Блюститель

На следующий день рано утром на большой площади в Первом Ярусе был установлен эшафот. Казни в Гондоре были редкостью, и Город был взбудоражен. Минас-Тирит давно стал обителью воинов, поэтому осужденные мало у кого вызывали сочувствие. Незадолго до полудня Дэнетор в траурном одеянии покинул Цитадель и сел на коня. Боромир и Фарамир шли пешком. Вокруг эшафота уже собралась внушительная толпа. Блюститель подошел к подготовленному для него возвышению. Внезапно люди невольно расступились, давая дорогу немолодой женщине. — Государь! — Она опустилась перед Дэнетором на колени. — Встаньте, госпожа. Унижаться бессмысленно. — Умоляю, пощадите моего сына! — Это невозможно. — Тогда… тогда… — Женщину била дрожь. Дэнетор не без сочувствия смотрел на просительницу. — Тогда… позвольте им хотя бы умереть в стенах тюрьмы!.. — Нет. — Неужели у вас нет сердца?! — Есть, но сердце блюстителя не должно затмевать ему разум. Сквозь толпу пробился мальчик лет шестнадцати. Не глядя на Блюстителя, он поклонился, а потом осторожно взял женщину за локоть. — Матушка, прошу вас… — У вас есть еще один сын, госпожа… Надеюсь, его жизненный путь окажется достойным. — Дэнетор, а следом и его сыновья поднялись на возвышение, и все склонились перед своим государем и его наследниками. — Милорд… — Женщина смотрела ему вслед. — Матушка, я говорил вам, что это бессмысленно. — Мальчик попробовал поднять ее. — Арандил… — стонала она. — Матушка, прошу вас. Он не достоин того, чтобы вы так перед ним унижались… — очень тихо добавил он, поднял голову и неприязненно взглянул на Дэнетора. Часы отмерили полдень. Со стороны тюрьмы показалась печальная процессия. Стражники вели осужденных. Те шли лишь в нижних сорочках, босиком, со связанными за спиной руками. — Небо… — Женщина в ужасе смотрела на совершенно белого, дрожащего от холода и стыда сына. Преступников подняли на эшафот. Все четверо выглядели потерянными, а Турин, казалось, вот-вот лишится чувств. Была зачитана их вина, а затем приговор. Палач шагнул сначала к Диору, срезал ему волосы выше шеи и разорвал сорочку, открыв плечи и грудь. Потом настала очередь Арандила, а затем братьев. “Пощадите…” — бесцветными губами неслышно пробормотал Турин. Закончив приготовления, палач взглянул на Дэнетора. Блюститель поднял и опустил руку. Турину завязали глаза и поставили на колени. Поднялся и с глухим стуком опустился меч… В толпе зарыдала мать. Фарамир закусил губу. У него была робкая надежда, что отец сжалится над младшим из преступников, но этого не случилось. Следом за братом умер Туор, потом отсекли голову Арандилу. — Прокляты! Будьте вы прокляты!.. — внезапно над толпой раздался пронзительный женский крик. Все невольно обернулись. — Будьте вы прокляты! Пусть ваше каменное сердце испытает ту же невыносимую боль, когда вы похороните своих сыновей!!! Люди негромко загудели. Кто-то из стражников шагнул к матери Арандила. Лицо Дэнетора осталось бесстрастным. — Оставьте ее, — остановил он. — Она не в себе. Диор усмехнулся, но в этот момент ему тоже завязали глаза и поставили на колени. Меч поднялся и опустился последний раз. Все было кончено. Люди медленно начали расходиться. Фарамир смотрел, как несчастный Таргон уносит потерявшую сознание жену. — Тела отдать родным, — распорядился Дэнетор, сел на коня и направился в Цитадель. Фарамир, чтобы немного отвлечься, с позволения отца зашел к Вэантуру. — Казнили? — после приветствия спросил тот. — Да. — И младшего?.. Фарамир кивнул. — Может быть, и можно было дать ему шанс… Мне трудно судить. Но Совет и государь решили иначе, — вздохнул Капитан. — Это вы положили за Турина белый камень? — спросил юноша. — Я. — Я вас понимаю. — Я так и думал, что один из белых камней твой. Посидев у Вэантура, Фарамир вернулся в Цитадель и пришел к отцу. В комнате пахло крепким вином. — Выпьешь? — спросил Дэнетор. — Выпью. Какое-то время они молчали. — Отец… — заговорил Фарамир. — Как вы думаете, кто кроме капитана Таргона положил белый камень в первом голосовании?.. Их было три. — Ты. — Вы меня хорошо знаете… Но был кто-то еще… Дэнетор не ответил. — Вы?.. — внезапно понял сын. Отец усмехнулся. — Что ж… Ты тоже меня хорошо знаешь. Расстроен? — Чем?.. — не совсем понял Фарамир. — Словами матери Арандила. Не обращай внимания. Незаслуженное проклятие не имеет силы. — Блюститель отпил еще вина, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Сын взглянул на него. Перед ним снова был не величественный и неумолимый государь, а смертельно уставший, осунувшийся грустный старик. В начале весны Дэнетор заговорил было о том, что хочет пригласить на празднование дня рождения Наследника гондорскую знать. — Я не хочу ничего праздновать, отец, — угрюмо отозвался Боромир, который еще до конца не отошел от гибели одного друга и предательства и казни другого. — Я тебя прекрасно понимаю. Я и сам не люблю пышных празднеств. После смерти вашей матери, даже по истечении траура, я так и не нашел в себе силы устраивать музыкальные или танцевальные вечера в Цитадели… За это многие осуждают меня — и, пожалуй, справедливо. Но теперь, когда вы с Фарамиром стали взрослыми, вам пора начинать думать о своей семье… — Вы хотите пригласить девиц?! — Не только. — Прошу вас, отец, не делайте этого, — решительно возразил Боромир. — Меня считают мрачным и нелюдимым. Я не хочу, чтобы подобная молва пошла и о вас. — Пусть говорят и думают, что хотят! Я не собираюсь жениться. — Рано или поздно тебе придется это сделать. — Но только не сейчас! Вы женились в сорок пять. — Возможно, тебе не придется столько времени ждать девушку, которая понравится. Почему хотя бы не взглянуть на барышень, которые достигли брачного возраста?.. — Отец, я не хочу никого видеть и не стану ни на кого смотреть. Если вы устоите прием с танцами, я просто на него не приду! — Боромир, кто знает, что будет дальше?.. Каждый раз, когда вы уходите за Андуин, я не знаю, увижу ли вас живыми. Хочешь ты этого или нет, но нашему роду нужен наследник. — Жените Фарамира. — Мне всего двадцать пять, — напомнил младший брат. — Тогда подождем еще пять лет, — фыркнул Боромир и вышел. “Неужели я становлюсь похожим на своего отца”, — огорченно подумал Дэнетор. Но как бы то ни было, больше настаивать он не стал. Летом наступило совершеннолетие Альмариан, и Кирион немедленно просил у Вэантура ее руки. — Я поговорю с ней, — пообещал Вэантур. — И все же она еще очень юна… — Я это помню и готов ждать столько, сколько потребуется, — заверил Кирион. — Капитан Кирион хочет на мне жениться?.. — переспросила девушка, которую отнюдь не обрадовало это известие. — Да, доченька. — И что вы ему ответили?.. — Что я хотел бы, чтобы он стал моим зятем, но не стану тебя неволить. — Отец, скажу честно, я не хочу замуж. — Понятно, что еще рано, — согласился Вэантур. — Но я бы не спешил отказывать такому надежному и порядочному юноше. — Хорошо ли это?.. Тратить его время на тщетное ожидание. Я вообще не собираюсь вступать в брак. — Сейчас тебе всего лишь двадцать. Ты молода и полна сил. У тебя есть матушка, бабушка, я… Но мы не вечны. Что будет, когда тебе исполнится сорок, пятьдесят, восемьдесят? Сможешь ли ты всю свою жизнь провести целительницей во Врачебных Домах?.. Не зная радости супружества, а главное — материнства? Альмариан не ответила. — Прошу тебя, не отталкивай капитана. Попроси дать тебе время. Любовь такого замечательного человека дорогого стоит. Когда девушка осталась одна, она задумалась. “Радость супружества для меня возможна лишь с одним человеком на этом свете… И это совсем не Кирион”. Однако робкая надежда на брак с Фарамиром постепенно таяла, хоть у нее и не хватало сил отринуть ее совсем, а одинокая старость все же пугала. Прошел еще один год. В один из июльских дней Дэнетор срочно вызвал к себе младшего сына. — Серьезно заболел твой дед, принц Адрахил. Поедешь?.. — Поеду. — Выезжай немедленно. Тогда есть надежда успеть. Хотя отношения между Фарамиром и семейством из Дол-Амрота не были близкими, юноша в тот же час покинул Минас-Тирит и сел на ближайший корабль в Пеларгир, где пересел на парусник, следовавший в столицу Бэлфаласа. В сопровождении лишь двух гвардейцев он прибыл в Замок деда. — Лорд Фарамир?! — изумились стражники. Юноша кивнул. — Надеюсь, я не опоздал. — Нет, милорд! Стражники расступились, и Фарамир поспешил к покоям Адрахила. Однако у дверей спальни его остановили лекари. — К милорду никому нельзя кроме самых близких родственников. — Я его внук, и я специально прибыл из Минас-Тирит… Врачи переглянулись, а потом один из них зашел в комнату и почти тотчас вышел. — Принц Адрахил ждет вас, — поклонился он. Фарамир вошел в спальню. Дед лежал в постели, рядом сидела леди Келебриан. — Фарамир!.. — Она поднялась навстречу. Юноша обнял ее, после чего подошел к ложу Адрахила. — Мальчик мой… Ты здесь… Фарамир кивнул, поднял с покрывала руку старика и поцеловал ее. — Как же… Как же ты узнал?.. Когда ты написала письмо, Келебриан? — Позавчера… “Получается, отец узнал благодаря Палантиру?! Что же ответить?..” — Главное, я здесь, рядом с вами, — вслух произнес он. — Да, ты прав, мой мальчик, — согласился Адрахил. — Небо, как же я хотел тебя еще раз увидеть… Юноша наклонился и обнял его. Когда старик уснул, Фарамир вместе с бабушкой потихоньку оставили его покои и вышли в галерею над морем. — Врачи говорят, что он вот-вот уйдет, — тихо сказала Келебриан. — Так рано… Ему же совсем недавно исполнилось девяносто три, а его отец дожил до ста семи… — Увы, — согласился внук. — Хотя… Что говорить… — Она вытерла слезы. — Финдуилас покинула нас совсем молодой. Мне кажется, эта рана так и не затянулась... Фарамир молчал. — Иногда мне кажется, что не нужно нам было ее отпускать… — Она взглянула на внука и осеклась. — Мой отец очень жалеет, что родился в Минас-Тирит, а не у моря. Тогда, возможно, мама прожила бы дольше, и их счастье так скоро не закончилось. Келебриан вздохнула и кивнула. — Как Боромир? — спросила она. — Он стал одним из лучших военачальников Минас-Тирит. — Мы наслышаны о его подвигах. Над заливом взошла луна, и Фарамир невольно засмотрелся на море. Леди Келебриан обняла его и вернулась к мужу, а юноша еще долго сидел, прислушиваясь к убаюкивающему шелесту волн. Лишь поздно ночью он ушел спать, а утром ему первым делом сообщили, что ночью принц Адрахил умер. Дол-Амрот погрузился в траур. Над дворцовыми башнями приспустили флаги, притихли обычно шумные и многолюдные улицы. Проститься с государем Бэлфаласа кроме ближайших родственников приехала семья Эделлондского лорда, и Фарамир был представлен его дочери и сыну, с которыми не был знаком прежде. Через день принца Адрахила торжественно похоронили. После поминальной трапезы новым государем Дол-Амрота был провозглашен единственный сын и наследник покойного. Фарамир теперь чувствовал себя чужим, но понимал, что в эти непростые дни он нужен леди Келебриан. — Ты же приедешь еще?.. — в один из вечеров спросила она. — Если позволит война. В Минас-Тирит осталось не так много капитанов. — Пообещай, что простишься и со мной. — Я сделаю все, что в моих силах, бабушка. — У тебя добрая и милосердная душа… Как у нашей Финдуилас. Фарамир не стал спорить и лишь грустно улыбнулся в ответ. Юноша уже подумывал о возвращении домой, когда спустя несколько дней после похорон, гуляя с бабушкой в саду, он встретил супругу лорда Эделлондского Инзильбет и ее дочь Анкалимэ. Девушка была очень хороша собой, и впечатление, которое она произвела на младшего сына Блюстителя, не укрылось от двух знатных дам. “Если бы у него в этих краях появилась возлюбленная, он бы чаще навещал нас”, — подумала Келебриан и в тот же вечер написала зятю весьма любезное письмо, где говорила о том, какой поддержкой в дни утраты стал для нее Фарамир, и просила Блюстителя позволить юноше задержаться в Дол-Амроте. Фарамир, узнав о письме, согласился погостить еще. Вероятно, леди Инзильбет Эделлондская и ее супруг тоже не возражали породниться с правящим домом, и потому в нежаркий пасмурный день, гуляя вдоль берега за пределами города, юноша снова встретил Анкалимэ. Он подошел и вежливо поклонился. — Вы гуляете совсем одна? — Да. Я очень люблю тишину и море, — с улыбкой ответила она. Ветер играл с ее вьющимися волосами, шелестел платьем из нежно-голубого шелка, и она казалась частью этого пустынного берега и опалового неяркого моря. — Я знаю, что в Дол-Амроте намного безопаснее, чем в наших краях или в Пеларгире, но все же… Позвольте мне сопровождать вас. (с) murzwin 2024