Когда в твоих глазах огонь, ты настолько красивая

— Джирайя, прошу, прекрати... — рваные вздохи, резко слетали с губ, отдаваясь легким эхом по просторному кабинету. Глубокая ночь за окном резиденции. Холодный ветер незваным гостем прохаживался по помещению, без интереса шебурша документами и различными свитками, что мирно располагались на рабочем столе, ожидая своей очереди на подпись. Окно было на распашку, приглашая любого присоединиться. Вот только этого не требовалось. Слабый блеклый отблеск луны игриво описывал края темной стеклянной бутылки, последние капли алкоголя из которой были выпиты уже достаточно давно, оставляя после себя лишь еле ощутимый, когда-то достаточно резкий, аромат спирта и риса. Самое дешевое пойло, что только можно было найти в деревне. Вкус был явно не на первом месте в критериях поиска напитка, главное - залить в себя очередную порцию, дабы предаться воспоминаниям о днях ушедших. Это было одним из любимых ее хобби. Раз за разом вспоминать самые травмирующие воспоминания из былых дней, прокручивать их каруселью, представлять, как все было бы, сложись жизнь чуть иначе. Болезненно и самоуничижительно, но вместе с этим они так грели душу. Иногда. — Знаешь, Цунаде, — крепкие руки мужчины снова в надежде коснулись ее холодных напряженных плеч, — я так долго бегу за тобою. Как за призрачной мечтой из сна, но только не забывая на утро. Каждый раз ты будто задеваешь все живое внутри меня, обжигая так сильно, что хоть кричи. Каблук при каждом шаге четкой дробью отбивает секунды. Хотелось бы убежать из этого места, спрятаться в самом зачуханном и захудалом баре на окраине, напиться до беспамятства, не имея возможности слушать эти душераздирающие речи, что вызывают лишь жалобный скрежет где-то в районе гортани. Недосказанность ощущалась недолеченными шрамами на шее, что кровоточили, стоило лишь слегка неудачно дернуть головой. Он не понимал, настолько именно ей было тяжело. Страх, словно языком, касался ее вдоль лопаток, нарочито обдавая ледяным дыханием после. Хоть плачь. Они оба так травмированы, что волком вой от понимания этого. Сколько лет было их дружбе, но одного она понять не могла - действительно ли она для него хоть что-то значила. Преисполняясь алкоголем в своем кабинете, будто в последний раз, Сенджу вспоминала о нем. Бесчисленные клятвы в любви разбивались в ногах очередной проститутки, с которыми он коротал время. — Я тебе не верю, — тихий ответ, еще чуть-чуть, и шепотом. — Сейчас ты мне говоришь, как я тебе нужна, а потом ты будешь снова где-то в хлам, в объятьях беспринципной барышни. Как тогда, когда ты вернулся из своего очередного путешествия с сиротами Дождя. Между нами могло что-то начаться, но ты предпочел исчезнуть в борделе. Глаза невольно затуманило поволокой. Это было предательством. Где тогда была его любовь, раз он так ярко и живо ее описывает? Сбросив его руки с плеч, пятая в очередной раз за вечер наполнила керамическую пиалу уже из новой, вскрытой чуть ранее, бутылки. Алкоголь был ее верным спутником уже многие вечера. Тело пробила легкая дрожь, вынуждая еле заметно поежиться. За окном была лишь холодная тишина. — Орочимару мне ясно тогда дал понять, что ты более во мне не нуждаешься. Я не хотел рушить твою только появившуюся идиллию с Даном... — А меня ты не захотел спросить!? — Достаточно громкий крик перебил его, не дав закончить мысль. Остатки саке, что оставались в пиале, вместе с осколками распласталось по деревянному полу, лениво стекая со стены. Звук разбитой керамической посуды ярко разнесся за пределы комнаты, тут же пропадая. Мужчина с удивлением распахнул глаза. Холодность была верным спутником его боевой подруги на протяжении всей их жизни. И глаза ее, обычно такие же холодные, были сейчас не бесчувственны, а просто холодны. В них раньше всегда горел огонь. Сколько раз он врал себе, что не любил ее саму и эти горящие глаза? Сколько не спал у костра, оберегая ее на миссиях, осознавая обратное? Порочный круг. — Хочешь сказать, я сам все испортил? Глухой смешок осознания сам по себе оттиском застыл на лице, пока шиноби пытался принять эту мысль. Он так хотел, чтобы она просто была счастлива, что профукал свой собственный шанс на это счастье. Желал лишь скорее забыться, потеряться в мимолетной любви на одну ночь, лишь бы не думать о ней, не грезить тогда. Не надеяться. В глубине души он ненавидел Като, проклинал тот день, когда не оказался рядом, чтобы заменить его. Так болен был этой любовью, что она же его и погубила. — Я идиот, что не понял этого тогда, - кротко произнес саннин, поднимая взгляд от пола. — Я с первой нашей встречи был влюблен в тебя. Мечтал, что ты станешь моей однажды. А теперь, получается, сам же и все испортил, хах, — вновь дурацкий смешок, сам по себе вырывающийся на свободу. — Прошу, дай мне еще один шанс. Последний. Я обещаю, ты не пожалеешь. Я умоляю тебя, — голос дрогнул, переходя на шепот. Он был готов хоть сейчас низвергнуться в ад, чтобы доказать свою любовь к ней, не замечая, как просьба превратилась в мольбу. Не уж то и правда та мимолетная для него промашка стала дорогой в один конец? Столько лет прошло. Теплые руки снова оказались на женских плечах, прижимая женщину чуть ближе к себе. Все, что было в его голове, лишь проклятья в собственную сторону. Она была так близко, что тогда, что сейчас, а он не понимал этого. Он всегда хватался за нее, словно за последнее, что держало его в этом мире, что держало на своих тонких изящных плечах, помогая быть в сознании. Даже просто иметь возможность падать к ее ногам было чем-то нереальным, запретным. Просто быть рядом, хотя бы сейчас, хотя бы еще мгновенье. Ни одна женщина, что он встречал или снимал в стрипухе, не могла с ней сравниться, не могла казаться ей, не могла быть ей. Еле слышное дыхание обоих было словно громом среди ясного неба в этой мертвой тишине. Такой же тихой, как ночь за окном. Сейчас они были всем, что есть друг у друга.