Прерывистое

Когда луч света приземляет тебя на площадку возле дома, искрясь перед глазами и покалывая конечности, ты даже не пытаешься удержаться на ногах. О, нет. Ты пытаешься дышать. Потому что боль разрывает грудину впивается спицами в ребра отравляет дыхание — и всё вокруг резко чёрное, да, чёрное, только кровь красная, ярко-красная, слишком яркая. Руки болят — не из-за травмы, нет, ты не ранен. Они болят, потому что ты делаешь шаг, а колени подкашивает, бросают в сторону. Ты падаешь всем весом с варп-площадки вниз, на четвереньки, и трава под тобой тут же неестественно окрашивается в розовый и — только не это, нет — в чёрный. Ты кашляешь так, что от рвоты отделяет разве что чувство собственного достоинства. Которого остаётся уже совсем мало, а лёгкие сворачиваются в трубочку, как засохшие цветы, как осенние листья, хрупкие и мёртвые. А внутри саднит, саднит — Бога ради, зачем ты это сделал? — больно, модули мёртвым грузом висят в сумке сбоку, модули, все, абсолютно все — двадцать четыре — колются, но слабо, неощутимо в сравнении с тем, как тебя выворачивает наизнанку. Чернота тянется ко рту, даёт пинок в затылок, окунает лицом во тьму, в нефть, пытает! — и не даёт вздохнуть, а ты бьёшься, бьёшься, пытаешься вытащить лицо из-под воды, срываешь маску. — Дрифтер? Рука дрожит и подгибается, её пронзают нефтяные иглы, впиваются в самые запястья, ты тут же бросаешь вторую на землю, но она не помогает. — Дрифтер! Твоё худое тело пытаются обхватить, и в сравнении с монументальностью и неподвижностью Стража накатывает такая сильная дрожь, что ты почти захлёбываешься. Почти. Лучше бы захлебнулся. Лёгкие тебе не понадобятся больше, их можно выплюнуть, выхаркать, если это лишит жгучего цветка за грудиной, будто где-то со стороны позвоночника всадили меч — а ты знаешь, что такое напарываться на мечи. И это даже близко не так больно, как сейчас, потому что кроме боли перед тобой расплывается — да-да, прямо перед тобой, униженно корчащимся на четвереньках, пока единственный в этом мире друг старается не дать упасть тебе ещё ниже — расплывается чёрная рогатая фигура. Во все стороны. Тебя ведёт вбок, но Страж говорит: «Дрифтер, Дрифтер» — и ты возвращаешься обратно, а после несуразно и как-то грубо плюхаешься на задницу, ставишь одну руку назад, чтобы удержать равновесие. Но её трясёт, так трясёт, что она сгибается в локте и норовит выскользнуть из-под тела. Ты хватаешь грудь другой рукой, хрипишь, не заботясь о том, что лицо открыто солнцу. — Больно? Страж смотрит так обеспокоенно, но его лицо расплывается вместе с чёрной фигурой позади. — Где болит? Ты сжимаешь ткань на грудине, где распускается жгучий, колючий цветок. Страж берёт тебя за плечо — будто одно это не даст тебе упасть, ага. — Это перестанет, сейчас перестанет. И в следующий миг — ярко зелёная трава перед лицом. Страж пугается, спрашивает, здесь ли ты, слышишь ли ты, и ты в сознании, но слишком слаб, чтобы ответить. Он поворачивает твоё тело — давно оно такое лёгкое? — на бок и гладит по плечу, потому что тебя всё ещё трясёт, пускай уже не так выраженно. Ты слишком измотан, чтобы сопротивляется. Ты устал. Черноту вдруг одёргивают, лишают очертаний, по траве шуршат фиолетово-зелёные ботинки, со Стражем говорит женский голос, он что-то ей отвечает. Ты даже при желании не разглядишь лицо: солнце в самом разгаре, а ты на земле, побеждённый победитель, у которого в кармане все модули этого маленького мира и ни одной идеи, зачем они нужны. И никаких сил, чтобы встать. Больше — нет.