Часть 1
3 декабря 2023 г. в 14:07
Да он и сам уже мог справиться. Вот же его кровать. Вот ночник в виде звёздочки — похож и не похож на те светильники. Голубой, и сам ночник — чуть-чуть нагрелся уже, а свет от него холодный. И отец, и мама разрешали оставлять хоть на всю ночь, только Майтимо сам гасил.
Там, в глубине, во сне, была лесная тропа, и сырость, и грязь. Пошевелил пальцами ног — вдруг они чёрные, и прилипла старая хвоя? Но нет — как мама вынесла из ванной, так чистым и остался. У них же есть мочалки, у них всё есть. А там... то чёрное под ногтями, то вообще забрызган красным... Хуже, чем ржавчина. Вот этот красный Майтимо ненавидел.
— Не спишь?
Конечно же, отец увидел полоску света из-под двери. Он часто сидел допоздна, и у него у самого была такая полоска, только у него-то жёлтая. Он яркий свет включал, а Майтимо ночной. И иногда отец из гостиной выходил и начинал бродить по дому, не включая света. И вот, увидел, что у Майтимо ночник.
— Всё хорошо, — а ветки будто так и хлещут по лицу. Они гуляли в парке — там другое! Там есть гирлянды, и деревья стоят смирно, хоть и огромные, а в том лесу он будто сам им вровень был, и снег был везде.
— Не хочу быть таким большим.
— Все вырастают, Майтимо.
— Не хочу, чтоб ты уходил!
— Так вот же я. Куда мне.
Отец присел на край кровати. Рукава у рубашки у него подвёрнуты — значит, опять какая-то мелкая работа, или перепроверяет... И волосы убрал от лица. Точно чем-то важным занят. Занят-то занят, а смотрел только на Майтимо.
— Ну?
— Лес, и холодно, и тебя нет... Вас никого нет. Все огромные. Я не буду. Почему ты всё это не фиксируешь?
— Что, Майтимо?..
— Ну, как эксперимент. Сколько раз лес, и сколько море, и вот были ещё факелы. Ты сам говоришь, что важна закономерность. Хочешь, я сам могу... Когда проснусь, чтоб сразу записать. Чтобы упорядочить.
— Не фиксирую, — проговорил отец, как-то уж очень осторожно его обнимая, подтягивая поближе, сбивая синюю простыню с узором из лисичек, — не фиксирую, потому что не хочу. Не надо нам здесь никакой сводной статистики.
***
Они и на кухню-то зашли на пять минут. Просто дядя Феанаро как раз уже что-то нёс на стол, — Финьо каждый раз поражался, сколько взрослые могут наготовить на таких вот больших праздниках, — и тётя Нерданель тоже вскочила, и все о чём-то говорили одновременно, и Майтимо, сидевший ближе к двери, вскочил и крикнул:
— Ты сиди, мама!
И сам отправился на кухню. Что-то такое нужно было принести — противень с окороком и запечённой в нём колбаской, или картошки, или какие-то салаты ещё оставались…
А Финьо тоже побежал. Тоже помочь! Во-первых, четыре руки лучше, чем одна, и они бы быстрее донесли всё, во-вторых, до того-то они играли в мяч в комнате Майтимо, а тут тот для чего-то вбежал к взрослым, да так там и остался, будто бы тоже из них. А ведь нет! Но он сегодня вообще нет-нет да застывал, что-то такое было с ним... не то что-то.
Они как раз удобно разминулись с дядей Феанаро — тот одной рукой нёс чашки, то есть позолоченные ручки нацепил себе на пальцы, как будто на крючки, и чашки теперь висели и звенели, так вот одной рукой дядя нёс чашки, в другой держал чайник, ну, а двери ему как раз они с Майтимо распахнули. И унеслись на кухню.
Тут пахло мясом и подливкой, и картошкой жареной, и немного ещё печёным сыром. И когда Майтимо опять распахнул духовку, — точно же! надо посмотреть на окорок! — когда Майтимо снова распахнул духовку, всё на миг заволокло паром. Окорок пах — как будто это и не Финьо уже умял две порции салата, что-то с грибами и пирожное. Пахло костром и шашлыком — как это в кухне? — и наверняка корочка у окорока будет чуть-чуть хрустеть на языке. Но мягкая, в подливке…
И Майтимо спокойно ткнул окорок вилкой. И отлично пошёл бы дальше играть в мяч. Но мяч у Финьо был уже в руках, прыгучий, жёлтый, и дядя Феанаро буквально только что его подкачивал насосом для велосипеда. Идеальный мячик же.
И!.. Майтимо правда поймал. Схватил мяч на лету. И кинул в ответ. И как можно было не швырнуть этот мяч ему ещё раз? Вспышка — схватить, опять вспышка — схватить, опять вспышка, метнуться в сторону…
Ой. Звон. Финдекано сперва решил, они задели люстру — тут висела такая, в виде красных бутонов полупрозрачных, — но ведь нет же. Тут на столе стояли чистые бокалы, и в них-то мяч и…
— Что такое?..
Это раздался дядин голос. Наверное, тётя Нерданель заволновалась и попросила дядю проверить, что тут Майтимо застрял. А Майтимо ведь ни в чём не виноват.
— Это я, — сказал Финдекано и уставился в пол. Ну, там теперь осколки. — Это я кинул мяч. А Майтимо не кидал.
— А вот и нет, — откликнулся Майтимо сердито. — Это я кинул, пап. Я не подумал.
— Стой ты где стоишь. И ты тоже стой. Да стойте смирно, говорю, пока я не смету это!
И дядя принялся убирать осколки — большие собирал руками, потом веником сметал… А Финьо так и стоял на одной ноге — собрался подойти к Майтимо, а тут дядя окрикнул. Ну, потом Финьо ногу опустил.
— Пап, можно помогу?
— Да ты уже помог. Ну что ты смотришь? Нету в квартире других мест, да? Негде в мяч поиграть совсем!
— А Майтимо вовсе и не играл, это я начал.
— А ты не отвлекай меня! Сами-то целы?..
В них осколки не попали. Ну, может быть, Финьо бы и воткнулся в ногу, и отлетел бы, но ведь он был в праздничных джинсах. А папа ещё спрашивал: «В чём ты идёшь в гости». А джинсы — это же самое лучшее!
Бокалы, некоторые, упали со стола, а некоторые покатились, уцелели. И хорошо, что кастрюля с пюре была закрыта, а торт вообще был в холодильнике. Они оба так и стояли, и у Майтимо лицо стало совсем красное, а дядя Феанаро принёс пылесос и включил молча. Всё возил, возил по полу. Опять ушёл, вернулся и кинул на пол две пары тапочек:
— Не ходите босиком. А тебе, Майтимо, вообще не надо так ходить! Кто у нас на неделе простужался?
— Извини, пап.
— За что вдруг, за простуду?
— Да какую ещё!.. Я не подумал. Надо было идти в комнату.
— Да уж конечно надо было, Нельо! Конечно надо было идти! Тут же и места сами видите сколько. Ну, в чём веселье? Почему вдруг вообще…
А в том ведь и веселье, что нельзя — и почему-то ужасно смешно. Ну, пока ничего не зазвенело. А дядя Феанаро вдруг вздохнул и сказал:
— Это были мамины.
Эти бокалы любит тётя Нерданель, что ли? А Майтимо вдруг зажмурился на секунду.
***
Отец дождался, пока Финьо отвлечётся, через стол кивнул маме — она ему как будто что-то разрешила одними глазами — встал и поманил Майтимо за собой. А Майтимо же только и старался, чтобы не расплакаться, а это неудобно — есть и плакать. Ну, точнее, пока не плакать. Что на него нашло? Зачем он начал в кухне? Мяч мелькал, всё мелькало. Правда не подумали.
— Пойдём, — сказал отец, — поможешь мне. Ну?
Он же сказал, что сегодня Майтимо уже помог. Он говорил…
Но тут они дошли до кухни, и в этот раз тут не было Финьо, и никого не было, кроме отца, а отец опустился прямо на пол. Сел, чтоб быть вровень с Майтимо. А вдруг ещё остались осколки? Нет, после отца не останутся. Но вдруг… но вдруг…
— Ох, Майтимо. Иди-ка сюда.
И отец его обнял — совершенно незаслуженно, и так и ждал, пока Майтимо прекратит трястись. Да толку-то! Бокалы были такие красивые, а теперь их нет. И никогда не будет именно таких. И скоро будет брат, и он тоже будет маленький, и с ним можно играть, а Майтимо теперь…
Отец качался с ним из стороны в сторону.
— Майтимо. Хочешь секрет?
Да какие тут уже. Он уже сам бы не смог объяснить, что такого ужасного в жёлтом мяче среди осколков. И как мяч ещё не проткнут… угу, только исцарапан. Вы ещё и мяч испортили.
Отец его чуть-чуть отстранил и подул в лицо. Что?..
— Ну-ка, послушай.
Ничего не получается.
— А мама бы сказала, — объявил отец, вставая, и на Майтимо будто бы не глядя, — она бы сказала: Эру с этими бокалами, если мой внук так плачет из-за них. Сказала бы: ерунда.
— Никто не играет в кухне. Ты не играл.
— Откуда ты знаешь?
— Ты не был… ну, таким как я.
— Все были, Майтимо.
***
— Твой сын отлично врёт.
— Кому это он врёт?
— Мне. Они с Майтимо кое-что разбили там, на кухне, и каждый брал вину на себя. Очень старательно. Вообще не колебались.
— Ты так затейливо пытаешься мне сказать, что врать в чью-то защиту — это хорошо?
— Я, Нолофинвэ, пытаюсь тебе сказать, что удивлён, насколько наши дети… избирательно взрослые, вот что. Скажем, если бы каждый начал кивать на другого — вот это было бы во сто крат хуже.
— Я понял тебя, — брат помедлил. Они всегда настоящие разговоры начинали невпопад — на лестничной клетке, у подъезда или вот сейчас — у вешалки. Ноло надел пальто, но не застёгивал. Все уже ждали — кто на лестнице, то у подъезда. Нолофинвэ всё медлил. Наконец решился.
— Я тебе что-то должен? Компенсировать ущерб?
— Отстань. Дети есть дети. Объясни своему сыну, что за разбитую посуду никто ещё никого не съел в этой семье.
***
— Как ты с этим справлялся?
Гости разошлись. Ну, гости — это громко сказано; первый брат, второй, их жёны. Сын первого брата. Все разъехались, а отец остался на ночь. И вот они с Феанаро сидели в пустой гостиной, среди тарелок с остатками торта, вилок, мисочек. Всё это громоздилось на разложенном столе, но отнести на кухню можно и потом. Сейчас другое.
— Ну как, — сказал отец, — так же, как ты сейчас. Тебе ли не помнить.
Нет, это всё-таки очень сильно отличается. Когда ты сам вырываешься из рыжих всполохов, из густой черноты — и бежишь по прохладному полу, и пижама сбилась, — бежишь, бежишь к отцу. С размаху забираешься в кровать, тормошишь, обнимаешь, и отец тоже тебя обнимает, ещё толком не проснувшись. Только потом спрашивает, в чём же дело.
Одно дело — спасаться от кошмаров самому. В конце-то концов — Феанаро всегда знал, что он быстрее. Другое — когда к тебе приходит собственный ребёнок, или вот ещё хуже — даже не приходит, а просто зажигает светильник в ночи и пытается переждать. Ну вот и зачем это.
— Тебе что же, не было страшно?
— Ну конечно было.
— Так как ты… почему… почему, если я до тебя добегал, то всё заканчивалось?
— И у Майтимо заканчивается.
— Майтимо даже не всегда ко мне бежит.
— Значит, и так знает, что ты всегда утешишь. И Нерданель. Ну что ты, Феанаро.
Да что я. Обнялись.
— Индис сама не приезжает или это ты её просишь?
Финвэ вздохнул.
— Ну конечно, сама. С чего бы мне её просить?
— Она что, думает, что мне всё ещё пятнадцать?
— Феанаро.
— Что!.. В конце концов, её детей тут было больше чисто статистически. И Нерданель была бы рада. Они хорошо общаются.
— Хм. Честно говоря, я думал, ты не знаешь.
— Да как бы я мог не знать!.. Невозможно же…
Угу, и слова путаются. И правда как в пятнадцать. Но вот так, в темноте, когда свечи уже задули, а свет не включили — вот так-то можно. Это ничего.
— Если хочешь, бери её с собой. То есть я хотел сказать — пусть приезжает. Глупо всё праздновать по два раза. У тебя нет столько времени.