Too late for love

      На раздумья не было времени. Закрывающийся, подернувшийся мутной пленкой и рассеченный выстрелами, портал, принял меня, пережевал и выплюнул в чёрное ничего.       Всё, что занимало мои мысли и стремления — отомстить. Уничтожить этих непонятных зеленокожих тварей столько, сколько смогу, потому что они убили Елену. Выживание в мои планы не входило.       Но здесь не оказалось никого и ничего, лишь гулкая тишина и пустота. Ещё несколько мгновений я прислушивался, пытаясь осознать куда попал. Внутренности инопланетного корабля? Хитрая ловушка? Камера без входа и выхода? Почему вокруг нет никого? Ведь откуда-то же появились эти существа, раскрывшие прорехи в пространстве, и уничтожившие несколько тысяч национальной гвардии за полчаса?       Постепенно тело начало отзываться и я стал различать запахи, звуки, и слабый, едва уловимый, свет. Где-то в глубине памяти шевельнулось давно позабытое, не поддающееся идентификации, воспоминание. Но тут же стыдливо растворилось, не успев оформиться. Нужно действовать. Выяснить где я нахожусь, а дальше уже по ситуации.       Кое-как собрав свое бренное тело с твердого холодного пола, я попытался осмотреться в окружающем полумраке. Длинный, довольно широкий коридор, показался странно знакомым. Чтобы убедиться в дикой догадке, я подошёл к стене и, вытянув руку, провел по хорошо заметной синей полосе. Хотя, после того, что я успел повидать, уже сложно посчитать что-то действительно диким…       Под ногами был потёртый деревянный пол, выкрашенный темно-коричневой краской, и так же размеченный синими полосами. Зрение уже хорошо адаптировалось, и я без труда различал знакомые метки и стрелки, условные обозначения и направляющий пунктир. Что ж. Тут не над чем особо долго размышлять — искаженный неведомо как портал, забросил меня в то, что когда-то было советским бункером. Красной Комнатой.       Дальше я двигался быстро и бесшумно, легко воскрешая в памяти схему подземного сооружения. Прежде всего необходимо проверить, не закинуло ли сюда ещё кого-то, навестить оружейную и склад. Всё-таки «советы» немало времени и сил потратили на разработку долгохранящихся продуктов. А запас еды и воды необходим. Кто знает как долго я буду выбираться отсюда. Без специального транспорта это займет много времени и сил.       …Девочка сидела на матах в углу, привалившись боком к облупленной стене, и содрагалась в беззвучных рыданиях, баюкая правую руку. Острые колени подтянуты к животу, босые ступни покраснели от холода, а тонкие косточки щиколоток, кажется, можно переломить касанием пальцев.       Я рефлекторно отшатнулся дальше в тень, застывая вполоборота, чтобы держать в поле зрения и коридор и спортивный зал.       Это ведь не может быть реальностью. Может я умер, разорванный порталом, а душа отправилась в путешествие по прошлому? Но это ведь не моё прошлое. Потому что там, в паре десятков метров, в одной тонкой футболке и тренировочных штанах, сидит, сжавшись в комок, Елена Белова, лет пятнадцати отроду…       Дыхание перехватило, а горло сжал сухой спазм. Нельзя давать себе волю. Нельзя оплакивать свою потерю сейчас. Нельзя позволять себе осознание на эмоциональном уровне. Потом. Может быть. Я напьюсь как тварь и поцелую пистолет. Но сейчас…       Неведомая магия? Другая реальность? Петля прошлого? Я не Стрэндж и не разбираюсь в этой херне. Но не дать КГБ сломать эту маленькую девочку ещё могу.       Через несколько дней на поезд Москва-Владивосток сели благообразный мужчина средних лет и его юный племянник. Виктор Станиславович Цеппельман, кандидат математических наук, ехал в дружественный социалистический Китай, для написания докторской диссертации и обмена опыта с коллегами. А Павел Валерьевич Цеппельман, осиротевший три года назад и с тех пор опекаемый дядей, ехал вместе с ним.       Свой маленький экзамен Елена сдала на отлично — никто не заподозрил в нескладном подростке девочку. Правильно наложенный грим, удачно подобранная одежда и минус два с половиной года по документам, сотворили чудеса. Разумеется мы ехали в спальном вагоне, мило поблагодарив проводниц за свежее постельное белье, и дополнительное одеяло для ребенка, большой коробкой шоколадных конфет и коньяком. Конечно же я отлучался ночью на рюмку чаю. И естественно я читал научный альманах РАН, а «Павел» решал задачки, хмуря светлые брови и поправляя очки в роговой оправе.       А после мы растворились на шумных и пестрых улицах северной столицы криминала и китайской мафии, чтобы вынырнуть у берегов Калифорнии уже совсем другими людьми.       У меня была четкая цель и довольно широкие возможности для ее достижения. Сделать всё, чтобы здесь, в далёком 1974 году, жизнь юной Елены Беловой была счастливой, насколько это возможно. Что было непросто в первую очередь из-за себя самого.       Если раньше какую-то часть жизни я провел в борьбе с психическими имплантами и властью программы, то теперь мои собственные желания и инстинкты атаковали, пытаясь вернуть все на круги своя.       Я привык просыпаться по утрам, уткнувшись в светлую макушку Беловой. Привык к нашим ироничным пикировкам, жарким ночам, совместным миссиям. Привык ворчать на ее характер, и слышать в ответ подколки о возрасте. Привык, что она — моя. Теперь же…       Пятнадцатилетняя девочка, успевшая хлебнуть горя и боли, но ещё не сломленная зомбированием и пропагандой, она не понимала — да и откуда бы — как действует на меня. Как тяжело напоминать себе ежесекундно — она не та, которую ты любил. Как сложно сдерживаться — ты не имеешь права воспитывать себе любовницу. Как невыносимо отрывать свое сердце по кусочку, чтобы перечеркнуть жирным крестом ту реальность. Здесь всё будет иначе. Не случится истории из мелодрамы, не будет любви между тренером и ученицей.       Но юные девушки порой не согласны с доводами разума и посреди ночи являются на порог спальни в одном прозрачном халатике.       — Мне уже есть восемнадцать, Джеймс... — она склонила голову на бок и развязала поясок, небрежным движением плеч позволяя одинокому элементу одежды упасть на пол.       Я невольно сглотнул и напрягся, хмурясь, и прожигая взглядом несносную избалованную девчонку.       — Пошла вон… или я за себя не отвечаю… — хрипло рыкнул в ответ, подбираясь всем телом. — Лолита тут нашлась! Давно по заднице не получала? Быстро вон!       Последнее уже крикнул, рывком садясь на постели. Елена пискнула, как нашкодивший котенок, подхватила шёлковую тряпку и пулей выскочила, громко хлопнув дверью.       Я тяжело вздохнул и потёр лицо руками.       Довоспитывался на свою голову…       Прошло всего четыре года, а как любопытно сложилась история. Мог бы сказать кто-то посторонний. Но только не я. С каждым месяцем все сложнее было держать себя в руках и следовать избранной линии поведения.       Невыносимо было смотреть на неё, эту совсем другую Елену Белову, и не влюбляться заново.       Да, эта девочка выросла совсем иной, не успев травмироваться настолько непоправимо.       Без предельно жестоких нагрузок тело сформировалось правильно, округлившись везде, где положено. В глазах не было того холода и ненависти, подернутых пеплом гнева и разочарования.       Эта Елена Белова ни разу в жизни не убивала. Не ложилась в постель к кому-то по приказу. Не шпионила и не предавала. Не гналась за недостижимым идеалом. И смотрела на меня, как на врага, только если я запрещал ей сладкое в качестве обеда или не отпускал к подружкам с ночёвкой слишком часто.       У нас не было ничего общего, кроме тайны побега из СССР и Красной Комнаты. Но эти темы уже давно не принято было поднимать в нашей маленькой семье. Впереди ее не ждали убийственные миссии, Куба и противостояние с Натальей. Вместо этого был колледж, машина на день рождения и множество подруг с еженедельными шоппингами, забойные восьмидесятые с безбашенными концертами рок-групп, байк-фестами, скандальной олимпиадой и развалом мировой угрозы. Дикие прически, ультра-мини, повальное сумасшествие по «Звездным войнам» и «Назад в будущее». Хелену Барнс ждала безоблачная юность, счастливая семейная жизнь и успешная карьера. И совершенно точно без меня. Так будет правильно.       Наивно было бы полагать, что она всегда будет скрывать свое любопытство и не захочет ворошить прошлое.       — Что ты скрываешь от меня, «дядя Джеймс»?! Ты думаешь, я слепая дурочка и не замечу ничего?       В эту секунду, как никогда прежде, она была похожа на саму себя много лет спустя.       — Елена, давай сейчас выдохнем, успокоимся, и ты расскажешь в чем дело. Уверен, что вместе мы найдем выход из сложившейся ситуации… — начал было я, вспоминая книгу по психологии подростков, и стараясь говорить как можно мягче. При этом внутреннее жёстко задавив собственное желание прижать эту стерву к стене и жарко поцеловать.                   Несколько лет назад мне было проще не видеть в ней женщину. Но не теперь, черт побери.       — Нет, не выдохнем! Слишком давно я хочу знать правду!       — Какую правду? О чем речь?       Она зло сузила глаза и тряхнула головой.       — Не делай из меня наивную глупышку. Я провела в том аду всего год, но успела кое-чему научиться. Я всегда замечала эти твои тоскливые, полные странной боли, взгляды. Первое время даже боялась, что войдёшь однажды ночью и возьмёшь свою «плату» за спасение. — Она криво усмехнулась, сложив руки на груди. Я же прикрыл глаза рукой и рухнул в кресло. Глупая надежда, что этот разговор никогда не состоится, только что умерла в муках. — Но ты ни разу не коснулся меня иначе, нежели самый настоящий заботливый дядюшка. Я все равно ломала голову откуда ты взялся и почему помог мне, хоть ты и табуировал эту тему. Да, я подглядывала за тобой в душе. На твоём теле столько шрамов, что не понятно как ты выжил. А протез левой руки я заметила едва ли не сразу. Во сне ты звал меня. Говорил, что скучаешь… Так кто же ты и кто же я для тебя, Джеймс Барнс? И что, черт возьми, происходит?!       Этот разговор напоминал наши ссоры много лет тому вперед. Те дни, когда мы не понимали друг друга, не могли словами донести свою боль и рассказать что не устраивает друг в друге. Невыносимо тягостно и горько было подбирать слова, которых всегда не хватало. Которые всегда были не те.       Я поднялся и медленно подошёл, окидывая её долгим взглядом. Теперь уже в последний раз. Рассказать ей? Как в той, иной реальности, она таки стала Черной Вдовой, пролила море крови, была ненавидимой и преследуемой половиной мира, а после примкнула к команде Мстителей? Как мы собачились, едва встретившись взглядами, что бы затем жадно целоваться и делить одну постель? Как прикрывали друг друга, пока однажды неведомая зеленокожая орда не вылезла из своих порталов и не напала нас? Как жёлтый луч оружия иных технологий пронзил ее грудь и она упала рядом со мной, не успев выдохнуть ни слова?..       — Что случилось тогда, четыре года назад, на самом деле?.. — тихий робкий голос вернул меня к реальности, и я вздрогнул, обнаруживая себя вплотную к перепуганной девушке.       — Четыре года назад я забрал тебя из Красной Комнаты, положив всю охрану бункера, и вывез на свою родину, в США. Обучил трем языкам, основам боевых искусств, и запретил искать свою семью. Ты рыдала всю ночь, когда мы наконец оказались в безопасности, но смирилась, понимая, что твоей семье это будет стоить жизни. Вот что случилось. А теперь я уйду. А ты выучишься в колледже, найдешь свою любовь, и иногда будешь вспоминать своего дядю Джеймса. И простишь его за это…       Короткое, отработанное движение, и Елена, прикрыв глаза, оседает на пол. Я бережно подхватил хрупкое тело, прижимая к груди, позволяя себе на краткий миг коснуться губами виска, и переложил на диван.       Она будет в отключке полчаса, так что времени собраться мне хватит с лихвой. Я давно готовился к этому дню и дело оставалось за малым.       Переодеться, достать из недр гардероба заранее собранную сумку, оставить на тумбочке телефон, ключи и кредитки. Сверху легло письмо — краткая инструкция как обращаться со счетами, дарственные, коды от сейфов. Надвинуть на голову капюшон и выскользнуть через заднюю дверь, легко минуя соседский двор пересечь улицу, и углубиться в городской лабиринт, на ходу активируя заранее припасенный новый телефон с чистой сим-картой.       В этой реальности Елена Белова никогда не столкнется с ужасами холодной войны и противостояния супергероев. И никогда не узнает тайну Зимнего Солдата.       Вылет из Сан-Франциско в Нью-Йорк состоялся через три часа. А ещё через шесть я стучался в дверь дома номер 177 по Лейкер Стрит.       Моя история не вызвала изумления у всезнающего мага. Лишь вежливое спокойное внимание.       — Что ж, мистер Барнс, — Стрэндж, все такой же, каким я знал его много лет вперёд, с воистину королевской грацией отпил чай из крохотной чашки, посмаковал несколько секунд напиток, выдерживая нужную паузу, — я думаю, что смогу вернуть вас обратно.       — Не думаю, что в этом есть какой-то смысл, Доктор, — я криво усмехнулся, отводя взгляд в большое овальное окно. Удивительное место этот Санктум Санкторум. Вроде и находится в центре городской суеты, но тут не слышно ничего, кроме мерного тиканья больших напольных часов, да нашего дыхания. — Я чертов трус. Лучше было послать вам письмо, а самому… Впрочем, раз уж не решился, то может смогу ещё пригодиться. Насколько я смог вычислить по своей рваной памяти — сейчас у вашего коллеги, профессора Ксавьера, какие-то проблемы.       Я повернул голову, что бы пытливо взглянуть в лицо собеседника, но меня ослепила яркая зелёная вспышка.       — У времени нет понятия «поздно» или «рано» мой будущий друг... — донеслось мне вслед.       — Я убью этого чертового Роджерса своими собственными руками! Если ты сейчас же не очнешься, Джеймс Бьюкенен Барнс, черт бы подрал твой тренированный зад!       От шока я настолько резко открыл глаза, что они немедленно заслезились от яркого дневного света.       — Елена… — потрясенно выдохнул, не в силах поверить, что надо мной склонилась, обеспокоенно хмуря светлые брови, и нервно кусая губы, именно моя Елена Белова. Которую я потерял четыре года назад.       — Да, мой старый маразматик, это я. И ты теперь сидишь дома, до полного выздоровления, или сам потом будешь рожать нам сына. Понял, невыносимый солдат?       Я схватил ее за руку так крепко, как только мог, не причиняя вреда. И смотрел, смотрел как идиот, в эти светло-зеленые прозрачные глаза, с золотистыми искрами на дне.       — Хочу дочь. Что бы была похожа на тебя, моя белобрысая стерва, — хриплю в ответ, даже не задумываясь, что говорю. Лишь бы вот эта реальность была настоящей. Нашей.       — Тогда точно постельный режим, мой дорогой, — ее взгляд смягчается, в нем нет больше такой болезненной тревоги. — И никаких сомнительных вылазок в места скопления всяких вторженцев.       — Ты знаешь как сильно я тебя люблю, Белова?..       — Я тебя больше, мой солдат, я больше.