Время больше не лечит

Ломтики свежего, молочного снега замерзали на конечностях деревьев, а затем напрочь заставляли зябло опадать наземь последние шафрановые листья. В самые холодные края. Оставлять колыхающиеся ветви совсем голыми. Холодные ветры сонно укутывают Централ-Сити, словно перемещая в неведомую сказку, с меланхолическим сюжетом и без всякой возможности упования на благодатное заключение. Такую уж точно не почитаешь детям на ночь. Где-то поодаль, где трение шин и музыку, глухо доносящуюся из магазинов было не так слышно, под тёплым фонарём стелились крупинки снега, заполняя пространство. Пространство времени. Может быть, быстрее чем само синее безгодие или магнит проблем, заставляющий липко тянуть к себе малейшую грязную трудность. Как снег, прививающий к себе ближнего, а потом же сбивающий его, то-ли с толку, то-ли с ног. И ты почти уверен что видел подобное, слышал собственными ушами их конфликт, но посмотрев на своё тело постигаешь сознания, мнительно тебе твердящего что это лишь звук грянущей на тебя снежинки, которая расплеталась и спадала по ткани твоей куртки. Приневолив себя остановиться чёрный, как эта ночь ёж, уже не слышал хруст искрящего, белоснежнего ковра. Как и его глаза не приметили знакомой вывески с близким к сердцу именем. "Клуб Руж" — когда то так называлось здание. Вместо неонового отлива, слот и деталей казино окно преграждали холодные, металлические рольставни. А вместо приятного лица и её любезного "я тебя ждала", встречали лишь ослепляющие фары да хмурые от дерзящего холода лики прохожих. Все знали что связаться ей с вечно отрекающим ласковое слово ежом было ошибкой, а уж подпустить к себе близко, вплотную, по самую грань трепетного доверия — фатальный рубёж. Она любила внимание, внимание всех мобианцев, независимо от пола, внешности или личности, но это не доставляло ей такого удовольствия, зная что та всего достойна. Что любой на её подмигивание пышных ресниц мог связать жизнь с смертью и хлопнув в ладоши рассыпаться на глазах. Словно она иллюзионист, а собеседник подопытный кролик. Другое дело — Шэдоу, он никогда не рассчитывает на единство, что уж там говорить о романтике. И когда в конце концов мышь получает малейший признак интереса от соратника это предоставляет куда больше утехи. Интриги, подколы, упёртость - это должно быть о них. Что-то, что внешне разное, но внутреннее делящее абсолютно схожее. Может быть, звёзды на смутном небе или воздух в серой мгле. Отражение в зеркале или холодный взгляд. Теснит, вздавливает, но согревает душу сквозь холодный кристал, не успевшийся разростись до костей. Ведь именно это и даёт оградой не замкнуться от мира и гуляя, в эхо любой мелодии слышать только свой голос. Он вздохнув, продолжил шаг. Отрешённая тишина, образуемая после её ухода не давала покоя: ни единой весточки, ни единого слова. Ему не приходилось даже встретиться с ней глазами, неужели новая компания настолько занимала время? Или обида действительно столь сильно пожирала рассудок? Казалось бы, ничего необычного: обыденная ссора, безовсяких веских причин на увёртку. Но та, словно и не была самой сильной и терпеливой женщиной которую он знал, безмолвно разорвала нить. Погружённость в сознание вины формировала кошмарную путаницу меж громоздкими линиями. Одна сторона отрисовывала полную, внушительную прогрешность её стороны, вторая валила весистыми шарами на собственные плечи, заставляя погрязнуть в непроницаемом море самоосуждения. Тысячи образов толпились вокруг, и ни один из них не очёртывал её фигуру и лицо, её взгляд и мимику. Это было что-то уникальное и непревзойдённое, что-то, что ни один мобианец не сможет повторить. Сознание постигала мысль что они больше не увидятся. Она громко пообещала, а потом же тихим омутом отвернулась, не дав понять причины. Его душа искала её стиль через окна, подло просвечивыемые наружность квартиры, через мягкие подушки, выбрасывающие на тебя прохладный пух и перо, через миллионы минералов, отливающие неземной блеск. Взгляд метался от ног к небу, от светофора к фасаду и приметив что-то до невыносимого скоблящему сожалению, сожалению, когда он сказал "заткнись" в последний раз, разорвало сердце на частички пыли, прижимающихся внутри и заставляя откашливаться. Сквозь пронзительный свет от фар, отдающий прямо в сетчатку глаз, вырисовывалась знакомая статура: изящные изгибы форм, хризолитовые, блестящие глаза в антураже густых ресниц, и свежий образ. По истине свежий. Её белые локоны были чуть ощутимо длиннее и ломко облегали изящные плечи, подчёркивая вишнёвый наряд во всей красе. Та благодушно улыбаясь, разговаривала по телефону и рассматривала падающие белые фигурки. Дыхание замерло, а за ним, как казалось, сердце. Встретить её в большом мегаполисе, где в каждом закаулке присутствует живность — та ещё трудность. Этому могло поспособствовать только либо случайнешее стечение обстоятельтв, либо фантомы планиды. Тело лихорадочно дрогнулось, и попытка отступить назад обвенчалась неудачей. Что-то сковало, схватило и защемило в груди. Там, где казалось был нежнейший пушок, образовался озев твёрдых камней, которые то и делали, что ворочелись изнутри, скребя без всякой жалости живой организм. "Стоит ли напоминать ей о себе?" — пронеслось в мыслях, как выстрел в разум. Отток сил вышел целиком и полностью. Не было возможности пошевелить пальцами, словно конечности по самые атомы были издроганы холодом. Словно он был настоящим ценителем искусства, увидевшим безупречную картину в музее. Словно это будет цунами, забирающий волны вдаль, после чего возвращаюший их же, наплывом в умножении десятков раз. Она не пропала, не исчезла. Она была рядом. Всегда. Но эта близость казалась сущей катастрофой. "Ну уж нет, в этот раз я не упущу!" Он, ощутив ещё больший приток тяжести, направился прямо. К ней. Сквозь острое переживание, которое сковывало горло и прорезало ровным штрихом. Если продолжить стоять — оно опустится к тазу, ногам, и скоробит всю оставшуюся часть искромётного склада души. —Руж... Ёж произнёс это тихо, не пытаясь вырвать себя из цепей сдержанности. Он рассматривал её с ног до головы ожидая реакцию на появление, и понятия не имел: радостную или неприветливую. Хотелось прямо сейчас Хаосом остановить время и застать себя в вечности раздумий. Но времени было мало... —Шэдоу? Её голос остался таким же родным. Наполнял уши и пробирался по венам. Растворялся в крови и обращал ещё больше тепла. Казалось что её взгляд был обманом долгой разлуки. Очередные галлюцинации, что заставляли время остановиться. Докучливый снег, серая масса людей и броские витрины смотрелись чем-то далёким в её присутствии. Моменты уже не считались. —Что заставило тебя уйти? —, они стояли в полуметре от друга, двое содрогнутые в удивлении. —Будто ты сам-то не знаешь. —, мышь и не заметила как её крылья встрепенулись в вопросе. Секунда цепкой тишины. Минута. Две. —Нет. И не догадываюсь. Единственное, что мог откинуть Шэдоу. В его голове и не укладывалось как та, которая вечностью клялась ему в верности смогла лёгким ходом обыграть весь сценарий. Она была единственной кто смогла добраться по самую глубь сердца, впиться в хрупкие клапаны, после чего безследно их оставить открытыми сочиться в громаде блеклого мира, даже не дав знак на её ранее присутствие. Больно, до жути больно, но чья это была вина? Шпионка, рассматривая царапины льда на асфальте, находила в себе силы повершить молчание. —Это было трудно. Смотреть, как ты застрял в паутине прошлого и не в состоянии оттуда выбраться. Мне кажется, порой ты нуждался больше в одиночестве чем моей компании. —Это не совсем так, точнее... Не так как ты думаешь. Ёж дёрнувся, хотел схватиться за её руки, показать её стоимость в его пути, но мигом отложил затею в глубокий ящик на замок. Это уже была не та Руж, пылыхающая от его инициативы, однако даже этот образ посевал самые большие ликования. —Я пыталась идти с тобой под одним крылом, удерживать тонкую грань в которой ты нуждался, но сдалась. —, она отвернулась в сторону, где были не видны его алые глаза. Где можно было сосредоточиться на мысли, но утерять связь. —Я знаю, это слабый поступок, я не должна была этого допустить, но... —Я бы ни за что не отказался от тебя, Руж. Это решение осознанной личности и я буду рад, если ты счастлива. —, он прервал монолог бывшей подруги, и порывисто обвил руками её талию, защищая в горячих объятиях, и согревая от морозных дней. Неожиданно, быстро, но сердечно. Скрывать безразличие было бессмысленно: они оба знали чего стоит их союз. —Да... —, она провела рукой по чёрной спине, слабо улыбнувшись. — Соник, Эми, Тэйлз и Наклз приняли меня не менее теплее чем ты с Омегой. —По правде говоря ночные миссии уже не того вкуса без твоего коллектива. —Мне было не менее тяжело, Шэдоу. Но таков был мой вердикт, и я уже не в силах изменить. Объятия сбавляли хватку, и с минуты на минуту они разойдутся по своим дорогам. Но ощущение бесконечного уюта смедляли секунды в доли неувядаемости. Хотелось расстаять и утонуть в её дыханиях, движениях и пульсированиях сердца. Это было что-то старое и смежное, что-то возвращало его в чудеса невесомого успокоения жизни. Внезапно граничащие тела разъеднилися, и часы стали на своё место — снова такими же быстрыми, темпами пропуская мгновения счастья. Он вздохнул, и попытался прийти в реалии грозного мира. —Опять шоппинг? —, Шэдоу указал на пакеты. —Да. Рождественский! Здесь подарки всем... И тебе тоже. —, мышка замялась. Тут же из пакета она достала кольца, покрашенные в серебристый оттенок. Само зимнее чудо блестело в металле украшения. —Я думала передать их тебе через Омегу, что-бы лишний раз видя тебя не ставить под сомнение свой выбор. Но раз такая возможность выпала, то самое время. —, Руж передала их в руки владельцу, ожидая малейшей смены мимики. Ведь, поступив бы иным шагом она и не увидела его реакции, а теперь, дав знать, что она о нём не забыла спустя столько времени разделения, было самим упоением наблюдать за собеседником. —Спасибо. Он улыбнулся. Слабо, приглушённо, и очевидно не во всю. Она уж точно знала край его эмоций, она знала его лучше всех. Но каково облегчение когда пессимистическая во всю личность находит в мелочи что-то хорошее. —Новый цвет тебе к лицу. —, шпионка опускала взгляд то на сияющие лимитёры, то поднимала на рубиновые глаза и тёмную шубку, якобы примеряя новую вещь. Время поджимало всё тело, внушало страх конца наслаждения и отнимало всякую близость. Он вернётся в пустую квартиру, где большого набора косметики уже не окажется, а она к новым знакомым, где будет витать тревога сомнения и боль переживаний. Но рано или поздно, звёзды снова столкнуться в оба. Только они уже последуют совершенно другому Млечному пути.