Костюм

Рюноскэ, на самом деле, не любил ходить по торговым центрам. Он оказывался там или во время прогулок, когда домой возвращаться не хотелось, но и путь продлевать было уже некуда (и ходил в таких случаях по этажам около часа, так и не зайдя ни в один магазин), или когда его затягивала туда женщина. Ну, или Кан, который резко вдруг решал, что Рю нужно надеть наконец что-то новое (которое, к сожалению, нужно сначала купить), а может и просто встретиться, посидеть в кафе на первом этаже и рассказать друг другу новости. Вот и в этот раз Рю и Кан сидели за столом в этом же кафе. Рю пил крепкий кофе, а Кан резал кусок медового торта. — Хироши, ну давай тот костюм купим? — Да не надо, Рю, дорого. Лучше тебе хаори возьмём. — Там такой костюм, что никаких денег не жалко! — Не знал, что тебя интересуют вопросы одежды. — Это домашняя рубашка одна на месяц, а в свет можно и красиво одеться. Тем более, известному человеку не подобает появляться в обществе в неаккуратном виде. Мало ли, вдруг встреча важная? — Когда у тебя последняя зарплата была? И к тому же, ты её, наверное, уже на свидании всю просадил. — Да о каких деньгах вообще может идти речь? — Всё, Рю. Ешь лучше. Рюноскэ отделил ложкой немного торта, и, вместо того, чтобы есть, грустно посмотрел на него. Эстетизм Акутагавы был типичным эстетизмом художника. Любовь ко всему красивому, стремление сделать таковым всё, что оказывается в руках — это делало его неутомимым перфекционистом, опять же истинным художником, и немного привередливым человеком. Однажды он влюбился в девушку, а потом увидел её почерк, и понял, что это была самая короткая любовь в его жизни. Всё вспоминая увиденный на витрине по дороге сюда белый костюм, украшенный золотой брошью с изумрудом на воротнике изящного пиджака, Рюноскэ уплетал медовый торт, запивая его крепким кофе. За разговорами о последних новостях мира и литературы, об общих знакомых, об издательстве, которое держал Кан, торт и кофе закончились как-то незаметно для двух друзей. — Официант, можно счёт? С этими словами Кан приготовил деньги. Сумму он уже успел мысленно посчитать. Рю достал кошелёк. Часть тех денег, которые Акутагава посчитал, он отдал совсем скоро подошедшему официанту, а немалую сумму из пяти тысяч йен отложил в карман брюк. — Пойдём, Хироши…

***

Кан выходит из магазина в роскошном белом костюме, на изящном пиджаке которого красуется золотая брошь с изумрудом. Оглядывает себя и снова удовлетворительно кивает. — Да уж, как на меня шили! — А я о чём. А ты всё: «хаори, хаори»… Вон как тебе идёт! — Друг-художник плохого не посоветует, это точно. — Тем более, когда он — я! Оба смеются. — Спасибо, Рю. — Пойдём, мне нужно ещё сигарет и бумагу для писем купить.