Спи без тревог

Время часов показывает два ночи, а сон все не идет. Собственная рука гуляет по голове и волосам, перебирая, оттягивая, иногда массируя. На лице ни эмоции, все происходит во тьме необдуманно, не понимая, что происходит. И так за последний мучительный месяц девчушка сама не заметила, как ее режим сбился. Она может лежать на кровати до пяти утра, не смыкая глаз, а сами они полны пустоты, смотря в одну точку темной комнаты. Покрытые мозолями пальцы уже гудят, прося остановиться. Даже пульсируют от слабой боли, но она не чувствует, словно выпав за пределы этого мира. Хочется спать, но что-то не дает, не пускает столь желанный сон. «—Еще… сейчас… и засну, честно…» — Отмечает она себе, чувствуя, как вырывает очередной волос с корнем, но точно ли она? Утро наступило не в сопровождение будильника, криков жителей дома и даже не мурлыканьем своего любимого питомца. Она задыхалась. Собственные волосы, которые она собрала ночью резали глотку изнутри, собираясь в пучок, а стоило было откашляться от них — так белые оказались черными. Чернила? Возможно. Но сейчас не до этого. Вокруг стояли черные громоздкие полки с книгами в белой комнате, а впереди рояль, от которого звучала простая, но очень красивая композиция. Конечно, за ним сидел человек, хотя, и таковым назвать его нельзя. Его длинные и изящные пальцы невесомо пролетали с клавиши на клавишу, едва ли их касаясь. Можно было вечно смотреть как Фрей играет мелодию, которую написал для Шарлотты. И она подходит к нему, но шаги ее были полной противоположностью мелодии. Они были тяжелыми, а она легкая. Ноги ватные и подкашивались при каждом шаге. Осторожно и неуверенно, но старается идти. Что-то говорило ей, что сегодня что-то случится. Словно нечто следовало за ней, навязывая всякий бред. Но может это и к лучшему, ибо сама девица давно потеряла собственное чувство, даже не понимая, чего она хочет. И из мыслей ее вытаскивает тишина, пришедшая на смену музыке. На нее смотрело все четыре глаза Фрея, с видимой серьезностью. Шарлотты теперь стоит в недоумении. Она его чем-то огорчила? Но ведь, она ничего не сделала, по-крайней мере вроде. — Ты еле ходишь, словно из тебя душа вот-вот выйдет, присядь, — он хлопает ладонью по банкетке, приглашая к себе. К счастью, скамья была достаточно широкой, чтобы на ней уместилось двое. Вайлтшайр нервно смотрит на Оракула, но слушается, садясь рядом с ним. Его руки медленно проводят по мягким волосам, осторожно перебирая длинные кудри, распутывая. На пальцах остаются волосы, которые та себе вырывала, но его серьезность сменяется на легкую ухмылку из-за которой девочка стыдливо смотрит в пол. Ей хочется плакать. Она знала, что у нее появилась эта "проблема", из-за которой она по утрам собирала пучки своих же белоснежных волос, за которыми она всегда старательно ухаживала, но рассказывать об этом не хотелось. Никому. И Фрей это понимает, поэтому воздерживается от комментариев, продолжая перебирать ее белые локоны. Осторожно, прядь за прядью он делит волосы на три части, собирая в косу. Все так же медленно, аккуратно и нежно, словно она может испугаться и убежать, однако она сидит, тихонечко хлюпая и вздрагивая каждый раз, когда чужие пальцы касались ее головы. — Они очень мягкие и густые, словно белоснежный пух, — после долгого молчания вслух отмечает он, при этом усмехаясь — они прекрасны, но ты решила вымещать на них свои тревоги, так что же тебя гложет твою душу? Она лишь молчит, но Фрей не расстраивается, лишь достает из-под пазухи черную ленточку и все с той же нежностью завязал ею косу Шарлотты. — Она послужит тебе оберегом, милая, — и он обнимает ее, осторожно поглаживая по спине. Осторожно проводит по позвоночнику своими изящными руками пианиста — так же невесомо и легко. И чувствует Вайлтшайр что долгожданный сон окутывает ее. Медленно проваливается в объятья сна, утыкаясь своим носом в плечо Фрея, обнимая в ответ. Заснет она здесь, а проснется в Доме. В безопасности, что он ей дарит.