Золотые ниточки

Верочке десять лет, она учится в третьем классе. У Верочки мама, папа, кудрявые косички и веселый смех. Она обычная девочка, которая любит мультики, ночевки с подружками и сладости. Но это то, что на поверхности. У Верочки мама – следователь, и папа - следователь. Нет, не так, папа – СЛЕДОВАТЕЛЬ, великий и ужасный Меглин. Так говорят о папе. Только Верочка этого знать не должна. Но она знает. А еще Верочка видит цвета, как у светофора – красный, желтый и зеленый. Если смотреть долго, болит голова. Тогда мама начинает беспокоиться и светиться красным. Мама часто светится красным, потому что беспокоится за папу. Он тоже беспокоится за маму, но не светится или просто Верочка этого не видит. Когда Верочка была маленькой, она сама рассказала папе, что видит свет от людей. Папа приложил палец к губам и посмотрел на маму, - Маме нельзя волноваться. Маму нужно беречь. – тихо-тихо сказал он. Но если Верочке было грустно, папа подмигивал ей разноцветно, и это видела только она. Верочкины подружки светятся зеленым – это хорошо. Плохо, когда цвет грязный, но с такими Верочка не дружит. Мама и папа обычно светятся желтым. Тогда Верочка знает, что вечером все будут дома, и камин будет гореть, и мама будет смеяться. И появятся тоненькие золотые ниточки, они тянутся от папы к маме и наоборот! А бывает не так… Бывает, что над папой черное облачко, тогда он сидит безвылазно в кабинете, не выпускает из рук фляжку, много курит… А мама, слово окутанная красным плащом, приносит ему таблетки, наполняет фляжку и постоянно держит за руку. Тогда приезжает тетя Альбина и увозит Верочку. А маму мучают кошмары. Папа просит Верочку посидеть в комнате, когда маме страшно. Один раз Верочка не послушалась, она тоже хотела помочь маме, заглянула в спальню. - Меглин! Какого хрена? Я же убила его! – мама плачет и кричит на папу. Интересно, кого мама убила? - Есень, ну всё, всё. – папа укачивает маму, как маленькую девочку. Гладит по волосам, по спине, а сам светится красным. Не просто светится, он как будто горит, вот как языки пламени в камине, только еще ярче. Когда Верочка спросила у него об этом, папа долго молчал, потом сказал: - Наверное, чтобы так светиться, нужно сильно любить, - и подмигнул Верочке. А недавно к ним в гости приехал Вадим Михайлович. Папа зовет его Бергич. Он друг мамы и папы. Верочка тоже подружилась с Бергичем, подолгу гуляла с ним и болтала обо всем на свете. И про свой «светофор» тоже. Вечером, когда Верочка уже легла спать, к ней пришла мама. Она тоже спросила про «светофор». –Наверное, Бергич разболтал. – подумала Верочка, но не обиделась. Она посмотрела внимательно на маму – мама немножко светилась оранжевым, значит, можно рассказывать! - А почему у вас с папой золотые ниточки? – спросила Верочка после своего рассказа. - Наверное, нужно сильно любить. – улыбнулась дочке Есеня. Она понимала, что их с Родионом совместное творение будет особенным, но, чтобы настолько! Верочка захихикала – А когда вы думаете, что я не вижу, вы целуетесь! - А ты не подглядывай! – засмеялась в ответ Есеня, обнимая Верочку. - Тогда я и ниточек золотых не увижу. – возразила девочка. - Поподробней про ниточки. - В дверях комнаты стоял Родион, он, улыбаясь, смотрел на Есению. - Верочка говорит, что нас связывают золотые ниточки! – ответила она. Нагнулась и поцеловала Верочку, - Спокойной ночи! До завтра. - Спокойной ночи! – Верочка помахала родителям. Папа обнял маму за плечи, обернулся к Верочке и подмигнул зелёным. Верочка хихикнула. Папа нахмурил брови, но не строго, а смешно, - Спать! - Золотые ниточки… Интересно! - это уже Верочка не слышала. Спальня родителей была в другом конце коридора. - Родион, у нас гости! – Есеня попробовала сопротивляться, но ее руки уже ласкали спину Меглина. - А мы тихонько! – усмехнулся Родион. - Боюсь, тихонько не получится! – Есеня закинула ногу на поясницу, теснее прижимая его к себе. Он приподнялся над ней и покрывая поцелуями, дразнил и мягко покусывал, наслаждаясь ответной дрожью ее тела. Есеня, отвечая на ласки, нетерпеливо освободила его от остатков одежды. Руки и губы Родиона творили что-то такое, на грани боли, что заставляло ее впиваться ногтями в спину, закусывая до крови губы, стараясь сдержать крик. Приподняв бедра, он резко, без предупреждения, вошел, задержавшись, дав привыкнуть к давлению, успел поймать губами вырвавшийся крик, впитал его в себя вместе со стоном. Не нежно…, не сегодня… Этой ночью будет жестко, бесконтрольно и безумно, так, чтобы наутро сладко болела каждая мышца, а Есеня, краснея, прятала глаза под ухмылкой Родиона. Глаза Меглина, как расплавившаяся лава, она тонет в них, срывающимся шепотом – Ещё! – его хриплое дыхание у шеи, руки сжимают бедра так, что на утро синяки, наверное, будут – наплевать! Только бы этот полёт на заканчивался! Родион больше не контролирует себя, это просто невозможно! Когда Есеня ТАК смотрит, что все ее чувства и мысли прочитать можно. Она во всем его ученица, и это сейчас она использует против него своими поцелуями, прикосновениями, стонами… Этим невозможно насытиться, такого всегда будет мало! В бездну они проваливаются вместе, не разжимая объятий. Есения, уже проваливаясь в сон, слышит негромкое, - Не пожалела? – сна как и не бывало. - Нет… - пульс застучал в висках. - Выходи за меня замуж. - Когда? – в горле пересохло… - Ммм… Завтра? Пока Бергич здесь? – предположил Родион. Есения смогла только кивнуть, изо всей силы обняв Меглина. - Тише, - рассмеялся тот, - Раздавишь же. - Почему ты спросил, не пожалела ли я? – лежа на груди следователя, решила уточнить Стеклова (пока еще Стеклова). - А ты мужиков себе нормальных выбирать так и научилась. – иронично заметил Родион, погладив Есеню по щеке, - Спать! Давай-давай. Верочка во сне улыбается. Умиротворенно похрапывает Вадим Михайлович. Спят, как обычно обнявшись, Родион и Есения. И их опутывают золотые ниточки. И есть надежда на счастливый финал.