The B-Team

— ... действительно? На самом деле, это было ожидаемо. Не то чтобы этот придурок проявил какую-то креативность, практически бросившись во все когда-либо придуманные гаремные фантазии. По-своему было почти забавно видеть, насколько неоригинальными и незначительными были его мечты и цели, когда он отдавал себя посредственности в обмен на мгновенное удовлетворение. И все же то, чему она была свидетелем, каким-то образом внесло еще большую неудовлетворенность в ее нынешнее положение. Ее багровые глаза могли только злобно смотреть на отвратительное зрелище, созданное его ментальным ландшафтом, представляющим его самые сокровенные мысли и желания. Соединившись с его мыслями и личностью его самые подлинные и низменные намерения были полностью выставлены на всеобщее обозрение, отбрасывая любые оправдания, которые он мог бы себе придумать. Если у кого-то и были какие-то сомнения в том, что этот человек был эгоистом с манией величия, им не нужно было бы заглядывать дальше, чем сюда, чтобы их развеять. Это был трон. Золотой, безвкусный трон. Конструкция была установлена на вершине здания городской ратуши со всей тщательностью детской игрушки и абсолютно без оглядки на эстетику. У него отсутствовала какая-либо преемственность и гармония с окружающей обстановкой, что совершенно противоречило старым и изрядно поношенным конструкциям городской ратуши, которую он присвоил себе. Камень и золото слились воедино без обдумывания и заботы об эстетике в банальной попытке Василя провозгласить себя "правителем" этого домена. ... то, что этот придурок жил как крыса, прячущаяся в тени, а не как король, похоже, даже не приходило ему в голову. Она предположила, что в этом величайшая сила самообмана. Кама фыркнула, подходя ближе, впитывая все детали трона, пока сознание Василя лениво покоилось на нем. Это был даже не приличный трон, в нем отсутствовали какие-либо украшения или ожидаемое мастерство, которые требовались в старые времена. Это был просто блестящий кусок хлама, который человек использовал для удовлетворения своего бушующего эгоизма, даже не осознавая, что он только выставляет себя еще глупее, чем раньше. Даже подлокотники были выполнены в виде фигур коленопреклоненных женщин! Даже у Киары было больше вкуса, чем у него. ... едва. — Твой отец действительно отдался этим гаремным фантазиям, не так ли? Тишина. — ... малявка? — Спросила Кама, отвлекая свое внимание от Василя. Поняв, что Шери потребуется всего две секунды, чтобы почти потеряться в ментальном ландшафте своего засранца-отца, Кама приняла некоторые меры предосторожности. Полосы мысленно сконструированной веревки, были обернуты вокруг груди мелкой, похожие на самодельный поводок для малышей, другой конец которого в данный момент был зажат в руке Зверя. Потому что, если она собиралась взять на себя ответственность за этого крошечного человечка, то она, по крайней мере, хотела немного удобства. — Ты в порядке? Ребенок на нее не смотрела. И даже не пыталась бесшумно ускользнуть. Она дрожала, темные глаза смотрели на развалившуюся на троне фигуру Василя с неприкрытым ужасом. ...агх. — ... твой отец — жалкая сучка. Шери пошатнулась, как от удара, внимание переключилось на нее. — П-папа... — Сбежал, поджав хвост, в тот момент, когда все пошло не так, как ему хотелось, — объяснила Кама, потому что, демон бы ее побрал, если бы она собиралась позволить какому-то эгоцентричному мудаку выйти сухим из воды даже с самой незначительной победой – и заставить своих сопляков бояться тебя, было довольно мелкой победой. Губы Камы изогнулись в ухмылке, когда она наклонилась, оказавшись на уровне глаз ребенка, багровые глаза сияли восторгом. — Даже не пытался стоять на своем. Я имею в виду, не то чтобы это что-то дало бы, при конфликте с кем-то столь прославленным и могучим, как я, но дело в принципе! Мудак должен был хотя бы попытаться защититься. На самом деле это было грустно. Как легко этот засранец был готов отказаться от всего в обмен на целостность собственной шкуры – никаких попыток помешать ей забрать то, что он считал своим. Он не приложил никаких усилий, чтобы отстоять свои позиции перед силой, которая хотела перевернуть всю его жизнь. Это... это было довольно смешно для того, чье существование, казалось, вращалось вокруг воплощения фантазии о личном гареме. Он мог бы, по крайней мере, приложить некоторые усилия, чтобы защитить ее. Но нет, даже это было слишком для него. Шери уставилась на нее с тупым непониманием, как будто она внезапно заговорила на другом языке. — ... правда? — Да, — подтвердила Кама. Седовласая женщина практически видела, как в мозгу соплячки вращаются шестеренки, пытаясь согласовать эту информацию со всем, что она знала ранее. Она ... она тоже испытала подобный ужас, хотя никогда бы не призналась в этом вслух. Вот почему она никогда больше не позволяла себе находиться рядом с Шивой, потому что, черт возьми, она собиралась рисковать, подвергая себя такому опыту когда-либо снова. То, что она неплохо делала раньше… Прежде чем ты все испортила. Вырвала поражение из пасти победы. Кама подавила дрожь. — Даже не обращай на него внимания; он того не стоит, — пробормотала она, даже не уверенная в том, зачем ей беспокоиться об этом... казалось, что все это не будет иметь значения, как только они устранят этот Потерянный пояс. Что ж, иметь дело с очарованием – было предметом личной гордости. Она бы никогда этого не пережила, если бы Киара узнала об этой маленькой потасовке и том, что она не разрешила ее в свою пользу. Она начала подниматься, готовая переключить свое внимание на мужчину, чтобы они могли покончить со всей этой экскурсией. —Так что просто держись позади меня, а я разберусь с этим мудаком. Он сдастся, как жалкий трус, которым он и является на самом деле. Потому что правда? Убегаешь при первых признаках опасности? Неудивительно, что эта временная шкала была сокращена. — ... вы обещаете? Кама заколебалась. Не из-за предположения, что она проиграет в своем домене; это было бы все равно, что просить Солнце взойти с запада. И все же в словах соплячки чувствовалась острая уязвимость, сродни тому, как человек находит оазис посреди выжженной солнцем пустыни. Ее взгляд метнулся обратно к Шери, выражение лица которой с таким же успехом могло быть высечено из камня. Кама попыталась представить, каково это - снова столкнуться с Шивой только из-за обещания, что все будет хорошо…что ж, она, вероятно, подвергла бы того, кто предложил эту идею, участи похуже смерти. Потому что нахуй Шиву. ... и все же. Рицука добился большего меньшими усилиями. Легкая ухмылка растянулась на ее губах. Она подмигнула. — Обещаю. Выражение лица Шери не изменилось… ... но она кивнула. Довольная, Кама двинулась вперед. Ее ботинки с надвигающимся ужасом стучали по мостовой, языки пламени мерцали вокруг ее фигуры, когда они приближались к мужчине и памятнику его собственному эго. То, что этот придурок не мог понять, что он приковал себя к посредственности из-за этого неумолимого желания удовлетворить свои низменные побуждения, было раздражающе... все потрачено впустую. Она почувствовала, как мир изменился, поскольку эта часть его сознания стала лучше осознавать их присутствие, давление реальности, определяемое его собственными мыслями, усилилось, пытаясь подавить их еще до начала битвы. Она отмахнулась от этого, как от дождевой воды. Шери пошатнулась, но потребовалась лишь одна мысль, чтобы взять ее под свою защиту и отбросить грубую психическую атаку. Этот человек не был обученным магом, это просто была самая элементарная реакция разума на осознание того, что в него вторглось чужое присутствие. Ее губы изогнулись в злобной усмешке, когда они приблизились к основанию его трона, где ментальная проекция мужчины разразилась бешеным криком. Веревка, удерживающая Шери, выскользнула из ее пальцев и упала на землю, когда она повернулась и еще раз подмигнула девушке. — А теперь останься здесь, пока я поболтаю с этим мудаком ~ — ТЫ! — Я, — промурлыкала Кама, поднимаясь по ступенькам на нелепо построенный трон с нарочитой медлительностью. В его ужасе было удовлетворение, когда он кричал и ревел, угрожая ей вещами, которые он, возможно, не смог бы довести до конца. Его сила снова скрутилась, масса золотой паутины, которая пересекала копию неба, задрожала, когда усики вырвались из нее, чтобы поймать ее в ловушку. Они быстро оказались испепелены под тяжестью ее собственной силы, сама ее природа защищала ее от подобных нападений. — Ну, я действительно верю, что мы не успели закончить нашу маленькую беседу ~ — Шлюха! Потаскуха! Ты должна быть моей! — Василь закричал, его лицо исказилось в гримасе детской ярости. Не было никакого грандиозного замысла, который он стремился воплотить, никаких невзгод, которые он пытался преодолеть ... просто раздражительное желание получить то, что он хотел, и ничего больше. Его пронзительный голос начал срываться, когда она подошла ближе, поднимаясь на последнюю ступеньку с слышимым щелчком ее ботинок по каменной кладке. — Ты не ... ты не можешь — — Ой ли? Кама хмыкнула. Протесты мужчины ослабли, когда она достигла вершины, возвышаясь над ним, в то время как он съежился в своем троне, как сопливый маленький крысеныш, которым он и был. Ее ухмылка стала шире, когда языки пламени замерцали вокруг ее тела, белые волосы развевались на несуществующем ветерке, когда она позволила ему затрепетать от ее величия. Было что-то совершенно освобождающее в том, чтобы видеть бледную имитацию Киары, дрожащую от ужаса, лишенную всех своих иллюзий важности. Она наклонилась и взяла его пальцами за подбородок, заставляя посмотреть в ее багровые глаза. — Что именно я не могу сделать? Он пискнул. — Знаешь, ты действительно сам во всем виноват, — промурлыкала Кама, ослабляя хватку на его подбородке. Он как можно глубже вжался в сиденье, давая ей возможность оценить его внешний вид. Те же нити, что тянулись из золотой паутины в небе, впились в его тело, словно корни, уходящие в землю. Она могла видеть, как они переплетались с его ментальной плотью, доходя даже до нитей, впивающихся в его череп. У нее было чувство, что он был таким же рабом своей силы, какими были для него его жертвы. Как ... жалко. — Я просто хотела побыть один день наедине с собой, но ты просто должен был попытаться добавить меня в свой гарем изнасилованных. Не то чтобы я тебя виню; я великолепна, — Кама пристально посмотрела на него, и на ее губах появилась резкая усмешка. По какой-то причине мужчина, казалось, не слишком стремился соглашаться с ней, продолжая прятаться в самом центре символа своей власти. Она закатила глаза, когда на нее снова обрушилась очередная ментальная атака, разрушив ее еще одним взмахом руки. Эта была немного сильнее, но они были в центре его сознания, так что этого следовало ожидать. — Конечно, я полагаю, я должна поблагодарить тебя ... это было замечательное развлечение, но я не могу допустить, чтобы стало известно, что ты каким-то образом помешал мне отменить статус очарования. Мне никогда не позволят об этом забыть. Она схватила его за горло, прижимая к креслу с нечеловеческой силой. Он задыхался, тщетно пытаясь вырваться из ее хватки. — Теперь стой спокойно, ты, большой ребенок, — пробормотала она, протягивая свободную руку, чтобы схватиться за одну из нитей, которые переплетались с его черепом. Она была толще остальных, так что, вероятно, было верным решением начать с нее. Золотая нить казалась почти скользкой, когда она зажала ее между пальцами ... и медленно начала тянуть. Сдавленный крик вырвался из его горла, но она просто закатила глаза. — Послушай, чем меньше ты будешь сопротивляться, тем скорее я пойму все — Нить оборвалась. Мир закричал. Кама ахнула, когда волна психического давления обрушилась на нее с почти непостижимой силой, ее тело скрутило, когда ее сбросило с трона, как тряпичную куклу. Она врезалась в землю внизу, прорезав траншею в подобии бетона и асфальта. Низкий стон сорвался с ее губ, когда мир закружился вокруг нее, даже когда пара крошечных ручек схватила ее за плечо и начала толкать. — Мис Кама! — Я в порядке, мелкая, — проворчала она, скорее дезориентированная, чем раненая. Волна психического давления была мощной, но несфокусированной ... и намного превосходила все, что мог сотворить смертный. Возможно, если бы он потратил десятилетия на тренировку своего разума и был подключен к чему-то с тонной энергии, но почему-то она сомневалась, что у Василя хватило бы самоконтроля для чего-то столь сложного, как это. — Итак, что, черт возьми, это было— У нее отвисла челюсть. Золотая паутина, покрывавшая небо этой ментальной проекции, пульсировала силой, когда что-то втянулось в ментальный ландшафт. Оно извивалось, словно живое существо, паукообразные придатки вцепились в массивные нити, вливаясь в разум насильника со всей неуловимостью мчащегося поезда. Золотистая жидкость полилась с его фигуры, когда он отделился от нитей и упал на землю. — О черт! Кама закричала, хватая Шери. Ее руки обхватили девчонку, защищая ее от удара, поскольку они обе отлетели. Конечно, ничто из этого не было реальным физическим ущербом, но у ребенка не было такой ярко выраженной индивидуальности, как у взрослого. Тем более у того, кто подвергался насилию и мучениям, как Шери. Кама чувствовала волны психического давления, обволакивающие их, пытающиеся стереть с лица земли. Ее зубы заскрежетали друг о друга, когда она оттолкнула их в сторону, отталкиваясь изо всех сил, и ей едва удалось отбиться от попытки раздавить их. Беловолосая Зверь почувствовала, как вздымается ее грудь, когда она поднялась на ноги, пошатываясь, и повернулась, чтобы посмотреть на существо. Ее глаза расширились. Арахнид стал бы хорошим описанием, его золотая бронированная оболочка мерцала в ложном солнечном свете, когда оно ползло по крыше ратуши на своих тонких паучьих лапах. Слышимый хруст кирпича и раствора, ломающихся под его весом, отдавался эхом, когда оно медленно продвигалось вперед с намерением убить. Нити, которые она считала паутиной, оказались частью существа, отходя от ног, как будто множество корней, вздрагивали при каждом его шаге. Шери захныкала, съежившись позади нее, когда взгляд существа остановился на них. Единственный циклопический глаз смотрел на них сверху вниз, пылая с интенсивностью новорожденной звезды. — Да! Да! Голос Василя надломился от безумия, когда он оторвался от земли, губы изогнулись в жестокой ухмылке. Нити, впившиеся в его тело, поднялись вверх, чтобы встретиться с существом там, где могли быть его мандибулы, вздрагивая и подергиваясь при каждом его шаге. Его взгляд почти соответствовал интенсивности его покровителя, беспричинное желание и похоть сочились из него без ограничений и раздумий. Но к его визгу присоединился еще один голос, отдававшийся эхом, похожим на треск рушащегося ледника. [МОЕ] Кама сглотнула. — ... Возможно, я допустила ошибку. Одна из сегментированных конечностей поднялась… ... и размылась, взметнувшись в ударе.