Глазами Вестерлинга

Ее Светлость, сообщили королю, постится и не будет присутствовать на ужине. Кристон Коль, всегда ее тень, тоже решил воздержаться от трапезы. Сир Гаррольд вгляделся в лицо короля: не заподозрил ли тот что? Но Визерис просто вздохнул. Как расшевелить обычно мирного короля и заставить хоть что-то предпринять? Визерис уже оправился от болезни, и сир Гаррольд до сих пор не мог поверить, что тот так и не отменил недавнее назначение Коля на пост личного защитника королевы. Самый привлекательный рыцарь Королевской гвардии с самыми сомнительными достижениями, которого молодые женщины постоянно выбирали в качестве личного охранника и компаньона? И сейчас он и Её Светлость постились, умерщвляя плоть. Ох уж эти неистовые южане, открыто признающие, что их плотские порывы нужно сдерживать. Какие именно, интересно, если не их влечение друг к другу? Сир Гаррольд не занимался умерщвлением плоти и дня в своей жизни и гордился тем, что у него никогда не было в том нужды. Юг был известен роскошью и распутством, долгим летом, мягкой зимой, фруктами, вином и искусством. На мрачном севере не было места наслаждениям. Разве можно было найти место для излишеств среди холода и камня, в краях, где люди жили в постоянной нужде? Звездная септа и септоны с их воззваниями к грешникам процветали на Юге. Неудивительно — только там и они были нужны. Запреты новых богов на излишества не имели смысла, когда не было никаких излишеств, от которых можно было бы предостеречь. Все южане были дорнийцами в душе, их вскормили одни и те же теплые ночи. Уроженцы Простора и Дорнийских Марок пытались противостоять своей природе, изображая сдержанность, но не могли выкорчевать Юг из своего нутра. Королева Эймма никогда бы не попросила рыцаря вроде Кристона Коля служить ей, даже когда была молода. Во всяком случае, она отдавала предпочтение сиру Райаму — защитнику, в котором скорее можно было увидеть отца или деда, а не любовника. Королева Эймма была великой женщиной: твердая в своих принципах подобно камням Орлиного Гнезда, она была всеми уважаема. И вот сейчас новая южная королева и ее южный рыцарь отправятся в септу, заменять еду молитвой. Возносить эти их дорнийские славословия своей изуродованной, непомерно возвеличенной Матери, без сомнения. Однажды, много лет назад, сир Гаррольд сражался в Дорнийских Марках. В сухих, покрытых кустарником горах они искали родники в маленьких гротах. В каждом месте, где они находили воду, была и высеченная в скалах небольшая ниша с изображением богини. Иногда фигуру вытесывали из той же скалы или вырезали из дерева, иногда то было плоское изображение, раскрашенное яркими красками. У ее ног всегда стояли хотя бы один-два огарка свечей и благовония. Когда один из командиров, уроженцев Простора, с силой обрушил меч на статуэтку, разбив ее, сир Гаррольд ахнул: он и сам не ожидал, что совершенное святотатство заденет его. Командир посмотрел на него через плечо. «Это не наша Матерь, — пренебрежительно сказал он, — а Матерь-Ройна». Сир Гаррольд взглянул на осколки святыни и нахмурился в замешательстве. Он указал на семиконечную звезду, нарисованную на стене там, где когда-то была голова статуэтки. «Тогда почему?..» — начал он, но командир уже скрылся из виду. Позднее во взятой ими крепости одного из лордов Марок Гаррольд обнаружил септу. Это была септа, без сомнения: семь стен и семь статуй. На самом почетном месте — напротив входа, так что вошедшие сразу видели её, — стояла Матерь. Святилище было скромным: фигуры были вылеплены из обожженной глины. Матерь единственная была высечена из камня. Позади неё стояла чаша с водой и черпаком. Дорнийцы и их водная Матерь-Ройна, затмившая для них Матерь Небесную. Южная королева и ее южный рыцарь тоже почитали Ее в первую очередь, превыше всех остальных. Сир Гаррольд даже видел, как Коль в покоях Королевской гвардии смачивал себе лоб водой во время молитвы — без сомнения, дорнийский обряд. — Должен ли я пойти и положить конец этому посту, Ваша Светлость? — предложил он. — Они еще только начали. — Нет, сир Гарольд, помогите мне прикончить ужин — для желающих на столе есть еда. Король был еще нездоров, и сир Гаррольд помог ему встать со стула и подал трость. Пока Визерис не вмешивался, его руки были связаны.