Равнодушие

В легких Андрея Жданова завелась банда дроздов-барабанщиков. Они долбили в самое больное место залпом безжалостных фраз: «давайте», «останемся», «в прежних», «отношениях», «вы начальник», «я не смогу», «ваша помощница», «вы обещали», «это пройдет»; долбили и протыкали изнутри. Дикий грохот, отдаваясь в ушах, оглушал. Стены кабинета плыли перед глазами. После выдоха вроде должен быть вдох? Но как дышать, когда... На губах все еще горел поцелуй. Пообещать, что... Вдох. Мысли рассыпаются. Боль, физическая боль в грудной клетке зреет в необъяснимый порыв. Притвориться, что... Это даже смешно. До зубного скрежета. Выдох. Притвориться, что между ними ничего нет? Невозможно. Андрей уже прошел эту стадию, несколько месяцев назад. Он чуть не свихнулся, когда осознал... Когда осознал, что Катенька, при всей ее доброте душевной, порядочности и благородной преданности, вдруг стала вызывать в нем целую бурю странных, томительных, разрывающих изнутри, отнюдь не дружеских и даже не отеческих, чувств. И, что страшнее всего, неконтролируемых... чувств. Нет, умом он понимал, что Катя... Катя Пушкарева - нелепая и некрасивая помощница. Что ее внешний вид многих, в лучшем случае, просто отпугивал, в худшем — вызывал панические атаки. Умом понимал, но... Но ничего не мог с собой поделать. Как видел ее, так сразу переставал мыслить объективно. В этом страшно было признаться. А еще страшнее — кому-либо рассказать. Ведь кто бы поверил, что... Кто бы поверил, что Катя Пушкарева, помимо «Никамоды», помимо закладной «Зималетто», завладела властью куда более серьезной - одним лишь взглядом, одним лишь движением головы она вгоняла его в краску, лишала дыхания, выбивала почву из-под ног? Ее голос, глубокий, чарующий, с легкой хрипотцой проникал под кожу, гипнотизировал, разгонял пульс до бешенных скоростей. Андрея колбасило, настолько, что иногда он даже не мог вынести рядом с ней ни секунды, позорно сбегал из кабинета, отсиживался у Малиновского, смеялся над его шутками, а у самого мурашки табунами по телу бегали. И ничто не могло помочь облегчить его состояние. Боже, дурацкое состояние. Возможно, он просто сошел с ума. Возможно, скоро сверху должны спуститься ангелы в белых халатах, и увести его под ослабшие рученьки куда-нибудь наверх, туда, где станет легче и понятнее, и эти дикие чувства исчезнут. Но шло время, ангелы не приходили (скорее всего, в наказание за прошлые его грехи), странное состояние не исчезало, а наоборот, с каждым днем становилось все критичнее, и чем больше Андрей пытался бороться с собой, тем острее становились его метания. Катя Пушкарева, странная девочка, со всеми ее кургузыми костюмчиками, нелепыми косичками и серыми шарфиками, поселилась в сознании Андрея так глубоко, прочно и неистребимо, что уже отказывалась покидать его мысли даже ночью. Ночью. Ах, как Андрей страдал ночью! Ему снились издевательские сны — преступно красочные, до жути реалистичные. Невыносимые сны. А на утро он просыпался, и шел на работу, а там... А там снова видел ее. И сходил с ума еще раз, повторно, по кругу. Несколько недель, месяцев. Почти вечность. Притвориться, что между ними ничего нет? Андрей шарахнул рукой по столу. - Атлично, - воскликнул он, кинул быстрый взгляд на каморку - Сейчас как притворюсь, - пробормотал тихо, еле слышно, и быстро вышел из кабинета. Наорать на Клочкову — шаг номер один. Первый пар спущен. И вот уже почти можно дышать. Устроить взбучку столпившемуся у ресепшена Женсовету — шаг номер два. Голосовые связки размялись, в движениях появилась легкость. Устроить допрос с пристрастием сконфуженному Малиновскому — шаг номер три. Ярость выброшена мощным напором, истощившим все силы — до последней эмоции. Скрыться в подземельях производства — заключительный аккорд, финальный. Провалиться в апатию, беспричинно расспрашивать начальника производства, Ивана Васильевича, о всяких бесполезных мелочах. Целый час думать о второй и третьей смене для швей, рассматривая новые станки. Проклинать Пушкареву каждые пять минут, выстраивая в голове все новые и новые манифесты: «Без нее обойдусь», «Не смотреть, не думать, не вспоминать», «Время лечит, через месяц я про нее забуду», «Только рабочие отношения». Все еще рассматривать станки и вспоминать третью смену. Напугать Ивана Васильевича резким вскриком: - А ведь можно рассмотреть работу по выходным и праздникам по увеличенной ставке. Это надо просчитать. Думать о выгоде, размахивать руками. А потом не выдержать, и вытащить мобильный, обесточенный беззвучным режимом, уставиться на экран. От Малиновского пять пропущенных. От Кати — ни одного. Атлично! Просто замечательно. Еще полчаса гонять туда-сюда между станками побледневшего начальника производства, и вдруг на полуслове прерваться, и стремительно зашагать прочь, оставив за спиной пристальное молчание и притихшие станки. В лифте смотреть на свое отражение, и думать, какой же он осел — до чего дожил: страдать от чувств к женщине, отвергнувшей его без всякой надежды, без единого шанса на что-то большее, нет, хуже — сохнуть по секретарше. Выйти из лифта, и долго смотреть на притихшую, обкрывшуюся папками в районе бюста, Машу Тропинкину, и тихо прикидывать: «А если забрать Катю пораньше, и утащить ее поужинать? Под предлогом деловой встречи, конечно же». Абсолютно не замечать застывшую за фикусом и медленно ускользающую вдоль стенки — к рабочему месту — Таню Пончеву. «Этот вечер я не вынесу один на один с собой. Деловая встреча... Звучит официально? Вполне». Отвернуться от Тропинкиной, поспешить к своему кабинету, открыть дверь, и замереть от ужаса. - Андрюша, ну наконец-то, - мама. - Мы тебя потеряли, Андрюш, - Кира. Они обе сидели за рабочим столом, Кира — в кресле президента, мама — напротив, и пили чай. - Мама, - улыбнулся через силу, подошел, поцеловал в ее щечку, напрочь проигнорировав Киру. - Какая приятная неожиданность. А вы ведь собирались с папой приехать к показу. Что-то случилось? - присел на краешек стола, прислушался к каморке — тишина, ни единого шороха. «Она ведь не упала там в обморок?» - беспокойно поерзал, сосредоточил внимание на маме. - А почему я не могу приехать просто так? Просто потому, что соскучилась. Андрюша, мы в последнее время так редко видимся. Еще эта ваша ссора с Кирочкой. - Мам, мы не ссорились. Мы расстались. - Не говори мне больше эту ерунду, - отмахнулась ручкой. - Почему бы нам не пообедать вместе? - тон ее был веселый, улыбка не сходила с лица, но вот синяки под глазами и резкий, цепкий взгляд, направленный на него, на Андрея, не оставляли никаких сомнений — мама включилась в игру. - Почему бы и нет, - поддержала Кира. - Катя, Кать, - закричала она вдруг. Мгновение, дверь каморки открылась, появилась Катерина, собранная, боевая, непроницаемая. - Кать, забронируйте нам столик на троих в... Куда мы поедем? - Думаю, в «Апельсин», - «предположила» Маргарита. - Слышали, Катя? В «Апельсине», на два часа. Вы поняли? - спросила резко, скривив в усмешке губы. - Конечно. Сейчас закажу, - Катя просто кивнула, и развернулась. - Стоять! - закричал громче, чем собирался. - Я, кажется, что-то не понимаю. Кирюш, почему бы этим делом не заняться твоей подруге Виктории? Она пока еще числится моим секретарем. - Но ведь Катя здесь. И ей совсем не сложно. Правда, Катя? - Абсолютно не сложно, - ответила в тон, сухо улыбнулась. - У Кати полно своих дел. Какое ты имеешь право командовать моим сотрудником? - Почему сразу командовать? - «удивилась». - Это просьба. Тем более, что Катя не твоя собственность, правда? Катюш, вы же не его собственность. - В трудовом договоре не было подобного пункта. - Вот видишь. Катенька может сама решить, выполнить просьбу или нет. Я не вижу, в чем тут проблема. - Проблема в том, что я против того, чтобы Катя... - Андрей Палыч, - прервала, устало проведя рукой по шее. - Я с большой радостью забронирую вам столик. Конечно же, в этом нет никакой проблемы, - улыбнулась, обнажив все брекеты. - Кира Юрьевна, Маргарита Рудольфона, - кивнула им, развернулась, и прошмыгнула в каморку. - Андрюш, ты какой-то нервный стал, - прокомментировала Кира. - Совсем заработался, не бережешь себя. - А вот мы сейчас пообедаем, в спокойной атмосфере, с самыми близкими для тебя людьми, и тебе сразу же станет легче. - Мама, - закатил глаза. - Ты для меня самый близкий человек, - сделал акцент на слове «ты». - А Кирочка чужая? Ну хватит тебе уже злиться. Давно пора помириться. - Мы не ссорились. Мы расстались. Сколько можно повторять? Кира, между прочим, сама меня бросила. Воропаева поджала губы, отвернулась. Маргарита поморщилась. - Не расстраивайся, дорогая. Ты отменил свадьбу. Разумеется, Кирочка расстроилась. А как еще она должна была реагировать? - Не отменил, а перенес, - пробормотал тихо, искоса поглядывая на дверь каморки. - В третий раз, - воскликнула Маргарита негодующе. - Какая невеста способна выдержать подобное разгильдяйство? Твоя задача была: успокоить Кирочку, помириться с ней, все объяснить, а ты, - махнула рукой, не договорив. - Мам, мы с Кирой уже все выяснили. Я не понимаю, к чему сейчас этот разговор? - Этот разговор, как ты выразился, актуален всегда. Посмотри на себя, ты страдаешь, Кирочка страдает. Так нельзя. Дверь каморки открылась почти беззвучно. - Кира Юрьевна, я забронировала столик, как вы просили. Катя. Смотрит, не мигая, лицо не выражает ни единой эмоции. Руки по швам. Боевой солдат на задании. Как давно она научилась так хорошо скрывать свои чувства? - Спасибо, Катя, - наигранно вежливо поблагодарила Кира. Так хорошо скрывать, что влюблена... Она ведь влюблена в него? Жар опалил щеки. Почему-то, за собственными переживаниями, он упустил тот факт, что Катя тоже... В смысле тоже? Просто... эм, влюблена. - Кать, а... Непроницаемое лицо, спина прямая. Вот как ей сказать, как намекнуть, чтоб... обязательно сходила на обед сама. Опять ведь останется голодная, просидит за своим компьютером до вечера. В лучшем случае, перекусит бутербродом. - Не волнуйтесь, Андрей Палыч, - сказала вдруг Катерина, заметив в начальнике опасную задумчивость. - встречу с Полянским мы еще вчера перенесли на следующую неделю, так как он не успевает вернуться из Германии. Других встреч на сегодня больше не запланировано. Если ко мне больше вопросов нет, то я пойду, - вежливо улыбнулась, и снова исчезла за дверью. - Вот и чудненько! - воскликнула Маргарита. - Поехали скорее обедать. Я ужасно проголодалась. Обед в «Апельсине» прошел вполне сносно. Мама ожидаемо сватала ему Киру. Кира надувала губки, и всячески делала вид, что ни в каком Андрее Жданове ни разу не заинтересована. Телефон нудно молчал — Катя не звонила и на его сообщения не отвечала. Аппетит, как пропал несколько месяцев назад, так и не появлялся. - Андрюша, ну что ты, в самом деле! - не выдержав, воскликнула мама, когда Кира отошла, чтобы позвонить якобы ее новому поклоннику. - А что не так? - Ты сам на себя не похож. Что случилось? - Все в порядке, мам. - Я вижу, в каком ты порядке. Отговорки не принимаются. Что происходит с тобой, сынок? Андрей покачал головой, усмехнулся. - Если ты хотела поговорить по душам, то пригласить Киру — было не лучшей идеей. - Ты, действительно, расстался с ней? Навсегда? - Наконец-то ты это поняла, - поковырялся вилкой в салате. - Ты уверен? - Абсолютно. На тысячу процентов. Кира вернулась за столик, и беседа переключилась на тему предстоящего показа. - Роман предложил провести осенний корпоратив для сотрудников, и совместить его с днем рождения Милко. Кирочка с ним уже поговорила. Милко в восторге. - Роман Дмитрич в последнее время буквально фонтанирует идеями, - пробормотал сквозь зубы. - Я считаю, что это прекрасная идея. Милко работает с нами уже многие годы. Я не вспомню даже, когда он в последний раз брал отпуск. - Я могу сказать, - грустно сказала Кира, успев уловить перемену в настроении Маргариты. - Никогда. - Никогда? Невероятно. - В этом году у него юбилей — 35 лет. - Милко, как никто другой, заслужил праздник в свою честь. Ты согласен, Андрюш? - поймала отсутствующий взгляд сына, нахмурилась еще больше. - Да, конечно, - пробормотал, продолжая размешивать листья салата, так и не съев ни кусочка. На обратном пути Маргарита села в машину к Андрею, и попросила подвезти ее до их с отцом квартиры. - Андрюш, что происходит? - спросила после нескольких минут настороженного молчания. - Ничего необычного, правда. Все в порядке. Готовлюсь к показу. Просто много работы. Устал, наверное. - Не хочешь говорить? Улыбнулся, перехватив покрепче руль. - Не хочу. - Я не понимаю, что ты в ней нашел, - скривила губы. - Я тоже, - улыбнулся еще шире. - Ты о ком? - А ты о ком? - Андрюша, прекрати валять дурака! - А что я могу еще сказать, когда болтливая разведка уже все тебе донесла? - Роман поступил правильно. - Нисколько в этом не сомневаюсь. - Ну не может она тебе настолько нравиться, что... - всплеснула руками. - Что скажут люди? Боже, - потерла виски, прикрыв глаза. - Андрюша, она же некрасива. Более того... Я не понимаю, что ты нашел в этой странной девочке. Не понимаю, - воскликнула негодующе. - Успокойся, мам. - Как ты будешь с ней появляться на людях? Боже, мне дурно, - приложила ладошки к щекам. - А никак, - сказал раздраженно. - Я не буду появляться с ней на людях. Я нигде с ней не буду появляться. Можешь не переживать больше. Можешь расслабиться, мам. - Не кричи. - Прости. - Можешь объяснить нормально, что происходит? - Ничего не происходит. И не произойдет, - свернул к парковке. - Катя меня... отшила. Дала мне отворот-поворот. Маргарита вытаращила глаза. - Катя? - Она самая. Между нами будут только рабочие отношения, - шарахнул руками по рулю. - Ты зря волновалась.