***
"Какие же они красивые!" — думала я, рассматривая высокие резные колонны замка. Благо, времени на это было предостаточно, пока добрые женщины Масиафа провожали меня до супружеской спальни. В прекрасном платье, подаренном господином Андроником и госпожой Афиной, я выглядела как настоящая королева, но двигаться в нем было необычайно тяжело из-за громоздкого шлейфа, а еще корсета, больно стягивавшего грудь. Вот бы от него поскорее избавиться! Воображение тут же нарисовало, как Альтаир будет развязывать ленты на корсете, ведь сама я просто до него не дотянусь. Щеки залились румянцем лишь от одной мысли, как мой муж коснется кончиками пальцев кожи на спине. Я закусила губу: еще совсем чуть-чуть и я останусь наедине с самым любимым мужчиной. Любимый мужчина... Еще два года назад покидая холодную туманную Англию я и представить не могла, что повстречаю своего суженного среди разгоряченных песков Святой земли. Я зареклась влюбляться, но любовь настигла меня, словно песчаная буря в пустыне; я осознала глубину своих чувств слишком поздно, когда бороться с ними было слишком поздно. Помню, как офицеры Акрского замкового гарнизона называли ассасинов "бесчестными", "гашишными наркоманами", "чудовищами", и, признаюсь, я сама была такого же мнения о них, пока судьба не свела меня с самым смертоносным представителем братства теневых убийц - Альтаиром ибн Ла-Ахадом. Оказавшись заложницей в его руках, я ожидала чего угодно: издевательств, пыток; в голове он представал уродом с такой же уродливой душой. Мои предположения рассыпались в прах, когда я впервые увидела Альтаира без извечного капюшона - на меня смотрел молодой привлекательный мужчина с пытливым искрящимся взглядом, черными, как самая темная арабская ночь, глазами и шелковыми русыми волосами, которые в свете огней слегка отливали медью. Не сосчитать сколько раз я боролась с соблазном запустить руку в его волосы, пропустить их через пальцы, вдохнуть их запах... Чем больше я знакомилась с Альтаиром, тем меньше в нем оставалось от образа чудовища, которое создало воображение. Да, он все так же оставался убийцей, забирающим человеческие жизни ударом скрытого клинка, но когда мы оставались одни, с лица ассасина будто спадала маска. Альтаир был необычайно заботливым, обходительным и таким щемяще искренним и чутким, что моя крепость безоговорочно капитулировала перед ним. Каждое его прикосновение ко мне, каждый поцелуй, каждая ласка была наполнена такой нежностью, что все пережитые ужасы отступали и испарялись, словно утренняя роса на солнце. Тогда у гобелена я поняла, что хочу провести с Альтаиром всю жизнь, сколько бы мне не отвел Господь. И вот теперь мы стали мужем и женой. Наконец мы дошли до заветной двери. Я повернулась к женщинам, почтительно поклонилась и, улыбнувшись, сказала: — Благодарю за доброту и заботу, которой вы меня окружили; спасибо, что разделили со мной этот прекрасный день. Но настало время, когда муж и жена должны принадлежать лишь друг другу. Я посмотрела на Зюхру; та поняла меня без слов, ведь накануне торжества мы договорились, что как только меня проводят до супружеской спальни, она отправит всех по домам или, на крайний случай, праздновать дальше, главное - подальше от нас с Альтаиром. Я отворила дверь и ловко просочилась в комнату; когда щелкнул дверной замок, я почувствовала облегчение. Глубоко вздохнув, я повернулась и увидела своего мужа, не отводившего с меня взгляд. Сердце сладко сжалось, и я, неловко подобрав подол платья, подскочила к Альтаиру, крепко обняв. Он ласково провел по моим волосам; еще мгновение, муж вытащил из прически массивную заколку, и волосы непослушными локонами рассыпались по спине. Первая брачная ночь... Ночь, когда двое влюбленных становятся мужем и женой перед лицом Бога. Невозможно описать словами, как я ждала этого мгновения. Единственное, что портило момент - корсет, больно стянувший грудь. — Муж мой, ты не мог бы расслабить ленты на корсете? Мне тяжело дышать, — тихо спросила я, и какое величайшее удовольствие испытала, когда увидела, как заблестели его глаза; я повернулась к нему спиной и закрыла глаза, предвкушая события этой ночи. — Ответь, жена моя, — от того, как ассасин произнес последние два слова, у меня задрожали колени; тем временем он ловко развязывал атласные ленты. — Почему женщины так издеваются над собой, надевая на себя эту броню? — Так ради вас же! — воскликнула я и тут же закусила губу, подавляя стон от того, как горячая ладонь мужа коснулась обнаженной спины. — В корсете выгодно подчеркивается грудь... "Особенно, если у тебя ее нет", — ядовитая мысль заползла в душу, но от нее не осталось и следа, едва Альтаир тихо пошептал прямо над ухом: — Тебе не нужно никаких ухищрений, чтоб быть самой красивой, — последний узел был развязан, и свадебное платье соскользнуло на пол, оставляя меня лишь в одной сорочке. — Я люблю тебя, ma femme bien-aimée [моя ненаглядная жена]! Альтаир приблизился так, что я чувствовала его дыхание на затылке. Одной рукой ассасин аккуратно убрал волосы со спины и нежно поцеловал в шею, вызывая толпы мурашек по коже; другая же рука в это время проходила по ноге, задирая тонкую ткань сорочки. Я прикрыла веки, неспособная сфокусироваться ни на чем, кроме томных ласк мужа. Когда его ладонь ласково сжала грудь, я шумно выдохнула; вязкий ком внизу живота сладко тянул и требовал продолжения. Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я осталась совсем нагая. Не в силах больше терпеть эту пьянящую муку, я резко повернулась к Альтаиру и впилась в него губами, попутно снимая с него дурацкий черный халат. Сейчас в мире для меня не существовало ничего, кроме звона поцелуев, переплетения пальцев, перестука сердец и томных стонов, заполнявших все пространство спальни. Пусть меня сочтут грешницей, но, Боги, как же я хочу этого мужчину, сумевшего вернуть любовь в мое иссушенное сердце. Не прерывая поцелуя, я потянулась к сорочке ассасина и неловко стянула ее, а в след за ней в дальний угол комнаты полетели пояс и штаны. Я обвила руками шею мужа, прижавшись всем телом к его груди; от аромата сандала и миндаля кружилась голова. Я плохо отдавала себе отчет в происходящем, полностью отдавшись во власть чувств. Из груди вырвался неловкий стон, когда Альтаир нежно оттянул кожу на шее рядом с яремной веной. Затем, одной рукой очерчивая скулу, он заглянул мне в глаза и тихо спросил: — Скажи, как тебе больше нравится? Я не сразу поняла смысл вопроса. А потом, когда пришло осознание, мое лицо залило пунцовой краской. Разве можно говорить об этом прямо? Это же... стыдно. Мне с детства рассказывали всякую чушь про грех плоти, блуд и прочий бред, в который я не особо верила, но который смог въесться под кожу. Священники повсеместно твердят, что влечение к другому человеку - грех, которого стоит стыдиться, но в то же время любовь - высочайшая добродетель и ценность в жизни. Из этого вытекает вопрос: греховно ли желать ласк мужчины, которого ты любишь и который любит тебя в ответ? Впрочем, пусть на этот вопрос отвечают богословы и философы. Моя правда заключается в том, что я таю лишь от одного ласкового взгляда Альтаира, от его обжигающих поцелуев, страстного шепота. Я всегда была авантюристкой до мозга костей, я балансировала на грани жизни и смерти так легко, будто это невинная игра. Мне приходилось полагаться лишь на себя саму, ибо никто и никогда обо мне не заботился. Именно с Альтаиром я впервые познала истинную, всепоглощающую любовь, с ним впервые я по-настоящему стала женщиной. Я прильнула к мужу так, что наши носы соприкоснулись. Затем я нежно, едва касаясь провела по мускулистым плечам и ключицам, а после посмотрела в глаза Альтаиру и серьезно сказала: — Я тебе полностью доверяю. И сейчас тоже, — я поцеловала его в уголок губ; муж понял меня без слов. Неожиданно ассасин подхватил меня за ягодицы и поднял. Я инстинктивно обвила ногами его стан. Он потянулся ко мне за поцелуем, и я ответила. Не прерывая поцелуя, муж отнес меня в сторону кровати и бережно положил на мягкий матрас. Спина коснулась легкой белой простыни, и я почувствовала, как утопаю в неге, наслаждаясь тем, как Альтаир склонился надо мной. Между нами были лишь считанные миллиметры, считанные мгновения оставались до самого заветного... — Мария, — от его томного шепота низ живота сводило щемящей болью. — Какая же ты красивая! Он покрывал поцелуями тело, ласково сжимал грудь, слегка оттягивал соски, тем самым вырывая из моей души протяжные стоны; рукой нежно проводил по ноге и бедру, сжимал ягодицу. Я перестала быть Марией; вместо меня был сплошной оголенный нерв, чувствительный до малейшего прикосновения. Я инстинктивно слегка сжала ключицы мужа, когда плавным движением он вошел в меня. Как-то перед битвой в Сент-Илларионе госпожа Афина сказала: "Дорогая Мария, не дай себе умереть, не испытав этого чуда — спать с тем, кого любишь". Тогда я подумала, что это просто глупость; сейчас же я наслаждалась каждым движением Альтаира во мне, замутненным от желания взглядом и тихими стонами, непроизвольно вырывавшимися, стоило мне коснуться губами его шеи или нежно провести подушечками пальцев вдоль позвоночника. Да, ради этого момента стоило пережить все лишения! Мы двигались плавно, в унисон друг другу; воздух в комнате накалился до такой степени, что стало трудно дышать. Я почувствовала, как нараставшее все время вожделение вылилось в судорогу, прошедшую через все тело. В след за мной, Альтаир, шумно выдохнув, уткнулся лицом мне в шею. Я была уверена, что сейчас время остановило свой бег. Было совершенно точно, что в этом мире не существовало никого, кроме меня и Альтаира. Кто осмелился бы поспорить, что ни одна грешная душа на земле не любила так же сильно, как двое людей, сумевших отыскать друг друга в суете прошедших дней.***
— Я поняла, чего не хватает этой комнате, — все еще тяжело дыша отозвалась Мария; она так же лежала на спине и смотрела в потолок. — Что? — я слегка повернул голову, смотря на жену; я наслаждался ее сбившимся дыханием, которое никак не приходило в норму, - лучшая музыка для моих ушей. Мария коснулась моей ладони и переплела пальцы. От такого нежного и трогательного проявления любви у меня сладко сжалось сердце. О, Аллах, я буду благодарить тебя до конца своих дней, что ты послал на мой жизненный путь эту женщину! — В твоей спальне слишком темно! — Мария смешливо посмотрела на меня. — Здесь нужно больше свечей. Я усмехнулся и сгреб девушку в охапку, прижимая к груди. Мария в ответ счастливо рассмеялась и положила голову мне на плечо. — Зачем тебе свет, хабибти, если мое сердце пылает ярче тысячи свечей? — улыбнулся я, смотря, как далеко за горизонтом появляются первые неуверенные лучики солнца, предвестники нового дня для Альтаира и Марии ибн Ла-Ахадов.