Когда в твоих глазах огонь, ты настолько красивая

— Каждый раз удивляюсь, как ты дожил до своих лет. Сколько она его помнила, всегда приключалось с ним что-то такое эдакое, после чего ты начинаешь сомневаться, правда ли нет никаких хранителей и прочей мистики, о которой рассказывали сильно верующие взрослые в ее детстве. Да, порой и она сама становилась той, от кого нужно было защищать этого мужчину, но эти случаи не составляли и половины всех курьезов. Закончив останавливать кровь, женщина принялась повторно рассматривать раненые крепкие ладони. С одной стороны, стоило бы уже и не обращать на это внимания, пускай поболит, да пройдет, будет знать. А вот с другой — ей же не трудно помочь, дел то, тем более, всего ничего. Где-то были бинты на такой случай. Аккуратно переложив руки мужчины со своих колен на его собственные, Цунаде, с еще не прошедшей после недавнего пробуждения легкостью, поднялась с кушетки и направилась прямиком к одному из шкафчиков перевязочной, где предположительно и должны были быть вскрытые совсем недавно кем-то бинты. Давно ей не приходилось тут хозяйничать. Мягкая полуулыбка скользнула по ее лицу, когда в воспоминаниях пронеслись моменты многолетней давности, где она точно так же подлечивала Джирайю после очередной его глупой выходки. — Я не рассчитывал, что все пойдет не так, как должно было! — Мужчина резко воодушевился, забывая про поврежденные им же самим руки, и начал ими интенсивно жестикулировать, выкатывая наружу все свое негодование, которое терзало его с самой первой минуты пошедшего не по плану случая. — Что хоть произошло? Ты так и не объяснил, - подобрав на глаз самый подходящий по объему бинт, женщина вернулась на свое насиженное место рядом с товарищем. Набрав в легкие побольше воздуха, саннин принялся с энтузиазмом рассказывать об этой неудачной череде событий, что привела его сюда. Хотя, пораскинув мозгами, Джирайя даже решил, что все не так уж и плохо, раз он сидит тут наедине с дамой своего сердца, пока та осторожно обрабатывает его раны, что-то подлечивает чакрой, а потом, перепроверив поврежденные участки, начинает разматывать пахнущий чем-то аптечным бинт. Так вот. Краем глаза, прохаживаясь со своим учеником по улочкам деревни, ниндзя заметили, как умелый сотрудник кафе на летней веранде ловко и точно отсекал от стеклянной бутылки ее горлышко, незамысловато перед этим постучав по нему каким-то ножичком. В этот момент рассказа куноичи ожидающе подняла взгляд на блондина, улыбаясь уголком губ, но сразу же опустила его назад, не отвлекаясь. Она уже знала, чем это все закончилось, так что оставалось лишь постараться не засмеяться раньше времени и узнать, насколько сильно этот дурак перестарался с постукиванием. Незаметно для нее самой, улыбка все еще продолжала красоваться на ее молодом не по годам лице. Мужчина невольно залюбовался ею, так и не закончив рассказ на половине. Было тепло. Свежий воздух настойчиво протискивался в комнату через щель в окне, разгоняя запах хлорки и медицинского спирта, которыми тут так нещадно пахло, что аж щекотало нос изнутри. Солнце стояло высоко в небе, позволяя наблюдать за пейзажем в окне без страха временно ослепнуть или словить прозрачных червичков от своей яркости. Обеденная тишина обволакивала и лишь изредка где-то вдали еле слышались чьи-то шаги да глухие разговоры, разбивая атмосферу уединения. Она была так прекрасна. Волосы женщины из-за наклона головы чуть поддались вперед, аккуратно свисая и оттого слегка мешаясь, но Цунаде будто и не замечала этого, полностью сосредоточившись на своем занятии. Ее губы были плотно сомкнуты, размыкаясь лишь в момент, когда приходилось оторваться от перевязки. Мужчина заметил еле заметные пылинки на свету. — Дай угадаю, — Хокаге выпрямилась в спине, закончив с перевязкой, — ты решил, что нужно просто посильнее стукнуть, размахнулся и, мало того, что кунаем по рукам попал, так еще и бутылка в руках раскололась? С миг помолчав, Джирайя рассмеялся, поняв, что Цунаде с первого взгляда на его руки была в курсе откуда взялся каждый из порезов. Все же, ее многолетняя практика врачевания говорила сама за себя. Коротко хохотнув из-за заразительности смеха товарища, Сенджу невольно прошлась по нему взглядом. Эта его беззаботность временами отчасти могла заставить улыбнуться, несмотря на обстановку и время. Как-то однажды ей приходилось вытаскивать его, полумертвого, с поля боя, ежесекундно борясь за эту жизнь, пока в небе летали горящие кунаи, взрывающиеся печати, а вокруг были кучи врагов. Но даже тогда, в укрытии, он продолжал говорить какие-то нелепицы, толи в бреду, толи в попытке отвлечь ее от всего того ужаса, что их окружал, хотя сам только и успевал крепко сжимать зубы от тягучей острой боли где-то в районе живота. Она была так благодарна ему тогда. Каждый день был чем-то мучительным и страшным от непонимания, вернешься ли ты сегодня с этого поля, не придется ли твоим близким хоронить тебя в общей братской могиле. Цунаде быстро проморгалась, избавляя себя от этих воспоминаний. Этот взгляд мужчина видел у каждого своего боевого товарища, кто был в пылу сражений. Не составляло труда понять, какие именно вспоминания охватили его подругу, что невольно задумалась на пару мгновений, пока собирала все лишнее с кушетки. Любой ниндзя, заставший войну в одном из худших его проявлений, в полях сражений на передовой, как никто другой знал, каково это, ощущать дыхание смерти себе в лицо. Картины этого ужаса так глубоко впечатывались в воспоминания, что сопровождали до конца жизни, из раза в раз возвращая в этот ад в собственных кошмарах. Больше всего Джирайя боялся, что однажды, среди гор трупов, увидит ее. Обескровленную, с гримасой ужаса, застывшей на лице, как и бесчисленное количество прочих ниндзя, среди которых он находился изо дня в день на протяжении всех войн. В один момент это стало его ежедневным кошмаром, когда в последнюю минуту перед сильным взрывом в западне он успел вытащить Цунаде, бывшую в полной отключке, частично придавленную другими телами, и дать дёру так быстро, как только мог, до ближайшего лагеря. Всю ту ночь алое зарево пламени, охватившее лес где-то вдалеке, было его спутником. Всю ту ночь его не отпускало ощущение настоящего ужаса, пока Сенджу откачивали в одной из лекарских палаток. Тогда ему действительно было страшно. Шум в коридоре начал нарастать, обеденное время ждать отказывалось, поэтому пациенты госпиталя постепенно наполняли здание звуком цокания приборов по тарелкам. Какое-то время просидев в полной тишине, каждый в своих размышлениях, саннины все же встретились взглядами, которые плавно очерчивали лица друг друга. Подобное уединение так редко настигало их. Губы мужчины снова растянулись в легкую улыбку, пока он вглядывался в глаза подруги, стирая налет тяжелых дум со своего лица. — Знаешь, — Джирайя нарочно игриво отвел взгляд в сторону, разряжая обстановку, — я рад, что после всего, что мы пережили, ты все еще здесь, со мной. Не знаю, кем бы и где бы я был без тебя в моей жизни. Спиной чувствовалось тепло от окна, равномерно прогревавшее всю его кофту. Ни разу не удивившись такой его фразе, Цунаде снова тепло улыбнулась, смотря куда-то себе под ноги, забывая о нахлынувшей немногим ранее печали. Она могла бы сказать тоже самое и про него. Слишком много их связывало, красной нитью обхватывая каждого за шеи, сопровождая на протяжении уже почти пятидесяти лет. Иногда, смотря на него, его безрассудность и показную поверхностность, хотелось быть такой же. Легче принимать, легче отпускать, легче идти по тернистой и извилистой тропе жизни. Но ведь он был таким лишь для виду. — Где-где, помер бы уже давно, — саркастичный ответ пулей пробил образовавшуюся атмосферу, а мелодичный женский смех добил окончательно. Выдохнув после, Цунаде все же подняла взгляд на своего боевого товарища. — Ты тоже мне дорог, хоть ты и дурак. Джирайе не осталось ничего, как засмеяться в ответ. Вот так всегда, стоило только ему сказать что-то романтичное и настроиться на нужный лад, пока позволял момент, она выкручивала это все в шутку или уходила от темы. И никогда это не огорчало, лишь забавило. Пока мужчина думал об этом, Цунаде стрельнула на него слегка смущенным взглядом, понимая, что ее остроумие в эту минуту было не совсем уместным, а может даже и обидным. Задевать Джирайю, который в последнее время был к ней таким чутким и учтивым, искренне не хотелось, поэтому она успокоилась, когда не увидела изменений в его настроении. Бурный поток мыслей на этот счет оставил незамеченным момент, когда мужчина сел к ней чуть ближе, небрежно обнимая за плечи и притягивая ближе к себе. Так редко удавалось быть ближе к ней. Пускай хоть взрывы печатей и больше не окружают их, но вот сама Хокаге могла сейчас взорваться в любой момент от его наглости, так что мужчина лишь надеялся, что успеет увернуться, пока, прикрыв глаза, вдыхал аромат блондинистых волос, в которые уткнулся носом.