Сказки Belleston-а

- Ты действительно ничего не помнишь, Белль? – недоверчиво спросил Гастон у жены. Белль сидела на незнакомой кровати в незнакомой, скудно обставленной, деревенской спальне. Ее голова была грубо забинтована носовым платком и, по странному головокружению, которое она чувствовала, она вполне могла поверить утверждению Гастона, что она только что очнулась после того, как ее что-то сильно ударило по голове. Она могла поверить. Но она не помнила. Не помнила она и своей жизни с Гастоном. Его огромная фигура сидела в кресле рядом с ней. В его взгляде было выражение законного беспокойства и растерянности, как и следовало ожидать от заботливого мужа в таких обстоятельствах. - Я имею в виду… - ответила она слабым от смущения голосом. – Я помню, что вы мужчина, по имени Гастон, с которым я познакомилась. Но… Я не помню, что мы женаты… - Белль! – рассмеялся он так, будто не мог поверить в то, что она сказала. – Мы женаты уже больше года! – затем он замялся. – Ты не в себе. Если это действительно не шутка, то я вернусь в город и приведу врача. - Я просто… действительно не помню ничего об этом, - честно сказала Белль, совершенно не понимая, как к этому относиться. - Расскажи мне, как это случилось. Как я ударилась головой, еще раз? - Балка в соседней комнате рухнула, ударив тебя прямо по голове. Это старый дом. Мы переехали сюда пару дней назад, и он сильно нуждается в ремонте. - А этот дом в …? - Изоле. Ты можешь увидеть город из окна. Хотя… если ты говоришь правду, тебе не стоит вставать с постели прямо сейчас. - Но мы не из Изолы, - сказала Белль, чувствуя себя совершенно уверенной в этом факте. - Нет, мы просто устали от старой деревни, откуда мы родом. Это было местом уродов, - презрительно сказал Гастон. Ты действительно не помнишь? Люди там говорили, что ты ведьма. Белль медленно покачала головой. Из-за сотрясения мозга она чувствовала слабость и усталость, ее мысли плохо складывались. Они были слабыми и разрозненными. - Я помню… - она попыталась вспомнить последнее, что помнила. – Я помню замок… Заколдованный замок… Там был принц… Чудовище… Был принц, который стал чудовищем или чудовище, которое стало принцем… Принц с голубыми глазами…Я вышла за него замуж… У него была мебель, это были его слуги… Чувство тоски, вызванное у Белль воспоминанием, пошатнулось, когда Гастон начал громко и от души смеяться. - Это хорошо! – воскликнул он. – Очевидно, что тебе приснился какой-то сон. - Его веселье внезапно угасло, и он быстрым движением поднялся с деревянного стула, на котором сидел. – Послушай, если тебе так плохо, я обязательно найду тебе врача. Терпеть не могу оставлять тебя одну, но я больше ничего не могу сделать. До города около двадцати минут пешком в одну сторону. Белль попыталась собрать связные мысли сквозь свой затуманенный разум. - Здесь больше никого нет? - Только мы вдвоем, - ответил Гастон. – Но я потороплюсь. - Он одарил ее яркой, уверенной улыбкой, на которую она не ответила, и вскоре он ушел. Белль провела время в одиночестве, ломая голову, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь из своей жизни. Она посмотрела на свою одежду – розовое платье из тафты, немного испачканное. Она помнила Гастона… Но чем больше она думала об этом, тем больше понимала, что эти воспоминания переплетаются с образами чудовища в замке. Она вспомнила что-то о том, как Гастон хотел убить чудовище, о драке на крыше, с которой Гастон упал и разбился насмерть. Но было очевидно, что это не могло произойти по-настоящему, так как он, безусловно, был все еще жив. Очевидно, что ей просто приснился очень яркий сон и не более того. Не было ни принца Адама (она почему-то вспомнила это имя), который был герцогом Нормандии, ни замка с говорящей посудой, ни волшебного зеркала, ни разъяренной толпы во главе Гастоном, чтобы убить чудовище. Но это ставило ее в странное положение то, что она ничего не помнила о своей жизни, которая была правдой. Гастон. Гастон. Как она могла выйти за него замуж? Конечно, такого бы никогда не произошло, если бы он был хоть сколько-нибудь похож на мужчину из ее сна. Но было ли это точным описанием? Каким он был на самом деле? Не прошлой и сорока минут, как Гастон вернулся в сопровождении старого врача, одетого в дешевый черный медицинский халат. Старик снял платок с головы Белль, осмотрел рану, задал ей несколько вопросов о том, что она помнит, и подтвердил, что она, похоже, ничего не помнит. - Она получила ушиб с повреждением кожи в верхней части черепа, что привело к нарушению психических данных, хранящихся внутри головного мозга. После этого доктор собрался уйти, запросив свой гонорар. Гастон скрестил руки на груди и надулся. - Эй! Док, - и в его тоне зазвучала угроза. – По крайней мере вы можете заменить те повязки, что вы сняли. - Ну, в этом нет необходимости, - ответил врач. – Видите ли, рана сейчас не кровоточит, и они бесполезны при ушибе. Гастон сделал один угрожающий шаг к мужчине, затем другой. Два мужчины стояли напротив друг друга. Если бы Гастон не был выше доктора на голову, можно было бы сказать, что они стоят лицом к лицу и более крупный мужчина выглядел довольно агрессивно. Тихим, но совсем не покорным голосом Гастон произнес: - Прекрати болтать белиберду и сделай для нее что-нибудь. Он поднял кулак. Доктор, потрясенный, пробормотал извинения Гастону и поспешил к Белль. Белль наблюдала за всем этим, не находя происходящее таким шокирующим, как это могло быть, если бы она была полностью устойчивой. Она смогла взять себя в руки и спросить доктора: - Можно ли что-нибудь сделать, чтобы вернуть мне память? - Ничего, - ответил взволнованный доктор. – Со временем она может вернуться, а может и не вернуться. Все очень просто. Старик еще раз взглянул на ее рану головы и попытался придумать что-нибудь еще, что можно сказать по этому поводу: - Перевязка струпа маслом или мазью поможет ему быстрее зажить, - нервно объявил он. Он взял свою медицинскую сумку, в которой было небольшое количество необходимых предметов, и достал оттуда маленькую бутылку оливкового масла. Он приложил его к ране и обернул ее макушку свежей льняной повязкой. Покончив с этим, он посмотрел на Гастона, как бы прося разрешения уйти. Гастон, по-видимому, не слишком довольный, тем не менее, достал несколько монет – гонорар врача – и вложил их в руки мужчины. Большой задиристый охотник был совсем не удовлетворен, но он знал, что ему могут еще понадобиться услуги старика. Сейчас было не время напрягать его. Когда Гастон проводил старого доктора до входной двери, вытолкнув его из нее, Белль подумала, что ее видение личности Гастона во сне было более-менее правильным. Гастон вернулся в комнату, и его настроение заметно испортилось: - Умники! Говорю тебе – чем больше у них образования, тем они тупее! Как будто они забивают свою голову, и их мозг становится таким большим, что идеи теряются и больше не могут найти выход… Белль, все еще не до конца хорошо соображающая, улыбнулась описанной им картине. Но тут ее осенило воспоминание о том, как Гастон надоедал ей по поводу чтения книг. Была ли она …? - Гастон? Он посмотрел на нее. - Как мы познакомились? Гастон подошел к кровати и занял свое место на кресле. - Как мы познакомились…? - спросил он, словно пытаясь вспомнить об этом. – Когда мы впервые встретились, тебе было около десяти, а мне – восемнадцать. Но, конечно, в тот момент между нами ничего не происходило. Мы жили в одном городе, так что время от времени виделись, но, я бы сказал, когда тебе было семнадцать или восемнадцать мы действительно встретились в первый раз. Дело было в таверне… Дело в том, что в то время ты была настоящей стервой для всех в городе. Ходила по городу и говорила, какие все вокруг скучные. Какие-то пьяные парни вздумали “преподать тебе урок” и … - он неловко рассмеялся. – Обычно в таверне не бывает такого шума в начале дня, но, к счастью, я зашел туда, и именно тогда я и застал пятерых парней, привязывающих тебя к столу. Белль ничего такого не помнила, но была совершенно потрясена этой историей: - Боже мой! Гастон разделил ее ужас: - Как бы там ни было, я отдернул их от тебя, сделал из их зубов конфетти и выкинул в другую провинцию. И, конечно, ты была очень рада, что я пришел и спас тебя. Вот так мы и поговорили. Белль была потрясена, что с ней случилось что-то подобное, и еще больше была потрясена тем, что не могла ничего вспомнить об этом сама. Тем не менее, когда она думала об этом… Гастон казался ей более агрессивным человеком, чем она могла себе представить, но в данном контексте она могла рассматривать его поведение более благосклонно. И вдруг в ее голове промелькнула мысль о чудовище из сна. Она вспомнила момент, когда свирепый монстр убил стаю волков, чтобы спасти ее. Это была лишь короткая вспышка, а затем она исчезла. - С того самого момента, как я встретил тебя, - продолжал Гастон, не обращающий внимания на те мысли, которые приходили в ее голову, - я знал, что я должен жениться на тебе. Ты была самой красивой девушкой, которую я когда-либо видел – на самом деле, единственной красивой девушкой, которую я когда-либо видел, - он вздохнул и глубокая привязанность, казалось, охватила его. Затем он посмотрел на нее: - Ты действительно ничего не помнишь? Белль беспомощно покачала головой: - Сколько прошло времени до того, как мы поженились? Гастон задумчиво помолчал, сосредоточенно нахмурив брови: - Довольно быстро, на самом деле. По-моему, не прошло и трех месяцев. Конечно, это из-за твоего отца… Сердце Белль потеплело: - Мой отец! Значит он существует! Гастон отреагировал так, будто она сказала что-то странное: - Ну не из навозной же кучи ты выскочила. Белль была очень утешена тем, что ее отец был настоящим воспоминанием: - Он все еще в деревне? - Белль! - воскликнул Гастон почти ругательным тоном. Затем он стал выглядеть грустным и голосом, полным сожаления, добавил. – Морис умер несколько месяцев назад. Это была одна из причин, по которой мы решили уехать из той деревни – нас там ничего не держало. Первоначальный восторг Белль от осознания, что Морис был настоящим, был мгновенно разрушен сообщением, что он уже мертв. Она обрела и потеряла отца за считанные секунды. Пытаясь собрать все знания воедино, Белль повторила в ответ: - Так… Мы женаты чуть больше года, но познакомились за три месяца до этого. А мой отец умер несколько месяцев назад, после свадьбы. - Молодец, - сказал Гастон, и в его тоне прозвучали странные нотки, граничащие с сарказмом. – По крайне мере, это поможет тебе успокоиться до тех пор, пока память не вернется. Белль смутилась: - Мне жаль. Я действительно ничего из этого не помню. - Да какая разница? – спросил Гастон, уже в приподнятом настроении. – Полтора года назад – что действительно тогда произошло, что-то меняет сейчас? Мы до сих пор вместе, и мы приехали в эту деревню, чтобы начать все с чистого листа. Просто лист получился чище, чем ожидалось. Эта мысль утешила Белль. Начать с чистого листа. Почему-то Гастон все еще не казался ей человеком, за которого она могла бы выйти замуж. Но, услышав их историю, стало понятно, почему он ей понравился. Она не могла допустить, чтобы глупый сон настроил ее против него. И, что самое важное, он был ее мужем. Ей нужно просто заново влюбиться в него. Белль было сказано, что она обычно занимается приготовлением пищи и планированием того, что они будут есть, но так как у нее все еще кружилась голова и она все еще считала небезопасным для себя вставать с постели, Гастон приготовил для них простой ужин, состоящий из хлеба, сыра и вина. Белль показалось, что еды много, но она каким-то образом быстро исчезла. К этому времени на улице смеркалось и с каждой минутой в комнате становилось все темнее. Белль оглядела маленькое помещение, которое, как оказалось, было обставлено только кроватью, стулом и маленьким обшарпанным комодом, в котором, видимо, ничего не было. - Эта вся мебель, которая у нас есть? Где мои вещи – одежда и все остальное? Гастон угрюмо ответил: - Мы отослали вещи сюда до нашего отъезда, и они должны были прибыть раньше нас, но прошла неделя и ничего не пришло. Я начинаю думать, что и не придет. Тьфу! Разбойники, должно быть, забрали наши вещи. И это обидно, потому что там у меня были отличные вещи: много охотничьего снаряжения, мой портрет… И я думаю, что мы оба сейчас мечтаем сменить нашу одежду. Все, что здесь есть, уже было в доме, - он оживился и подошел к стене перед кроватью. – Однако, представь себе! Мы можем повесить большое зеркало, украшенное рогами, прямо здесь! И коврик из медвежьей шкуры положим вон там, на полу! И я думаю, голова лося поместится вон там! Белль расхохоталась. Лицо Гастона скривилось в раздраженной гримасе: - Я сказал что-то смешное? – спросил он с вызовом. Белль попыталась остановиться, когда поняла, что он обиделся, но ее веселье осталось: - Ты действительно хочешь так украсить спальню? - Так была украшена прошлая. - Неужели? - О, да. Тебе очень нравилось. Из-за того, что все выглядит очень опасным. Задает настроение и держит Крокемитана подальше, - с гордостью заявил он. Это показалось странным для Белль, но, может, это выглядело лучше, чем звучало? - Я не могу вспом… - …нить ничего из этого, - сказал Гастон, закончив фразу за нее. Мысли о мебели внезапно заставили ее вспомнить одушевленную мебель и предметы домашнего обихода из ее сна – дружелюбный шкаф, который утешал ее, когда Чудовище заточило ее в темницу, чайник, у которого были всегда слова одобрения и любви, сына чайника, маленькую потрескавшуюся чашку, который всегда заставлял ее улыбаться своей невинностью и энтузиазмом. Что мог означать такой странный сон? С чем это связано? - В том сне, что я видела, - сказала Белль, глядя на мужа, - я не хотела выходить за тебя замуж. Поэтому ты хотел запереть моего отца в сумасшедшем доме, если я не соглашусь на твое предложение. Гастон чуть не подавился едой и начал смеяться: - Ну… - наконец, сказал он, как только он смог сглотнуть, - Полагаю, если бы ты сопротивлялась, мне, возможно, пришлось прибегнуть бы к чему-то подобному. Я имею в виду, нет ничего такого, чтобы я не сделал ради тебя. Но я с гордостью могу сказать, что ты была очень отзывчивой подружкой. Ты тайком приглашала меня в свою спальню каждую ночь в течение нескольких месяцев. Однажды я ускользнул недостаточно быстро, и твой отец засек нас – и мы же не хотели его разочаровывать, не так ли? Так что нам пришлось поторопиться. Глаза Белль расширились от удивления. Она бы и не догадалась об этой истории, но на самом деле в этом был смысл. Возможно, она была готова дать Гастону шанс, желая испытать его, но не была готова выйти за него замуж, пока не была вынуждена сделать это из-за такого происшествия. - Может быть, когда доставят мебель, и я увижу знакомые предметы, это поможет мне все вспомнить, - сказала Белль почти мечтательно. Травма головы смягчила ее мысли, но, несмотря на это, она хотела вспомнить свою собственную жизнь, а не полагаться на переоценки Гастона. Она не могла понять, что это было, но в нем было что-то отталкивающее. Она посмотрела на его глаза с длинными ресницами, которые всегда казались полузакрытыми с каким-то презрением к миру. В них не было ни нежности, но и не было жестокости, которую она видела. Это было что-то в далеком прошлом, как будто он был когда-то полностью сломлен и теперь с ним все было возможно. В его голове постоянно происходила путаница, какофония возможностей, и только случай определял в дружеском или во враждебном настроении вы застали его. Проблема заключалась в том, что получалось так, что она стала женой этого человека из-за определенной комбинации неудач – серии неудачных событий, которые привели к тому, что она вышла замуж за того, с кем бы в противном случае никогда бы не создала пару. И сейчас она пытается работать над теми же отношениями, но без той основы. Тем не менее, если она готова была продолжать быть с ним, она должна была бы понять правила, которые сделали бы жизнь с таким человеком сносной и даже приятной. Она вспомнила, что он заслужил странную преданность многих горожан. - Был такой человек по имени Лефу...? – спросила Белль, не уверенная, был ли он только частью ее сна или нет. - Верно, - сказал Гастон почти насмешливым тоном. – Лефу есть! – он смахнул с рук хлебные крошки. – Он мой двоюродный брат. Мы жили вместе, когда я был холостяком. И он занимается некоторыми делами для меня в той деревне, так что я подозреваю, что мы с ним увидимся снова в ближайшие месяцы, потому что видит Бог, он не умеет писать. Она покачала головой, рассеяно соглашаясь. - Но ты умеешь читать? – спросила она. - Конечно, - сказал Гастон, переходя на тот низкий, глубокий голос, который, как поняла Белль, он использовал, чтобы что-то компенсировать. – То, что я обычно этого не делаю, не означает, что я не могу. - Я не уверена, это воспоминание или какая-то другая часть сна… - сказала Белль, закрывая глаза. – Но у меня есть другой твой образ… вырывающий книгу из моих рук и говорящий мне, что это глупое хобби… Нет, подожди. Я думаю, ты сказал: “Отвлекись от этих книг и обрати внимание на более важные вещи” или что-то в этом роде. - Ну, я не помню этого, но думаю, такое могло случиться. Дело в том, что ты тоже не большой любитель чтения. Глаза Белль широко раскрылись: - Я не любитель чтения? – почему-то это звучало очень неправильно для нее. - Нет. Я думаю, у тебя есть несколько кулинарных книг – если наши вещи когда-нибудь прибудут, они будут там. Но я нечасто видел тебя с книгами. Белль прищурилась: - Ты лжешь. Гастон, казалось, был ошеломлен: - Зачем мне лгать об этом? Это шокирует? Белль кивнула. Гастон выглядел встревоженным: - Я бы спросил, не ударилась ли ты головой, но мы оба знаем, что именно это и случилось. Говорю тебе, ты никогда не был большим поклонником чтения. Твой отец позаботился о том, чтобы ты умела читать, но если ты когда-нибудь и читала, то точно не тогда, когда я был рядом. Белль очень бы хотелось, чтобы ее мысли не были бы такими расплывчатыми из-за сотрясения мозга. Она задумалась. Неужели она не была заядлой читательницей? Невозможно – это казалось неправильным. Конечно, нет. Но, может быть, Гастон никогда не видел, чтобы она читала? В конце концов, зачем ей читать, если он рядом? В этом и заключалась проблема в том, чтобы полагаться на его рассказ – он необязательно знал о ней все. А, может быть, он лжет. - Так… Расскажи мне немного о себе, - сказала Белль, торопясь сменить тему. Гастон улыбнулся: - Ну, я был самым сильным человеком в городе и лучше всех выглядел, могу я добавить, - он явно гордился этим. – Куда бы я не пошел, все женщины падали в обморок, хулиганы убегали, а мужчины становились гомосексуалистами! - Ты упомянул, что как-то связан с таверной? – спросила Белль, стараясь направить его к информации, которую она действительно могла бы использовать. Было почти слышно, как мозг Гастона переключает передачи. - Таверна. Да. У меня много недвижимости в городе, и таверна одна из них. После смерти Анри Пру таверна пустовала, и я взял ее себе. Почему бы и нет? Кроме того, во Франции не так много таверн, где подают пиво. Так как это моя таверна, там подают то, что я хочу. - Значит, в таком случае, ты не бармен? – спросила Белль, не скрывая облегчения в голосе. - Ты можешь представить меня барменом? – спросил Гастон, улыбаясь. – Я бы никогда не принес выпить посетителю. Нет, я плачу кому-то другому, чтобы он работал барменом. Я просто прихожу – в основном для того, чтобы там не становилось слишком шумно. Блюститель, - он снова произнес это тем же глубоким, гулким голосом. Но большая часть моих денег поступает от других объектов недвижимости. Когда арендаторы приходят, чтобы унизить мою профессию, я числюсь арендодателем. Это не отнимает много времени, поэтому обычно я хожу на охоту – то есть, тогда, когда я не дома с тобой, моя маленькая жена! – говоря последние слова, он выбрал выражение, похожее на сладость. Может быть, это было снисхождение. Может быть, издевательство. Может быть это и была сладость, но такая, которая смягчается дюжиной других острых вкусов, как рюмка абсента. Белль попыталась представить ту жизнь, что он ей описал. Это звучало не так уж и плохо – уютная жизнь с мужем, который был все время дома. Потом пришло воспоминание о принце из замка. Он всегда был дома и одному Богу известно, откуда у него были деньги. Она начала думать, что голубоглазый принц, во сне был подсознательным воплощением лучших качеств Гастона. План того, что было возможно. В спальне к тому времени стало уже очень темно. Только лунный свет освещал сцену. Если в доме и были свечи и масляные лампы, то Белль не была в это посвящена. - Слушай, уже довольно поздно, - сказал Гастон. Хлеб и сыр были съедены. Он отодвинул доску, служившую им импровизированным обеденным столом. – Завтра много дел, и Бог знает, что сегодня был достаточно тяжелый день. Я изрядно устал, - он зевнул и демонстративно потянулся. Весь день, который Белль провела в постели, Гастон, как настоящий джентльмен, просидел на стуле рядом с ней. Волна дискомфорта захлестнула ее. Конечно, он захочет разделить постель – в конце концов он был ее мужем. Она не знала, что сказать. Реальность была такова, что он был для нее почти чужим. Он не чувствовала себя готовой к чему-то вроде того, чтобы разделить с ним постель. Гастон посмотрел на нее. Выражение его лица было странным - задумчивым, почти забавным, но в тоже время в нем было что-то зловещее. - Знаешь, - внезапно заявил он. – Я бы не хотел делать ничего, что могло бы сместить твою повязку на голове. Почему бы тебе не поспать в кровати одной, а я лягу в передней комнате. Белль вздохнула с облегчением: - Я беспокоилась о чем-то подобном… - наполовину соврала она. - Хороший ночной сон – вот что тебе нужно, - сказал Гастон глубоким голосом, вставая. – Утром ты, наверное, придешь в себя. - Я очень на это надеюсь, - сказала Белль, излучая искреннее волнение. Гастон похлопал ее по плечу и будто собрался уходить. Вдруг он остановился и наклонился к ней. Он поцеловал ее. Это было простое быстрое прикосновение, какое можно было ожидать от мужа, как ежедневное выражение привязанности. Он пробормотал “спокойной ночи” и оставил Белль наедине с самой собой. И, оставшись наедине с самой собой, Белль поймала себя на мысли, что хочет, чтобы он вернулся, хотя бы для того, чтобы облегчить ее одиночество в темной комнате, когда у нее нет даже воспоминаний и мыслей, которые могли бы ее утешить. Ее огорчало пустое, темное пространство. По крайней мере, Гастон был чем-то знакомым. - Гастон? – позвала она, наконец. - Да? – крикнул он в ответ. - Может быть, если ты будешь осторожен, все будет в порядке, если мы будем спать вместе? Она могла слышать, как он двигается к ней. Мгновение спустя его фигура появилась в темной комнате. Его шаг был решительно пружинист. Он быстро подошел к кровати, ничего не говоря. Белль знала со слов мужа, что у них не было сменной одежды, но в лунном свете она видела, как он снял сапоги и рубашку. - Не волнуйся Белль, я не позволю монстрам забрать тебя, - сказал он шутливым тоном. Тем не менее, как и в большей части того, что он говорил, была какая-то злоба, которую Белль не могла распознать. Он плюхнулся на матрас. От его веса матрас спружинил и Белль неожиданно выбросило из кровати, ее тело с глухим стуком приземлилось на пол. Встревоженный, Гастон поспешил помочь ей подняться. - Ох, извини за это… Матрас новый. Я к нему еще не привык. Белль была достаточно сбита с толку, она почти не возражала. Муж поднял ее на руки и осторожно положил на кровать. В темноте она увидела Гастона, который удобно устроился на спине и скрестил руки на животе. Его лодыжки были удобно скрещены. Она же лежала неподвижно, как доска, вытянув руки по швам. И они вместе заснули. Реально заснули.