Возлюбленная Гидро Дракона

            Стук. Три чётких удара. Не сильных, глухих, когда перчатки смягчают удар костяшек по ароматной древесине. Фурина привыкла настолько, что узнаёт, кто и когда её беспокоит, но сейчас все запахи, звуки и голоса будто усилились, чтобы свести её с ума окончательно. И даже от любимого молочно-сливочного аромата лимонного тарта, пропитавшего всё солнечное пространство, её сейчас готово вывернуть наизнанку.       Когда Нёвиллет постучал, ей показалось, что череп её сейчас раскрошится. Хотя стук был как всегда осторожен. Вовсе ненавязчив. Фурина готова поспорить, он опять хочет расспросить её о пророчестве. Иначе пришёл бы он к ней?       Она отчётливо представила, как вслушивается он в то, что происходит за дверью. В её «кабинете». Хотя, так назвать это место не поворачивался язык даже у неё. Тут не было ни отчётов, ни важных бумажек, ни писем. Одни лишь книги, старые и очень старые, необычные вещи, костюмы со спектаклей, которые удалось умыкнуть на память, мебель и сладости, которые принесла Сэдена из Дебор Отеля сегодня утром. В кабинетах работают, принимают решения, слушают людей с умным видом, но Фурина тут просто сидела. Помпезное и нелепое украшательство Дворца Мермония.       Фурина надрывисто вздохнула. Она сидит на полу, потому что тут не так жарко, прижавшись щекой к сидушке дивана. Лоб, покрытый испариной, горел, а к горлу подкатила тошнота. Она сглотнула слюну, пытаясь затолкать болезнь поглубже. Смять её до незначительного комка и спрятать в тени своего божественного великолепия до тех пор, пока софиты не погаснут. Странное чувство, с которым до этого ей сталкивать не приходилось. Как будто тело подводит, потухает, запирая душу внутри печи, что плавит и давит, пока совсем не уничтожит то живое, не способное умереть, как бы то не хотело.       Фурина пытается взять контроль над телом. Сжимает кулаки, медленно отталкиваясь от дивана, но стоит тяжёлой голове зависнуть в воздухе, как неприятное чувство из желудка переходит в голову. Дух захватывает и тихий стон сам собой срывается с губ. Перед взором всё плывёт, глаза будто кто-то вдавливает внутрь. Она пару раз моргает, но комнату будто затопило жаром и водой одновременно. Белые пряди липнут ко лбу, к щекам и шее.       Жарко. Очень жарко. Тошнит. Голова будто тяжёлая заполнена свинцом.       — Мне так плохо… — шепчет она сама себе и по липким щекам текут сами собой слёзы.       «Ты должна двигаться»       «Архонты не болеют»       Фурина делает ещё один вдох. Ей не справиться. Ей не сыграть сейчас безупречную Фокалорс. Её талантливая маскировка трещит, ломается, обнажая несовершенства человечности.       Она думает, как отреагирует Нёвиллет. Заподозрит ли? Поймёт? А что, если всё-всё узнает? Все её старания превратятся в пыль и исчезнут в лучах жаркого солнца? Осядут на дно потонувшего Фонтейна? Гидро архонт поджимает высохшие губы. Нет, не может она так легко и просто сдаться только потому, что заболела. Не может какой-то там недуг разрушить столько лет её самоотверженного труда!       Её резко прошиб холод, и она обняла себя за дрожащие плечи. Провела ладонями по взмокшей спине в тесном пиджаке.       «Всё будет хорошо! Всё обязательно получится…»       Она верит себе, ведь только она у себя и есть.       За дверью Нёвиллет стучит последний раз. И между настойчивым стуком и его сдержанным «Фурина, я вхожу» проходит вечность, в которой Гидро Архонт пытается заставить своё неуязвимое (в теории) сильное тело двигаться под робкие отзвуки своего живого сердца в груди.       Но у неё не получается. Стоит ей пошевелиться и тошнотворное чувство накрывает её новой волной, заставляя покачнуться и прилечь на декоративную твёрдую подушку, от которой голова болит только сильнее.       А что если…       Просто не двигаться?       Фурина пару раз моргает и быстро отворачивается к мягкой спинке, когда дверная ручка проворачивается, а затем скрипит дверь. Ей быстро причитается новым неприятным ощущением в голове за столь резкие движения, но она усилием стальной воли сдерживает стон и всхлип. Из глаз брызгают слёзы.       Архонты не болеют, но иногда спят.       — Фурина? — осторожно зовёт он, но она молчит, сосредотачиваясь на внутреннем, изнывающем от боли и болезни, восприятии самой себя. Внутри мерзко и липко. Под тесной одеждой жарко. Ей так жаль себя сейчас, что она начинает мысленно проговаривать слова поддержки и слегка гладить большим пальцем мягкую влажную щёку.       На удивление, ей очень легко даётся роль спящей. Постепенно буря её внутреннего состояния утихает до следующего телодвижения, дыхание по-настоящему выравнивается, и Фурина даже начинает сопеть, но по-настоящему не засыпает, потому что голова безбожно болит, а жар высушивает всё её тело до капли.       Нёвиллет, по всей видимости, заметивший, что его архонт спит посреди рабочего дня, тяжело вздохнул, но намеренно притих. Тяжёлое широкие шаги стали медленнее и осторожнее, только дыхание было всё таким же шумным в абсолютной тишине, как накатывающие волны моря, убаюкивающее.       Фурина глубоко вдыхает и медленно выдыхает, пытаясь не застонать от боли в лёгких и голове.       Как бы хотелось ей сейчас захныкать, чтобы хоть кто-то помог ей. Сказал, что делать с этим чувством. Она была бы счастлива, если бы кто-то приложил ей ко лбу тряпку, смоченную ледяной водой и дал какое-нибудь укрепляющее зелье. Просто позаботился.       Но этого не будет, ведь архонты не испытывают человеческих недугов.       Нёвиллет подошёл совсем близко, и Фурина почувствовала спиной приятный ветерок от его приближения. Холодная рука в перчатке аккуратно коснулась плеча. Фурина постаралась спрятать напряжение, размягчить тело, как будто она и правда спала мирным праздным сном.        А если он её сейчас разбудит? Она не сможет даже подняться… Всё будет кончено.       Но он лишь касается плеча, неуверенно, осторожно, а потом… Просто уходит. Фурина слышит звук отдаляющихся шагов и медленно закрывающейся двери. Облегчённый выдох вылетает с её губ. У неё получилось, но чувство пустоты и ненужности накатывает вместе с болезнью с ещё более устрашающей силой. Такой, что она уже не может сдерживать тихий плачь, от которого голова раскалывается неистово.       «Да, так будет лучше для всех…» — Успокаивает она себя, продолжая обнимать за плечи. Пусть она будет без царя в голове. Архонтом, на которого не положиться. Богом, что позволяет себе беззаботно уснуть посреди рабочего дня, наевшись тортиков. Зато Фонтейн сможет встретить ещё одно беззаботное утро.