Портрет

      Мы познакомились год назад. Я впервые рисую твой портрет за всё это время, но до сих пор помню, как на городском фестивале ты с озорством в глазах утянула в толпу меня — совершенно незнакомого парня, который просто проходил мимо. На периферии лишь успел мелькнуть мягкий профиль. Кисть набирает сливочный для кожи. Каплю нефтяного раздражения, появившуюся после секунды непонимания, моментальная перекрыла яркая, словно Сириус, улыбка и намешала в желудке совершенно другой оттенок — огненный, тогда ещё не совсем незаметный, но позже всепоглощающий. Четвёрка кладёт вишнёвый для губ. Мягкие руки ведут меня всё глубже во всеобщее веселье: ты повела нас танцевать. Что-то говоришь мне, пытаясь пробиться сквозь шум толпы. Но я очарован сетью морщинок в уголках глаз — след твоей беззаботности и твоего счастья. Ловишь мой взгляд. Изо рта вырывается что-то неразборчивое: вся мозговая деятельность была направлена на запоминание деталей. Смеешься — не слышу, но позже узнаю — перезвоном колокольчиков. Медовая радужка заискрилась на холсте. Не помню, сколько мы так двигались, отдаваясь музыке, среди людей: ощущение времени стёрлось под твоим сиянием. Но нежелание отпускать мягкую руку из своей неоновыми пятнами расплылось у меня в душе. И тогда, в тишине пустующей соседней улицы, я понял. Молчать — дать тебе уйти навсегда, а значит, невозможно. Озвучиваю ворох мыслей в голове, задыхаясь от эмоций, и секундой после смущение мгновенно настигает. А ты улыбаешься ещё ярче, чем до этого. В груди распустились подсолнухи. Эта встреча была судьбоносной. Жёлтые цветы появились на фоне.       Мы познакомились два года назад. И это второй твой портрет. В этот раз не по памяти — с натуры. Ты была так воодушевлена — колокольчики не замолкали всю неделю. Привести тебя в студию — впустить в самый сокровенный уголок души. Садишься на стул посреди комнаты. Пока готовлю материалы, мило ёрзаешь — мой желудок покрывается кристаллической серой, сжимаясь. Отвести взгляд стоит неимоверных усилий. Руки сами намешивают белый антик для лица. Осматриваешься: пытаешься разглядеть все книжки на полках. Ты прекрасно осознаёшь, насколько важно для меня это место, поэтому вопросы твои неожиданно тихие. Отвечаю так же тихо по началу, всё больше распаляясь под конец, забыв про то, что уже начал писать. Резко останавливаюсь посреди рассказа, ворча о том, что ты меня отвлекаешь. На твоём лице расцветает улыбка — белый карлик — и быстро исчезает. Ловлю не такой уж и частый в последнее время момент. Замираю, чтобы после всё же вернуться к работе. На холсте появляется винный оттенок помады. Прошу посидеть спокойно, чтобы тени хотя бы на мгновение перестали плясать на более заметных морщинках. Тишина, нарушаемая лишь шорохом шестёрки по полотну. Расслабляешься, задумываясь о своём. Фигура слегка сгорблена. Пальцы чуть сжимают ткань платья. Внутри разлилась ультрамариновая тревога. Что-то не так. Поднимаешь глаза и, замечая мои эмоции, спрашиваешь. Качаю головой, снова решая промолчать. В медовые радужки добавляются капли полуночного чёрного. Процесс создания картины подходит к концу. Пора прощаться. Уже на пороге происходит неожиданное: твои руки смыкаются на моей талии. Обнимаешь. Впервые. В мозгу взрывается кальциевый салют. Так тепло и уютно. Обхватить тебя за плечи — невероятно. Прижимаешься ближе. В лёгких распустились орхидеи. Быстро отстраняешься, смущённо прощаешься и уходишь почти моментально. Я даже не успеваю и слова вставить. Ещё одна секунда ступора. Закрываюсь и мчусь к краскам. На фоне появились нежно-розовые бутоны.       Мы познакомились три года назад. И сейчас я пишу третий твой портрет, основываясь на том дне, когда видел тебя в последний раз. Ты была неподвижна. Даже в толпе совершенно не двигалась. Похудела, я бы даже сказал, иссохла. На портрете замешиваю оттенок бледного весеннего бутона для кожи. В желудке замешивается оливковая горечь, пробираясь вверх по пищеводу и собираясь на языке. Замираю: не могу подойти. Следующим в глаза бросается улыбка, а точнее её отсутствие — чёрный карлик. Я никогда не видел такого монохромного выражения лица у тебя. Что бы ни происходило: было ли легко или трудно, грустно или радостно — ты всегда улыбалась. Это осознание пепельной кляксой растекается на подкорке. Четвёрка набирает тускло-розовый для губ. Пересиливаю себя, делая маленькие шажки навстречу. Каждый даётся с трудом. Стоять рядом — катастрофично. Взять за руку — желанно и ужасающе. Даже отсюда чувствую — холодная. Не вижу, но знаю наверняка: глаза выцветшие, пустые. Подрагивающая кисть прорисовывает закрытые веки. Слёзы накапливаются, но не стекают. Держатся последними отголосками самообладания. Осознание фатально. Платиновая реальность опускается на плечи дрожью. Хочу обнять, прижать к себе. Надеюсь, что стоит только чуть встряхнуть — ты улыбнёшься, вспыхнут лучики морщинок, таких незаметных сейчас. В горле распустились фиалки, перекрыв воздух. Не выдерживаю, больше не могу наблюдать. Я ухожу. Нет. Убегаю, ощущая на себе внимание толпы. Чёрно-фиолетовые цветы появились на фоне.       И вот три законченных портрета. Первый — один год, Сириус, подсолнух, фестиваль. Второй — два года, белый карлик, орхидея, студия. Третий — три года, чёрный карлик, фиалка, кладбище. Знакомство, сближение и прощание. Жизнь, увядание и смерть.