Самая

Ты прекрасна, как и есть Быть сильной — это честь Твоё будущее — это месть

      — Виксария!       Громкий, взбудораженный и полный неуместного счастья голос заставляет демоницу закатить глаза с шумным, раздражённым вздохом и только потом — обернуться.       Золотистый ретривер, по какой-то причине превращенный в человеческого юношу, бежал к ней через всю площадь, придерживая чехол с музыкальным инструментом.       — Виксария! — вновь произнёс мальчишка, когда наконец добрался до неё.       Широкая искренняя улыбка осветила его и без того светлое лицо; сердце Виксарии — в чём она ни за что не призналась бы даже самой себе — сжалось от глухой нежности.       Вместо того, чтобы с тем же теплом и дружелюбием поприветствовать мальчишку, демоница хмуро глядит на него с высоты своего негодования и скрещивает руки на груди.       — Ты опоздал, Уолтер, — строго говорит она.       Уолтер виновато ссутуливается. Улыбка его слегка тускнеет, и Виксарию на мгновение охватывает беспокойство, связанное с тем, что ей не нравится, когда этот золотистый ретривер грустит.       Неуместное чувство умело подавляется в следующий же миг.       — Я ждал с маленькой девочкой её маму на парковке возле супермаркета, — оправдывается Уолтер, смущённо отведя взгляд.       Виксария молчаливо глядит на неловко мнущегося парня. Голова её полна мыслью о глубокой, проникнувшей в самые потаённые уголки сознания, но до сих пор будто бы беспричинной влюбленности в этого бескорыстного, чистого и светлого мальчишку.       — Ты слишком добр, — сурово, но невыносимо мягко даже для себя пытается отчитать парня Виксария. Увидев, что её слова не возымели эффекта, а дали скорее даже обратный результат, демоница раздраженно отмахивается. — Пойдём уже.       — Я могу взять тебя за руку? — спрашивает Уолтер некоторое время спустя. Его голос наполнен робостью, которая в любом другом рассмешила бы или может быть даже разозлила демоницу. Но робость в его голосе, придающая ему мягкую, чувственную бархатистость…       — Что спрашиваешь! — разозленная на свои собственные чувства, Виксария резко берёт парня за запястье и отворачивается, ощущая тепло на своей бледной шее.       — Нет, нет…       Уолтер останавливается и останавливает вслед за собой Виксарию. Демоница, сделавшая несколько шагов вперёд, стоит с протянутой рукой, за которую Уолтер осторожно притягивает её к себе.       Юноша перехватывает руку Виксарии и подносит её пальцы, украшенные изящными золотыми кольцами, к своим губам. Тёплое дыхание остаётся невесомым поцелуем. Собственное дыхание Виксарии, кажется, остановилось.       — Что ты…       — Это должно быть так, — с мягкой, но игривой улыбкой объясняет свой поступок Уолтер, следом опуская руку Виксарии и переплетая с ней свои пальцы. — Спасибо, — говорит он, посмотрев на их руки.       — За что ты благодаришь? — глухо интересуется Виксария.       — За то, что позволяешь быть рядом, — на выдохе шепчет Уолтер, делая шаг ближе к демонице. — За то, что терпишь. За то, что делишься со мной своими переживаниями. За искренность, что бы она не сопровождала — будь то гнев или грусть…       — Хватит! — прерывает его Виксария громко и резко. — Всё, что ты говоришь, ко мне совершенно не относится… Глупости какие!       Уолтер качает головой и улыбается так, словно Виксария несмышленая малышка.       — Наступит момент, когда ты будешь искренней не только со мной. Но и с собой тоже.       Его слова тяжестью оседают в зияющей дыре, оставленной без души. Она ноет, требуя заполнить её грязью похоти, но всё, что может сейчас дать Виксария это лишь болезненная нежность, нездоровая для такой, как она.       — Хватит, — тихо просит Виксария, отворачиваясь от юноши, но не отпуская его теплой, большой руки.       Они продолжают путь. И, пусть сегодня это лишь путь до музея, в действительности им предстоит другой — более извилистый, тернистый. Путь к собственному счастью.