Типы родителей «Аладдина»

Рунтар с детьми работал в саду, пока Виола закупалась на базаре всем необходимым — из всей семьи только она могла выходить во внешний мир и именно поэтому она была добытчиком в семье — зарабатывала деньги, продавая цветы из сада или поделки мужа и отправляя письма голубиной почтой. Рунтар оставался дома и выполнял львиную долю домашней работы: работал в саду, ухаживал за козой, кроликами и домашней птицей, мыл, штопал, стряпал, стирал, смотрел за детьми, да еще и успевал работать для денег — вырезать из дерева различные предметы утвари на продажу, — а до того, как Абби немного подросла — еще и возил с помощью Зебу дрова и воду из реки под покровом ночи, взваливая груз на небольшую тележку и толкая сзади, чтобы как можно больше увезти зараз. Поначалу, конечно, было непросто — навыки советника не имеют ничего общего с навыками хранителя домашнего очага. Виола хоть и была гораздо выше мужа, однако была не более могучей, чем ее спутник жизни. Густые и длинные золотые волосы, синие глаза, обрамленные веером пышных ресниц, пухлые алые губки, маленький узкий носик — она могла бы стать первой красавицей в Одифере, если бы не одна деталь — на фоне других одиферских женщин, упитанных и дородных, она, хрупкая и тонкокостная, выглядела как умирающая анорексичка. Вайлет, который, как и отец, не высовывал носа за калитку, не только развлекал отца песнями, игрой на лире и пантомимами, но и несколько помогал, однако Рунтар очень боялся перегрузить мальчика, поэтому доверял совсем легкую работу. Сейчас Абби колола на дрова громадный дуб, принесенный из леса, и складывала дрова в поленницу, Рунтар пропалывал грядки, а Вайлет из крошечной леечки поливал цветы на клумбе. — Абби, будь добра, выдерни-ка это дерево, оно уже давно не дает плодов. — попросил дочь Рунтар. Абби послушалась, и из земли, взрыхленной выдираемыми корнями, показалась деревянная шкатулка. — Ух ты, что это? — поинтересовалась она, отложив ствол в сторону. — А, это моя капсула времени. — махнул рукой Рунтар. — Я ее сюда закопал, когда к вашей маме жить перебрался. Погреб свое прошлое, так сказать... — Ух ты! — воскликнул Вайлет. — А можно посмотреть? — Конечно. — позволил Рунтар и удалился в другой конец огорода, не желая вспоминать о своем прошлом. Абби и Вайлет открыли шкатулку. Сверху лежала небольшая самодельная тетрадка, состоящая из нескольких листков пергамента, скрепленных между собой. Сгорая от нетерпения, брат и сестра осторожно открыли ее, и их взору предстала следующая запись: «Страница 1. 1 часть = 1/2 фунта. Мухомор — 3 части, бледная поганка — 3 части, волчьи ягоды — 4 части, ягоды белладонны — 1 часть, ягоды ландыша — 1 часть, ягоды вороньего глаза — 1 часть. Растолочь в кашицу, экстрагировать. Объем концентрированной смеси на выходе — 1л». — Это книга рецептов лекарств? — озадачилась Абби. — Не совсем. — возразил Вайлет. — Здесь записаны рецепты таких лекарств, которые обычно дают принимать другим больным на голову людям, чтобы стало легче тебе. Оказалось, что это была тетрадка для записи рецептов ядов, которыми Рунтар надеялся отравить Анкутму, потому что после каждого рецепта повторялась одна и та же короткая запись: «Результат: не сработало». Ниже тетрадки находилась другая, гораздо более толстая, на обложке которой было написано: «Перед прочтением сжечь». Но папа позволил смотреть все, поэтому можно. Абби открыла ее и принялась изучать. Это был личный дневник Рунтара, в котором он фиксировал главные события каждого дня, а если быть точнее — попросту выпускал пар. Помимо записей там присутствовали карикатуры с Анкутмой и схемы того, каким образом Рунтар собирался сжить его со свету. В их числе был план изготовить взрывчатый сыр и скормить его Анкутме, чтобы тот, поглотив его, разлетелся на запчасти. Но, как было видно, это не сработало. — А, теперь я, кажется, поняла, почему папа так сильно ненавидит Анкутму — вода камень точит... — заключила Абби. Но эти заметки были не единственным, что вызвало у Абби сильную жалость по отношению к отцу. Судя по гневным записям, от которых в некоторых местах прорывался пергамент, помимо Анкутмы, кровь Рунтару портили все: и Гауда, и мерзкая придворная лекарша, считавшая Рунтара источником страшной заразы, и много кто еще. Но этот дневник был предназначен не только для того, чтобы вымещать злобу на всех вокруг. «Ну вот почему я не мог появиться на свет где-нибудь в Риме, Греции или на побережье Черного моря? Климат у нас в стране просто ужасный: семь месяцев в году лежит снег, а это значит, что нужно напяливать на себя несколько штанов, несколько кофт, шубу, неудобные меховые сапоги, рукавицы и много чего еще. Да и лето у нас довольно прохладное. Вдобавок ко всему, мой образ мышления, привычки и пристрастия совершенно не похожи на те, которые свойственны населяющим эту страну варварам. Согласно обычаям нашей страны я, когда вырасту и возмужаю, должен буду занять место папы, то есть стать княжеским советником. А это что значит? Я буду вынужден на постоянной основе взаимодействовать с этим тупицей Анкутмой, который согласно этому же обычаю станет князем! Что ж я такого плохого и непростительного совершил в своей жизни? Эх, родился б я девочкой — стал бы лекаршей, как мама. Не жизнь, а сказка — при хорошей погоде целый день пропадаешь в лесу, собирая травки да корешки, потом сушишь их и по мере необходимости готовишь снадобья, раз в некоторое время вылечишь какого-нибудь имбецила после драки, и все, а в остальное время ты волен заниматься всем, чем только заблагорассудится. Но с другой стороны, и девочкой быть не слишком-то хорошо. Для девочек непривлекательность или тем паче откровенная некрасивость — трагедия мирового, нет, даже вселенского масштаба. Для мальчиков же внешняя красота не настолько важна, главное, чтобы совсем урод не был. Но это — не про меня: волосы сухие, жесткие и похожи на очески ячьей шерсти, шнобель на пол-лица, да и в принципе оно не очень приятное и, по выражению многих моих ровесников, так и просит, чтобы по нему проехались кулаком. Анкутма считал, будто наш народ — самый дружный, вот только я считаю иначе. Возможно, он и прав, вот только это не распространяется на меня. Если любой одиферский ребенок остался бы сиротой, то о нем бы тут же принялись всем миром заботиться, ведь негоже же бросать детей на произвол судьбы, а если б я, то меня бы в лучшем случае выгнали, а в худшем — прирезали». — Бедный папа! — вздохнула Абби. Вайлет решил спародировать отца, вот только на этот раз своей пантомимой он не высмеивал, как делал это с теми, кого Рунтар ненавидел, а напротив, хотел подчеркнуть трагичность жизненной ситуации. Для этого мальчик прижал несколько прядей волос к подбородку, чтобы сымитировать бороду, двумя свободными пальцами этой же руки зажал нос, чтобы сделать голос гнусавым, а пальцами другой руки сжал часть волос, чтобы сделать хвостик, как у папы. Затем Вайлет сильно наморщил нос и сжал губы, чтобы максимально походить на отца, а затем выдал с хлещущим через край трагизмом: — Я часто раздавал советы И людям помогал немало, Но слышал все вместо ответа: «Закрой сифон и поддувало!». Что также не оставило Абби равнодушной, так это записи о том, что в отрочестве ее родитель, как и она, бегал по лесам и лазил по пригоркам и холмам, вот только не ради спортивного интереса, а с целью найти ингредиенты для ядов и поймать полевок для испытания действия отрав на них, а также выслеживать и ловить ядовитых змей для получения яда. В этом дневнике также присутствовала довольно любопытная запись следующего содержания, сделанная, когда Рунтару было семнадцать: «Сегодня мы с Виолой отмечаем пятилетнюю годовщину отношений. Когда-нибудь мы с ней вступим в брак, и у нас родятся дети. Какими бы я хотел их видеть? С одной стороны, мне хотелось бы, чтобы мой ребенок был моей противоположностью и больше походил на моего отца, ловкого и бесстрашного. Тогда бы моему грядущему сыну или дочке не пришлось бы испытать на себе все то, что пережил я, он или она смогли бы дать отпор любому, кто возьмется унижать его или ее достоинство. Но при этом я бы вряд ли сумел найти общий язык с таким ребенком. С другой стороны, мне хотелось бы, чтобы мое чадо было моей копией. Я всегда смог бы его понять и поддержать, у меня бы был замечательный друг, вместе с которым я бы смог заниматься тонким рукоделием, которое в этом болоте считается только уделом девчонок, рассуждать на различные интересные темы, а также ненавидеть Анкутму и вместе строить планы его убийства (хотя хотелось бы, чтобы к моменту появления у меня ребенка ненавидеть нам с ним было уже некого). Правда, чтобы мой отпрыск не испытал на себе груз быть изгоем, пришлось бы сразу изолировать его от всего враждебного мира. Хотя, будь у меня двое детей, разных, первый бы мог заступаться за второго и оберегать его от всяких бед так, как этого не смог бы я». — Вот так и вышло, что мы с тобой совершенно разные! — заметила Абби брату. — Только судьба с нашим полом прогадала — будь я мальчиком, я бы смогла оставаться в Одифере, а будь ты девочкой, то у тебя была бы возможность выйти замуж за грека или римлянина. Хотя знаешь... Я после прочтения папиного дневника так подумала, что с моей стороны будет правильным просто пожертвовать собой ради него: выйти замуж за грека или римлянина и перевезти всех вас в цивилизованную страну. Папа слишком многого натерпелся в своей жизни, и будет справедливо, если он будет счастлив в цивилизованной стране, как он и хотел... — Это очень благородно и самоотверженно, сестренка... — растерянно пробормотал Вайлет. — Знаешь, я так подумал... Есть способ куда лучше. Ты выйдешь замуж за богатого грека или римлянина, а мы с папой его убьем и приберем к рукам его имущество, чтобы нам с ним безбедно жить в цивилизованной стране, а тебе — вернуться в Одифер и жить так, как ты сама захочешь! Если, конечно, жених тебе не понравится... — Ты замечательный брат, Вайлет! — расцвела Абби, на радостях расцеловав брата. Также на дне шкатулки обнаружилась картинка с худощавой и долговязой девчушкой в сиреневом сарафанчике и с пышным венком на голове, которая кормила с рук породистых голубей. Ее золотые волосы были заплетены в две длинные тугие косички, а черты лица в точности повторяли черты лица Вайлета. Гадать о том, кто же это такая, Абби и Вайлету не пришлось — рисунок был подписан: «Виола. Единственный солнечный лучик в моем беспросветном существовании, который открыл во мне способность улыбаться». — Выходит, что папа меня не только в честь мамы Вайлетом назвал, но и называет солнышком тоже в честь мамы, как он ее называл! — сделал вывод Вайлет.