеобщее волнение и восхищение, Король благословляет избранного, отнимает желание и вручает в ответ сладкое томительное ожидание момента, когда оно будет исполнено.
К счастью, в этом мире ещё остаются искренние порывы, достойные восхищения и осуществления —
жаль, если они растворятся и затеряются в реальности разочарования и безнадёжности, не так ли? — так что, щелчок пальцев и вот, маски не падают, народ не бунтует, славные желания исполняются, грязные остаются сокрыты, стыдливые тайны не всплывают.
Только порой сил на то, чтобы выносить их самостоятельно — не остаётся.
И осознание того, как глубоко он в собственном обмане во имя спасения и благополучия — ударяет болезненно и страшно.
Ученик: подмастерье, протеже, слушатель и собеседник, хранитель тайны — идея отличная, да только отыскать подходящего с каждым годом всё сложнее и сложнее: они заняты поиском выгоды и возможностей, — Магнифико и сам виноват, вручая воистину королевский дар каждому, кто приближается к нему — теперь приходится скрупулёзно выискивать тех, кто остаётся чист душой и сердцем…
Бесполезное занятие, таких не осталось уже давно, даже во времена своей юности Король их не помнит.
Так что выбирать остаётся из того, что есть, к счастью список всегда богатый:
самодовольные идиоты, альтруистические мечтательницы, властью пленённые и пороками искушённые, им очарованные, в нём разочарованные, самовлюблённые и…
Аша хотя бы честная — сразу в лоб рассказывает недостатки и мечты из детства, выдвигает просьбу и отстаивает своё мнение, —
любое желание достойно того, чтобы его осуществили, меня не переубедить, — и подбородок вскидывает вверх, взволнованная собственной храбростью.
Здесь есть что-то ещё — что-то, заставившее явиться сегодня к нему.
Король задумчиво смотрит в её сторону, решая, выпроводить наивную девчонку прочь или всё-таки разрушить навязчивые грёзы — второе звучит любопытнее, а ещё год ученика он ожидать не намерен, и раз уж она до этого момента подхватывала его собственные рассуждения — то, быть может, и сейчас поймёт.
А она будет слушать: это видно по надежде в её глазах, и по отчаянному желанию стать ближе к тайне, к которой она только мимолётно прикоснулась, и по жажде быть облаченной в мантию его цветов и сидеть по правую руку, и по её завороженности, зачарованности, задумчивости.
Аша будет слушать молча, впитывать его слова с жадностью, не в силах заткнуть уши и оставить его башню навсегда позади — она слишком растерянная, чтобы быть яростной; и слишком любопытная, чтобы быть упрямой.
Королю действительно интересно, что она загадает на своё совершеннолетие — и потому он собирает вокруг себя всю убеждённость и настойчивость, на которую способен, и вручает всю суть тех спрятанных желаний, которым он никогда не позволит исполниться:
смотри!
он всем сердцем просит разрушить чужую семью и отыскать счастье на пепелище;
эта мечтает заполучить работу человека, который отдал этому делу всю свою жизнь;
этот и вовсе пришёл ко мне с навязчивым желанием занять моё же место;
а это случайно не ваш сосед? от зависти всем сердцем жаждущий вам горя?
а ведь ещё желания, которые станут всеобщей катастрофой: мечта летать? читать чужие мысли? понимать животных? жить вечно?
— Уверена, что хочешь исполнения их всех? Самых низких и странных? Ну же, Аша, мир не такой благородный и добрый, как тебе кажется: в нём многие ищут себе выгоды, а другим несчастья — вот с такими желаниями мне приходится сталкиваться.
Сферы, такие безликие и прекрасные, кружат под потолком над ними — Король смотрит на них горестно, но мечтательно: сила клубится в них без устали.
Он знает — Аша чувствует подобное.
Она вздрагивает, когда он поворачивается к ней, и, с искаженным страданием лицом, шепчет твёрдо и мрачно:
— Я не хранитель, Аша. Я
тюремщик. И буду беречь их, как самый ценный дар, —
сейчас, вот сейчас он подтолкнёт её туда, где не остаётся места на сопротивление, с коварной надеждой заканчивая: — Но одному мне не справиться.
Девчонка поднимает глаза: испуганные, разочарованные, печальные
но протягивает руку с твердой решимостью.
На вершине теперь будет не так одиноко.
***
О желаниях Король знает больше, чем кто-либо: они открываются ему легко и беззастенчиво, пропускают на самое дно, в глубинную жажду — и ожидают своего часа в его капканах, в его паутинистых сетях, такие похожие, но такие разные.
Ему обычно достаточно одного взгляда, чтобы развернуть хрусткую обёртку зыбких человеческих масок добродетелей и вонзиться в ядро основы, вынуть то, что тревожит сердце и мысли —
хорошее ли, плохое, приятное или постыдное…
Итог всегда один: освобождение.
Ученики исключением не становятся — в этот день все равны, а у его подмастерья всегда больше прав на желания, чем у кого-либо из присутствующих:
они дышат его чарами изо дня в день, принимают его тайны, старательно соглашаются на всё, только бы и дальше касаться пленительной энергии чужих фантазий.
Они заслуживают собственных.
Аша смотрит без страха, пропускает озерную глубину в самую душу и с готовностью бросается в него десятком пёстрых «я хочу», но Магнифико легко отмахивается от них, колко льдистой синевой глаз касается того, что девчонка старательно прячет —
во взгляде её мелькает паника, но поздно — желание вспыхивает и тянется навстречу его магии, оставаясь чётким оттиском в руках своего Короля.
Вот как.
С таким он, конечно же, сталкивался — но чтобы быть самым заветным?
Истинно: чем тише омут…
Аша старательно отводит глаза, и почему-то кажется, что это желание невозможно отобрать полностью и до самого конца — частицы его раздроблены по всей её душе, по всем мыслям, с каждым днём разрастаются розарием, готовясь вырваться наружу с ужасающей силой, штормом и пожаром.
Его пленить и отделить невозможно, посадить в клетку до лучших времён, заставить забыть и жаждать, потому что
Аша, — гордая, строптивая, бунтарская Аша, от которой он привык ждать непокорности и мятежности, —
всем сердцем желает… его.
А исполнять желания учеников — собственная маленькая прихоть Короля.
И этот раз не станет исключением — да будет так.
***
В его покоях темно, тихо и одинокие тени пляшут на потолках — с Королевой их давно связывает лишь взаимное уважение и ничего более, его постель согревается только им самим и ещё немного — магией чужих желаний.
В этот раз — жар от них сильнее.
Аша впивается пальцами в его расшитый плащ встревоженно и беспокойно, в груди её заново расцветает отданная ему жажда, жарко оседает на щеках и губах алым, она вся трепещет и словно бы рвётся прочь, скованная неверием и опасением быть обманутой.
Но Король ласково оставляет в её волосах по-отечески заботливый поцелуй и заглядывает в глаза мягко и тепло, внезапно теряя всю холодную стальную синеву и оставляя только спокойствие самых тёмных и глубоких вод.
Это желание — твоё, Аша.
Забирай всё, что сможешь унести.
Она опасливо приникает к нему ближе, смелеет с новым судорожно-рваным выдохом, не встречая отторжения и насмешки на свои действия, только бесконечную покорность отдающего — и тонет в омуте с головой, жадно сцеловывая с королевских губ каждое своё бессонное томление, каждое безоговорочное к нему доверие, каждую загаданную просьбу о чем-то подобном.
Сегодня он возвращает её бесценный дар обратно, переполняет собой безропотно.
Аша уговаривает себя не торопиться, впутывается пальцами в лунные нити волос, дразняще ловит пересушенным ртом чужую кожу, исследует пальцами изгиб крепкой шеи, мотыльково ныряет в отворот камзола, за плотный воротник и ниже, туда, где плоть особенно горячая и недоступная.
Ей не хватает воздуха от осознания собственной, неясно откуда взявшейся, смелости и внезапно открывшихся возможностей — всё как в самых заветных желаниях, преследующих по-особенному душными ночами, когда Аша подбрасывала к изголовью пережитые в чародейской башне моменты и выискивая намёки на что-то, чего так страстно жаждется.
Сейчас Магнифико в её руках — раскаленный и смягченный, точно свечной воск, ожидающий, податливый; а Аша — жалящий пламень, она торопливо разрывает-растегивает тугие пуговицы мужской рубашки, распахивает словно бы саму душу, и наконец-то, насытившись контролем, направляет широкие ладони в свою собственную, изнывающую и требовательную.
Король опутывает смуглое мягкое тело умело, изголодавшись за властью, и углубляет поцелуи, и укладывает её, —
своенравную и необузданную, но сейчас такую послушную, — на собственную постель, оставляет жаркие губы на доверчивом изломе девичьей шеи и исполняет её заветное желание с жадной рачительностью.
Король о желаниях знает всё.
И о собственных, конечно же, тоже.
