Новый старый Тибидохс

- Танька, а Танька? Как думаешь, наши с Гуней дети будут такими же красивыми как я, или же унаследуют железобетонную харизму от Гуни? – прозвучал голос с кровати. Таня отложило перо Жар Птицы, размяла пальцы, замлевшие от долгого письма, обернулась на человека на кровати. - Это у Гуни-то железобетонная харизма, а, Гробыня? – улыбнувшись, спросила она. Светало, однако обе не спали – Таня страдала странной бессонницей, но не применяла заклинания, потому что хотела справится с нею сама, для Гробыни же это было время «самого дня» - согласно графику работы, сформировавшемуся сразу после выпуска, едва она устроилась на ночное маг-вещание. Последние несколько дней они жили в одной комнате. Это напоминало девушке о старых временах учебы. Правда, сейчас многое изменилось. От осознания, что они видятся ненадолго, и в любой момент могут улететь, взаимная неприязнь резко улетучилась и даже её малейшего запаха не витало в комнате. «Правильно говорят, если не хочешь испытывать грусть от того, что тебе что-то не нравится – просто не смотри на это» - подумала Таня. Гробыня, в привычной ей манере, задрав ноги на стену у кровати, была занята крайне полезным делом – следила за кисточкой с лаком, что в воздухе красила ей ногти. Изредка кисточка ныряла в одну из баночек с лаком, что словно армия солдат были построены на тумбочке Склеповой, затем снова возвращалась к пальцам. Гробыня сравнивала цвета и либо кивала, чтобы кисточка продолжала своё дело, либо хмурила брови, и тогда кисточка летела обновлять на себе краску. - Ну конечно! – воскликнула она, - А иначе почему я с ним? У меня, красивой и перспективной было так много вариантов – шейх Спиря, Бейсусликов, даже Пуппер – если бы я сильно захотела, я бы могла создать с ними шведскую семью и жить припеваючи. Но Гломов как-то прочно вклинился в проем двери, ведущей в мою жизнь, устроил настоящий сквозняк и распугал всех масиков! Как он мог ещё это сделать, если не благодаря харизме? Подумав, Таня кивнула и добавила - Думаю, они унаследуют и то, и другое и что-нибудь ещё. Это же будут твои дети. Они своего точно не упустят. Последние несколько дней выпускники Тибидохса сбились с ног. Каждого распределили по секторам для борьбы с эпидемией. Часть отправилась в берлогу к Тарараху и основала свои пункты приема раненых, едва живых животных, во дворе Тибидохса. Часть собирала данные о болезни, переписывалась с магическими школами. Остальные были задействованы то тут, то сям. Сама Таня работала в лаборатории – исследовала энергию, которую получали от раненых животных и пыталась состряпать из неё жизнеспособную, однако получалось не очень. Девушка посмотрела на заклеенные пальцы. Сегодня она разбила очередную склянку, пытаясь выделить энергию из чешуи русалки, что выбросилась на берег Буяна. Подлые стекла вонзились в руку, выбив из девушки громкий стон, показалась кровь. «Да уж, это совсем не похоже на мою работу в Магфорде. И зачем я согласилась, неужели дань уважения перед Сарданапалом того стоила?» - раздраженно думала она, обрабатывая руку и накладывая пластырь. Таня была умная девушка. Иногда ей очень хотелось перестать быть такой умной – умные мысли были тяжелы и требовали большой силы душевного равновесия. Таня знала, что приехала она сюда вовсе не из-за того, что горела желанием помочь школе. Нет, такое желание у нее, конечно было. И всё же оно было не основным. Взгляд девушки упал на тетрадь, в которой она делала записи. Это был её личный дневник – она вела подобные ещё со времен своего первого курса в Тибидохсе. Хотела делать это и раньше, но при жизни у Дурневых личных вещей, кроме контрабаса у неё не было. Последние записи были сделаны уже здесь, в Тибидохсе Она писала обо всем, что делала – кроме самого главного. Но сегодня решила сделать исключение. «Последние несколько дней я вижу Ваньку чаще, чем раньше, и чаще, чем мне бы того хотелось. Он ни капельки не изменился, ощущение, будто только вчера мы сидели за соседними партами. Разница лишь в том, что нас больше нет в жизни друг друга.» Последняя фраза получилась излишне пафосной. Таня долго думала, как бы её заменить, но так и не смогла придумать ничего путного, а потому просто закрыла тетрадь – до следующего дня. Её мысли уплыли в прошлый день, когда они искали раненых животных. Стоя на взлетной площадке, она увидела Ваньку. Он, с видом невинного торговца, пытался впихнуть какой-то девушке амулет. Это удивило Таню по нескольким причинам. Во-первых девушка выглядела на их возраст, однако Таня точно знала, что с ними на курсе, или на курс старше или младше, она не училась – Таня визуально знала всех и её точно не было. Во-вторых сложилось впечатление, будто они давно знают друг друга. Ванька вел себя свободно, показывал эмоции, когда девушка не взяла амулет, - неужели они хорошие друзья? В третьих – Таня не знала, как это объяснить, но она чувствовала странную энергию между ними. Та, что исходила от девушки, была пугающей, прямо-таки некромантской. Глядя на неё, перед глазами всплывало хищное лицо Глеба. Но в то же время она чувствовала, что вокруг неё существует некая аура Валялкина. Возможно, он как-то связал их. «Ванька связал себя с другой» - эта мысль неотрывно преследовала её в тот день. Она пыталась отвести глаза, но так и не смогла. С одной стороны, она могла подумать: «Ну и ладно. Это его жизнь. Захотел – сделал» С другой стороны, она понимала, что на такие мысли прав у неё нет. Ведь это она будто вчера вычеркнула Валялкина из своей жизни. Таня злилась на саму себя. Она ведь знала, что подобное решение было точно правильным! Она получила отличное место в Магфорде, продолжала учебу и работу, она бы точно не могла сделать это, оставшись в Ванькиной сторожке и путешествуя по избушкам на курьих ножках. Однако несмотря на всю трезвость суждений, где-то внутри сидел маленький ребенок - сама Таня. И он хотел всего, сразу, и с хлебом "Нет, это невозможно" В дверь неожиданно постучали. Таня и Гробыня переглянулись. - Гуня должен был прийти? – спросила первая, вторая помотала головой. - Может быть это мои масики вспомнили обо мне? – Гробыня театрально всплеснула руками, убрала взглядом кисточку и, подув на руки, вскочила, - Короче, я открою. Склепова подошла к двери и открыла её искрой, чтобы не испортить ещё не засохший лак. -Оооо, это ты? – разочарованно спросила Гробыня, отходя на шаг. Таня оглянулась и тут же пожалела, что это сделала. На входе действительно стоял несостоявшийся масик, - жаль, что не Гробыни. -Склепова… Твои шторы всё ещё в Тибидохсе? Они срочно мне нужны, - прохрипел стоявший у порога Валялкин.