Воспоминания о былой любви

Новый год Сашка встретила как хотела. После боя курантов, уложив сына спать, она, как и планировала, села потягивать вино, смотря старые любимые фильмы. Ленивый день первого января перетекал в вечер. Лёвка был увлечен игрушками, которые надарили ему родственники, а девушка читала Стивена Кинга. Внезапно в дверь кто-то позвонил. — Миша? — непонимающе посмотрела она на мужчину, который был на пороге. Сашка заметила состояние мужчины. Он бесконечно улыбался, взгляд карих глаз был рассеян. Мужчина держал в руках большую коробку в подарочной упаковке, а в зубах окурок сигареты. — Дедушка Мороз, не ждали? — хмуря брови, спрашивает он, покачиваясь. Пока девушка стояла в замешательстве, Лёвка выскочил из комнаты и увидел, что его новый классный друг стоит в дверях. — Мишутка, — радостно воскликнул Лёва, — я ждал тебя! — признаётся он. — А я, это самое, с подарком, — договорив, Горшок взглянул на Сашку, — обещал. Пришел. Не верила, е-моё? Александра лишь усмехнулась и пустила незваного гостя в квартиру. Раз Лёва уже увидел Мишу, прогнать она не могла. — А что ты принёс? — Лёвка подпрыгнул, пытаясь дотянуться до заветной зелено-красной коробки в руках у мужчины. — Давай, это самое, в комнату, — просит Горшок, начиная подталкивать мальчика в сторону гостиной. Миха быстро скинул с себя куртку на пол и пошел в квартиру. Подарок был раскрыл за пару минут. Мальчик был в восторге. Большая железная дорога на радиоуправлении — это мечта. И не только его, но и племянника Миши — Кирилла. Именно ему предназначался подарок, который купила Ольга. Горшок же, увидев, что подарок так и не подарен, решил «вручить» его сам. Взяв коробку из дома, он пошел прогуляться. Лёвка был рад, не забыл обнять Горшка. Миха же радовался, что план сработал. А Кирюхе он ещё таких поездов и дорог кучу купит. Потом. Тут пацан без отца растет. Ему нужнее. Да и обещал прийти. Вдвоем они успевают поиграть с новой железной дорогой. Пока Сашка решила поставить чайник. — Может быть чай попьем? — в проеме комнаты показалась Сашка, но на неё внимание никто не обратил. Лёвка и Миша были увлечены поездами. — Ты не шаришь, ё-моё, это сюда надо, — с детской непосредственностью Миха протянул Лёвке собранные детали. — А я хочу сюда, ё-моё, — Сашка слышит недовольный передразнивавший голос Лёвки. Только сейчас Миха увидел, что Сашка стоит в проходе. На ней майка и шорты, волосы раскиданы по плечам, а в руках кружка с чаем. Мужчина поднимается с ног и подходит к девушке. — А чё покрепче ничего? — Покрепче выпито вчера. Сашка борется сама с собой, прежде чем глубоко вздохнуть и спросить: — Ты зачем пришел, Миш? — Е-моё, поздравить вообще-то, — фыркает недовольно Миха, идя следом за Сашкой на кухню. Лёвка так был занят подарком, что не заметил их отсутствия. На кухне, заметив недопитую бутылку коньяка, Миха по-свойски и хозяйски присвоил её себе. — На самом деле, я же концерт ему обещал. А ребята не смогли. Они там все, это самое, по семьям, женам… — А ты тогда почему здесь? — А я по гостям ходить люблю, — он пьет виски почти что залпом. — Дарю радость вообще-то. Вон как Лёвка рад! — Понятно, — что-то внутри груди Сашку укололо, а потом будто бы сжало в кулак. Неприятное щемящее чувство внутри. Сашка не понимала, как должна реагировать на произошедшее. Они были в отношениях много лет назад. Их больше не связывает дружба, но Миша вдруг неожиданно врывается в её жизнь, переворачивает её, при этом не говоря зачем ему это нужно. Каждый его жест, такие простые моменты, как тогда… она не способна устоять, но об этом Сашка старается не думать. Миха же в свою очередь потягивает виски и пытается собрать в своей голове фразы, которые хотел сказать. Они в его голове звучали идеально. Ещё дома, когда ему вдруг пришло в голову поехать сюда. Пока он закончил бутылку по дороге, разговор звучал не так убедительно. А сейчас и вовсе разум вычеркнул все идеи. Сашка и Миха отвлеклись от мыслей, когда дверь на кухню хлопнула, и к ним забежал с широченной улыбкой Лёвка. — Я собрал! Мам, Мишутка, пошлите я покажу, я собрал! Сашка улыбнулась, чтобы избежать простых детских вопросов. Как будто бы ничего не происходит. Миха первым пошел за Лёвкой. Пусть он никогда не хотел сына, но этот малец ему нравится. Похожи они чем-то. Соображает. Показав всем дорогу, Лёвка взглянул на Мишу и произнес: — Ой, а помнишь ты концерт обещал! — Да… — чешет затылок Горшок и оглядывается по сторонам. На чем ему играть он не мог представить. Надо было взять с собой гитару хотя бы. Неожиданно Сашка вернулась с гитарой и протянула Мише. Он заметно удивился. — Оставили коллеги, — заметив негодование Горшка, ответила Сашка. Гитару и вправду оставили коллеги, когда отмечали день медработника. — А чё-петь-то, ё-моё? — взяв гитару в руки, Горшок растерялся. Истории-то у них не детские. Рано Лёвке ещё слушать как мужики бабу съели. Да и про то, как друга закопали, не поймёт. С мужика в старом доме и вовсе ссаться будет. Сашка пожала плечами: — Ну, что-нибудь помягче. — Ага, разбежавшись прыгну я в цветы? — Миха усмехнулся, но не посмотрел на девушку. Он занят настройкой гитары. Сашка заливисто рассмеялась. — Вот я и был, а вот ромашек покрывало! И снова её смех. Горшок поднимает взгляд. Он никогда не забывал её смех и зелёные глаза. Вот та самая Сашка. Девушка улыбнулась. Она вдруг захотела утонуть в его объятиях, чтобы ощущать себя любимой. Как тогда. — Кошмар, ё-моё, ужас, на самом деле, — вдруг отзывается Горшок и кашляет, — ладно, мелочь, вот тебе концерт… Следующие минуты дом Сашки наполнили звуки гитары. Мужчина пел: красиво, проникновенно. Даже не смотря на то, что был пьяным, ни одна нота не была взята неправильно. Горшок пел про хозяина леса, красочно рассказал им историю про дурака и молнию, строил гримасы и развлекал мальчишку. Босые ноги возвратят меня обратно Куда деваться — отморожена ступня! Мне быть навязчивым не очень-то приятно Возьму ботинки и уйду тотчас же я… Играя, Миха обратил внимание на то, что Лёвка вырубился на диване, а Сашка накрывает его одеялом. И вновь иду задумчивый по лунной я дороге И дом твой вновь остался за моей спиной Ботинки на ногах, но мёрзнут мои ноги Забыл штаны… О нет… О, Боже мой! Девушка посмотрела на мужчину. Присев тихонечко на диван, она дала мужчине доиграть и допеть песню. Дальний путь зовёт меня, но уйти я не могу Возвращаюсь снова я, твой облик в сердце берегу… Закончив, Миха отложил гитару. — На концерте, ё-моё, ещё никто не засыпал, — улыбка Горшка вызывала ответную у Сашки. — Покурить можно? — Да, — девушка указала на балкон. — только дверь закрой. Пока Миха курил и допивал коньяк, который прихватил с кухни, Сашка переложила Лёвку в его комнату. Спустя несколько минут Сашка увидела Миху, который стал шататься ещё сильнее. — Ты точно дойдешь в таком состоянии до дома? Может тебе постелить? Миха был жутко пьяным и под кайфом. Взгляд становился туманнее. Горшок недолго сомневался. Отхлебнув коньяк, горький до тошноты, он сказал: — Если приставать не будешь, ё-моё. — Нужен ты мне, — хлестко обрубила Сашка, но, поймав на себе печальный взгляд Горшка, замолчала. — А уже не, ё-моё, не нужен? Или ты обижаешься все ещё, что я это, самое, жизнь тебе спас, — Миха вдруг ухватился за свои мысли. Кажется, в голове возник проблеск сознания. — Миш, я не обижаюсь. Это уже в прошлом, — Сашка ответила довольно тихо, чтобы не будить сына. — Ведёшь себя так, будто нет! — вспылил он. — Не понимаю тебя. Не могу понять, что в голове твоей, ё-моё, творится. Может поэтому, это, ниче не вышло! — Только ли поэтому, — вздохнула Сашка. Да может быть ей и стоило ему говорить все прямо. Но и её полностью вины не было. Он сам сдался и ушел. Миха хотел было ответить, но Сашка вдруг прервала его: — Я постелю тебе на диване. Пожалуйста, кури только на балконе. Миха, не раздевшись, рухнул на диван. От лица кровь отхлынула. Он вдруг обмяк и будто бы слегка погрузился в сон. Его губы были приоткрыты, а взгляд был не в состоянии уцепиться за что-нибудь. После глубокого вдоха Сашка закрыла дверь в гостиную. Ночь будет тяжелой. Всё что она могла — лишь быть рядом. Может быть этого ему и не хватало? Ни опеки. Ни контроля. Ни спасения. А человечного отношения к нему как ко взрослому мужчине. Который сам может решить как ему жить и что выбрать. Может быть именно поддержка и вера в него была нужна ему как никогда? Ведь не просто так январским вечером он вдруг оказался один с бутылкой водки. И не просто так ноги его привели к ней. Сашка открыла глаза и осмотрела спальню. Немного поодаль стоял стол с компьютером и шкаф, дверца которого открылась и теперь скрипела от ветра. Девушка намерено оставила окно открытым. Спать в духоте она не любила. Но беспокоило её не это. Она слышала в коридоре какие-то шорохи. Миша что-то искал и кажется, чем-то был разозлён. На часах было около шести утра. Нехотя Сашка встала с кровати и оделась. Миха мельком глянул на Сашку и продолжал рыться в кармане куртки. — Ищешь что-то? — девушка облокотилась на дверной проем. — Да, это самое, надо кое-что, — Горшок тяжело дышал, но продолжал поиски. Так он жил последние пару лет. Какое-то время он старался держаться, порой его дала запирали в больнице. Ольга дома контролировала, а если он срывался, под рукой были таблетки облегчить ломку. Найдя заветные таблетки он бесцеремонно заглотнул их без воды. Следом начались поиски сигарет. — Пока тебе лучше не станет, не думаю, что нужно идти домой. Дочку и жену пугать не стоит. Согласен? — Сашка так и стояла, чуть в стороне. Миха же, сжав в зубах сигарету, посмотрел на нее. — Отлежусь и уйду… правда, ё-моё… Он отошел в комнату и кивнул ей, чтоб она не стояла, как восковая фигура. Чтобы подошла хотя бы. Ведь сейчас секретов между ними нет, вроде бы всё понятно. Он не бросил. Нет смысла его упрекать и читать лекции. Но Сашка делать этого не собиралась. Вместо этого она вместе с Горшоком вышла на старенький маленький балкон. Мужчина закурил. Вот они стоят рядом. Она смотрит на него как и всегда на него смотрела. И всё равно говняно на душе. И что делать с этим, он чёрт знает. Воздух морозный, свежий — скоро рассвет. Горшок вытащил пачку сигарет и принялся рассматривать и вертеть её в руках. Что-то его мучительно терзало. — Саш. — Мм? — она так и стояла позади, прижимаясь к двери балкона. И он чувствовал, как она дышит, как смотрит на него, не отрываясь. Как стоит рядом. — Сам не знаю, правильно что я вот тут стою, а? — Миха запутался в поступках. — А ты решил жить по правилам? — вдруг неожиданно спокойно отозвалась Сашка. — Нахуй правила, — Горшок затянулся. — Тогда считай, что я тебе снова помогаю, вытаскиваю тебя, и твою семью из болота, в которое ты себя опять загнал. Где-то внизу завыла собака. Сашка легко узнала соседского Джейкоба — сколько тут живет, вой Хаски соседа одинаковый по утрам. До одури бесячий. Откуда-то донесся звук хлопушки. Какие-то ребята возвращались с тусовки. Сашка поежилась от холода. Спать хотелось жутко. Должна ли она стоять здесь? Должны ли они быть тут? — Да может и не надо спасать… — Миха бросает бычок вниз, и оборачивается, — ты, это самое, сама знала, что был, есть и подохну тем, походу кем был в 20 лет и НИКОГДА НЕ ИЗМЕНЮСЬ. Точно, это и стопудово… на самом деле… — Так, помирать ещё рано, — горько усмехнулась Сашка, — и чтобы это не ускорять, ложись и спи. А через пару часов мы поговорим. Хорошо? — Спасибо, ё-моё за понимание, — Миха остановился в дверях, глянув на Сашку сверху вниз. — Иногда мне кажется, что только ты меня всегда и понимала, на самом деле. Понимаешь? — Иногда и я тебя не понимаю совсем, Миш. Но в этом вся твоя прелесть… К вечеру Миша зашел на темную кухню, прижимая руку ко лбу. Облегчение не пришло. Каждый стук сердца отдавал в виски и сводил затылок. Миша включил свет, чтобы налить кофе. Окно на распашку. Бутылка нового коньяка на столе, рядом — пачка сигарет. Сашка сидит за столом и смотрит на него. Миша по-свойски ставит чайник. И бросает взгляд на Сашку, которая отпивает алкоголь. — Что ты здесь делаешь? — Сижу, а ты ожидал кого-то другого? — Е-моё, нет, просто… а Лёвка где? — Я отвезла его к родителям. Горшок усмехается, и она замечает, что он морщится, с трудом скрывая как ему не хорошо. Заваривает кофе. Наливает в него коньяк. Сашка не удивлена: даже с таблетками ломка проходит тяжело. Мужчина отпивает и закрывает глаза. — Это ты правильно. На самом деле, не хочу чтобы меня дети таким видели. Ни Настюха, ни Лёвка, ни Сашенька, нахер им такое. Он вскидывает бровь и молчит, ожидая, что она начнёт упрекать. Но она молчит. — Ты ё-моё ничего не скажешь? — Нет, я должна? Ты взрослый мужчина. Отец… двоих детей, все правильно. Горшок медлит с ответом в попытке разобраться с ощущениями в теле. Он молча допивает кофе залпом. — Это самое, я пойду, поздно уже. Миха разворачивается к выходу из кухни, чтобы дойти до выхода. Сашка идёт за ним, опираясь спиной на дверь, останавливается. Пульсация в голове Горшка нарастает. — И спасибо, ё-мое, что снова спасла. — Миш, давай договоримся. Если ты решил, что ко мне снова можно так приходить за помощью, а потом… Чего она не ожидает, так это мягкого низкого смеха. Горшок качает головой, надевает куртку, один шаг оказывается рядом с ней. Непозволительно близко. — Я и не прошу спасать, ё-моё. И вообще, на самом деле пришел я не за этим, — мужчина хмурится, поддевая прядь Сашкиных волос, наматывая на свой палец, вызывая ворох мурашек по коже. — Хотел извинится перед тобой. Сашка на мгновение задерживает дыхание от такого поступка. Спустя шесть лет он решил извиниться? Не поздновато-то? — Как-то поздновато, не думаешь? Горшок касается ее, смотрит так, что у Сашки ноги подкашиваются. С возрастом он стал ещё краше. Карие глаза смотрят неотрывно. Кажется, они понимают, что, кажется, их история стояла на паузе. Но Горшок вдруг отводит взгляд. Не может он вот так, сейчас… это как-то по-скотски совсем ко всем будет. Мужчина с тяжелым вздохом отстраняется. Сашка поднимает взгляд, демонстрируя напускное равнодушие. В то время как сердце предательски ускоряет ритм. — Я заскочу ладно? К тебе. Ну и к Лёвке. Крутой пацан. Только упрямый до жути. — Ну, — Сашка грустно улыбнулась, — ему есть в кого. Миха хмыкнул. А затем пошел к выходу. Переменаясь с ноги на ногу, он снова развернулся к Сашке и сказал: — Я так рад, что мы поговорили, ё-моё, аж легче стало. Теперь помирать можно. — Рановато, Миша, — снова повторила Сашка, будто бы отгоняя от него мысли. После её слов, дверь тихо закрылась.