***
Как она и обещала, сон наступил внезапно, одним утром Калерия не проснулась. Сон её был так глубок и странен, что Аим всё утро напрасно прождал пробуждения. Оно не случилось. Тогда он заставил себя действовать. Первым делом он перестелил постель, сначала одну сторону кровати, потом бережно перенёс туда Калерию и застелил вторую половину. Затем он поменял на ней ночную рубашку, стараясь действовать крайне осторожно, потом расчесал и заплёл в косу пышные светлые волосы. Аим старался действовать с великой осторожностью. Бельё он отдал на стирку, соседке, а сам, чтобы занять себя принялся за уборку. С методичностью, выработанной долгими годами обучения в академии инквизиторов, он подмёл и вымыл полы, протёр пыль с поверхностей. После чего поменял на окне в спальне занавески на более плотные, чтобы в комнату меньше попадало света и солнечного жара. Калерия говорила, что в древности ведьмы уходили в подходящие пещеры, чтобы сон прошёл благополучно. Под вечер Аим сходил за пределы в деревни, где нарвал полевых цветов и трав, их он поставил в вазу рядом с кроватью. Калерия любила свободу и ветер вольно колышущий травы, пусть запах полей, поможет ей в нелёгком деле. Каждый день проходил у Аима одинаково, он спал на раскладной кровати рядом с постелью Калерии и старался проснуться пораньше. Дальше после скромного завтрака, он принимался ухаживать за любимой ведьмой, обтирал её губкой, переодевал в чистую сорочку, менял простынь и перину по мере необходимости. Он с особым тщанием расчёсывал её чудные волосы и два раза в неделю мыл ей голову. Калерия спала, иногда лицо приобретало выражение муки, но затем опять разглаживалось. Аиму в эти мгновения хотелось кричать. Он видел, как она менялась, тело словно усыхало, всё же хорошо, что он уговаривал её питаться лучше в последние месяцы. Кожа стала сухой и шершавой, тогда Аим заказал старосте Матье Труэну привезти из города миндального масла, которым старался смягчить загрубевшую кожу. Калерия спала, но иногда по её телу и лицу начинали бегать золотые искры, Аим знал, что это магия, которая перетекала от матери к дочери. Жестокая, проклятая магия! Он подолгу молча сидел у кровати Калерии, как верный пёс ждущий пробуждения хозяйки. Вспомнив основы медицинской подготовки, Аим старался часто переворачивать её с бока на бок, чтобы не произошло застоя крови, от которого бывают страшные язвы. Но очень быстро он сообразил, что это излишнее. Ведьмы были другие, их тела, наверное, приспособились к такому неизбежному процессу как «сон». Поэтому он, понаблюдав за Калерией оставил всё как есть. Аим продолжал приносить полевые цветы, вскоре к ним прибавились букетики роз из садика отца д`Обри. Каждую ночь, перед тем как уснуть Аим пел для Калерии. То были простые заунывные песни, которыми женщины из его деревни, укачивали детей. У него был сильный и звучный голос, который он старался заглушить, чтобы стало похоже на матушкино пение. Он пел для Калерии и для нерождённой дочери, которую уже любил превыше всех. Иногда во время его пения золотые искры бегали быстрее по телу Калерии, некоторые даже отрывались и взмывали вверх, на мгновение замирали в воздухе и гасли. Аиму казалось, что так Калерия показывала, что слышит его.***
Спустя полмесяца, после того как Калерия впала в «сон», вечером в дверь их избушки кто-то постучал. Распахнув дверь Аим, увидел глумливую физиономию Рула. Всё в его лице от зелёных глаз до белых зубов, чрезвычайно нервировало сдержанного Аима. Рул выглядел загоревшим даже острые уши, отливали бронзой. — Был в Марселе, — вместо приветствия произнёс Рул и уже собирался войти в дом. Аим остановил его, уперев ладонь в зелёную куртку. — Лапы отряхни! — резковато велел Аим. Рул как-то нехорошо подобрался, его почти кошачьи лапы выпустили когти, которые впились в деревянный порог. — Что ты сказал, мышь бледная? — прошипел фей, а в изумрудных глазах вспыхнул недобрый огонёк. — Калерия «спит», — спокойно произнёс Аим. — Уже две недели, не шуми и отряхни лапы. Рул с тревогой заглянул за плечо высокого инквизитора, словно пытался разглядеть Калерию. — Я не знал, — произнёс он тихо, покорно обтёр лапы о тряпку, что была расстелена на пороге. Аим посторонился, пропуская его. Комната с камином была озарена свечами, на столе остался ужин Аим — пшённая каша со шкварками и ржаной хлеб. Рул скривился, затем проворно достал из сумки, которая висела на его плече оплетённую бутылку. — Лучшее анжуйское, — сказал он, передавая бутыль Аиму. Бывший инквизитор покачал головой. — Я не пью. — Ну конечно… — саркастично протянул Рул. — Ну значит, я выпью! — Хорошо, — Аим забрал бутылку и положил её на стол, потом отошёл за двумя кружками. Рул принюхивался, он уловил карамельные нотки, так пахли волосы Калерии. Взъерошив свою светлую с платиновым отливом шевелюру, он принял от Аима кружку с вином, себе инквизитор тоже налил. — Я думал, что успею повидаться с ней, до того как она уснёт, — тихо произнёс Рул, отпивая и правда, отличное вино. — Не сказать, что я был к этому готов, — Аим залпом осушил свою кружку. — Но я стараюсь, заботиться о ней… о них… — Да, теперь Калерия больше не будет одна, — удивительно печальная улыбка показалась на этих вечно насмешливых губах, но в следующее мгновение, фей словно устыдился этого и опять осклабился. — Ты теперь у нас хозяюшка, монашек? — Инквизитор, — поправил его Аим. — Ага, охотник за нечистью, — со злой иронией произнёс Рул. — Только вот тебя самого поймали. — Я не возражал, — Аим положил кружку на стол — Хочешь на неё взглянуть? Подвижное лицо фея вновь изменило выражение, теперь оно стало мягким и невероятно нежным, Аим впервые ощутил нечто напоминающее ревность. Рул кивнул, бесшумно опустил кружку на стол и на мягких пружинящих лапах пошёл вслед за широкоплечим инквизитором. Калерия спала, искорки, пляшущие по коже, освещали её лицо. Рул поцеловал подругу в лоб, и искры забили сильнее, затем он провёл широкой ладонью по круглому животу. Аим стиснул зубы, но постарался отвести взгляд. — Давай, Лери будь умницей, — голос фея стал нежным как сливочное масло. — И ты крошка, будь с мамой добрей. В воздух взметнулся сноп искр на секунду, осветив комнату. Аим сел на стул рядом с кроватью и погладил Калерию по голове, новый всполох искре взлетел к потолку. — Ого! — Рул присвистнул. — Это будет необычный ребёнок! Никогда не видел, чтобы кто-то источал столько магии. Аим не ответил, он внезапно начал петь колыбельную. Рул сначала удивлённо посмотрел на инквизитора, затем подумав достал из сумки свирель и быстро подобрав мелодию, принялся подыгрывать. Искры весело плясали в воздухе, пока длилась песня, Аим раз за разом повторял три коротких куплета, Рул играл на свирели. Озорная в полях и в лесу, здесь она приобрела утончённое звучание флейты. Безмятежные губы Калерии тронула едва приметная мимолётная, как поцелуй бабочки улыбка. Рул приходил каждый вечер и уходил после того, как они с Аимом заканчивали петь колыбельную. Он же был рядом, когда искры совершенно исчезли и Калерия, испустив глубокий вздох, открыла глаза. — Ты ужасно поёшь, — сказала она Аиму, — а ты ужасно играешь, — сказала она ухмыляющемуся Рулу. Инквизитор и фей переглянулись, а Калерия хрипловато рассмеялась, потом охнула схватившись за живот и сдавленно простонала: — Повитуха! Нужна повитуха! Роды были лёгкие, в полночь на свет появилась малышка с прозрачными волосами и голубыми глазками. Дитя омыли и передали матери. Аим и Рул, которым разрешили войти, с благоговением смотрела на мать и дочь. Сначала Аим взял малютку на руки и первое, что он испытал, было чувство бесконечного удивления, неужели эта прелестная малышка — его дочь? Она кряхтела как старушка, но ему казалось, что ничего очаровательнее он не видел. Затем очень бережно девочку взял на руки Рул. Фей улыбнулся: — Да, ты красотка! Дядюшка Рул отгонит от тебя всех настойчивых кавалеров, особенно всяких инквизиторов! Калерия рассмеялась, а Аим поджал губы.***
Малышка появилась на свет в самый тёмный час, но для троих взрослых в этой избушке она стала маленькой серебристой луной, которая осветила их существование светом истинной радости.