Я на рассвете уйду с отрядом зеленогорских партизан. Часть 2.

Назавтра Серхио, мучаясь сомнениями, вышел во двор. Мог ли ребенок усомниться в правоте отца, если на подобные сомнения были не способны даже окружающие его взрослые, разумные мужчины, чьи отцы давно впали в старческое слабоумие? Серхио колебался по другой причине. Вернее, причин было несколько. Во-первых, могло оказаться, что он сам по природе принадлежит к категории слабаков, которых положено бить. Эта ужасная мысль повергала в шок, но поделать ничего было нельзя. И если да, то стоит ли нарываться, пока его не трогают? Во-вторых, даже без учета троих охранников вожак выглядел явно сильнее его и вдобавок выше на две головы. Означает ли отцовская правота, что малыш, храбро напавший первым, каким-то непостижимым образом окажется сильнее и вожака, и всей его компании? А главное, ему не хотелось драться. Даже при том, что одно воспоминание о случившемся вызывало в нем ненависть к людям, способным на такую хладнокровную экзекуцию, Серхио не мог представить себя, поступающего так же. Это сулило конец света, слом привычного порядка, и он подозревал, что забыть о сделанном уже не получится. Он вышел во двор, миновал компанию стариков и направился к компании мальчишек. Он знал, что не может остановиться, потому что на него смотрят и те, и другие. - Чего тебе? - весело спросил вожак, когда их глаза встретились. Серхио подумал об отце и шагнул вперед. Через секунду он рухнул на землю, стукнувшись затылком. Вожак лично почтил его своим вниманием, да еще и рассчитал удар, чтобы не зашибить. Домой его принесли на руках. Старухи возмущенно галдели, обсуждая происшествие. Самый крепкий из стариков, сгрузив Серхио на кушетку, с укором взглянул на оцепеневшую мать: - Сеньора Медина, что за бандит у вас растет? Скажите мужу, пусть с ним потолкует. Выполнив свой долг, старик величественно удалился. Когда пришел отец, за окнами уже стемнело. Серхио, бледный как мел, с ледяным компрессом на голове, лежал в постели, а мать дежурила рядом с тазиком. - Доктор был? - спросил отец. - Да, - всхлипнула мать, - сотрясение. - Зачем ты полез драться? - недоумевая, отец повернулся к сыну, - ты что, сам не соображаешь, что можно делать, а что нет? Серхио закрыл глаза. Его одолевал стыд за собственную глупость, тоска из-за отцовского разочарования и ужас, что он оказался непригоден для жизни на этом свете. Может быть, стоит отлежаться и опять попробовать? Может, еще не все потеряно?