Типы родителей «Аладдина»

— Вот так твоя мама помогла мне сбежать и спасла меня от участи сгнить в тюрьме. — подытожил Рунтар свой рассказ. — А потом мы поженились и у нас родились ты и твоя сестра. Рунтар не слишком любил вспоминать и рассказывать о своем прошлом, что неудивительно. Но вот уже прошло много лет с тех пор, как ситуация в корне изменилась в лучшую сторону. Он теперь вместе с женой и двумя детьми живет на самой окраине Одифера и надежно отрезан и оторван от всего остального враждебного мира. До сих пор никому из дворца не приходило в голову поискать сбежавшего преступника, некогда покушавшегося на жизнь князя, на этом отшибе. Восьмилетний Вайлет был любимцем отца. Трусоватый и диковатый, старающийся избегать любого общества, кроме своей семьи, болезненный и слабый физически, неуклюжий и обладающий способностями, которые никогда и ни за что не будут оценены по достоинству прочими одиферцами, он удивительно напоминал Рунтару его самого в более ранние годы. Вдобавок ко всему, мальчик был невероятно красив — золотые локоны, спускающиеся по плечам, яркие выразительные глаза цвета сапфиров, тонкие черты лица. Вайлет был для Рунтара светом в окошке, его гордостью, радостью и тревогой. Уязвимого как физически, так и морально Вайлета нужно было оберегать от всяких бед, холить и лелеять. Вайлет был мечтателем с тонкой душевной организацией, обожавшим витать где-то в облаках, а разговаривал он обыкновенно тремя интонациями: заикаясь, когда пугался или волновался, плаксиво, когда бывал чем-нибудь расстроен, и нараспев, а иногда и стихами, когда был весел и доволен жизнью. Очень рано заметив у наследника музыкальные задатки, Рунтар своими руками в кратчайшие сроки изготовил потрясающую лиру, с дивными изящными завитками, листьями с искусно добавленными прожилками и различными цветами, мастерски вырезанными на деревянной основе, и натянул на нее тетивы для лука. Чего не сделаешь, чтобы сын приобщался к цивилизованности и как можно разительнее отличался от своих сверстников! — Тебе очень повезло, папа! — заметил Вайлет. Его родитель в ответ лишь согласно кивнул, и ненадолго воцарилась тишина — глава семейства погрузился в размышления о чем-то. — Знаешь, Вайлет, мы все живем вдали от всего остального Одифера вот уже пятнадцать лет, а я все никак нарадоваться не могу, что ты не займешь мое место при дворе и не станешь советником. — заметил затем Рунтар. — В этом варварском захолустье бы тебя величали дистрофиком и уродом, а если бы ты начал заикаться, то сразу заклевали бы, предварительно унизив. — Не то слово, папа. — согласился Вайлет. — Представляю: я стою возле кафедры, собираюсь венчать парочку приматов, чтобы они потом произвели на свет новых приматов, волнуюсь немного и выдаю: «М-мы се-сего-годня-ня со-собра-рали-лись зде-десь, что-чтобы-бы...». И все — всем сразу станет все равно, с какой целью мы сегодня собрались здесь, и начнут надо мной жестоко потешаться. Также Вайлет славился тем, что благодаря своим актерским способностям всегда мог развеселить любого до коликов, что решил сделать и сейчас. Мальчик нахмурил брови и зажал две пряди своих волос между носом и верхней губой таким образом, чтобы было похоже на усы, а затем взял со стола пустую деревянную миску, вверх дном надел на голову, выпятил грудь и напряг руки, согнув их в локтях, а затем продолжил низким басом: — Я — генерал Гауда, настолько твердолобый, что могу о башку камни в мелкую пыль разбивать. Я не получил награду как самый агрессивный и тупой человек лишь потому, что конкурентов слишком много — всех не перебьешь! Рунтар это не могло оставить равнодушным — он неистово рассмеялся. Хоть Вайлет не раз и не два изображал для папы извечных объектов его ненависти и раздражения, о которых он постоянно рассказывал своим детям исключительно в негативном ключе, мальчуган каждый раз на ходу придумывал новые искрометные шутки с каждым из них. Как только Рунтар нахохотался всласть, его сынишка не унимался: он пальцами оттопырил уши в стороны и кончик своего носа вверх, чтобы сделать его курносым, высунул язык и сдвинул его набок, а также надул щеки. — А я — Анкутма, никудышный правитель! Я абсолютно не гожусь для этой роли, я просто родился в семье князя и занял место отца согласно традициям, потому что всем было наплевать на то, что я ни на что не годен в принципе! Я — свинья: пожрать, поспать, снова пожрать, а еще и выбесить Рунтара, чтобы мне не заскучать, а ему — чтобы жизнь медом не казалась! Но и это было еще не все: юный пародист сделал себе два хвостика, зажав разделенные на две части свои волосы большим и указательным пальцами, надул губки и кокетливо подергал ресницами: — А я — Брунгильда. Мне как-то понравилась одна обезьяна, а когда я узнала, что это человек, то решила — почему бы мне не выйти за него замуж? Мужичонка, дико хохоча, все порывался что-то сказать отпрыску, но не выдерживал и каждый раз прерывался из-за собственного смеха. — Вайлет, ха-ха-ха, прошу тебя, ха-ха-ха, не изображай этих... Этих уродов... Так натурально! — наконец простонал Рунтар, вытирая выступившие от безудержного смеха слезы. — Я всегда их ненавидел, но почему мне сейчас так смешно, я не понимаю... У меня сейчас пупок лопнет!

****

Затем домой с охоты возвратилась Абби, старшая дочь Рунтара четырнадцати лет отроду. С его точки зрения, она была не в пример хуже своего братца — если Вайлет был тихим, милым и послушным ребенком, во многом похожим на своего родителя, а его главным увлечением было играть на лире, то неугомонная Абби день-деньской носилась по лугам и лесам, вскарабкивалась на вершины гор и охотилась на всевозможную дичь, зарабатывая все новые и новые царапины, ссадины и синяки. Хоть Рунтар настойчиво оберегал подрастающую дочь, с каждым днем становившуюся все более любопытной и смелой, от всяческих существующих и несуществующих опасностей, а отпуская ее одну куда-нибудь за пределы владений жены, всякий раз давал наставления, перечисляя все опасности, с которыми Абби может столкнуться, и напоминая о том, что всего этого следует остерегаться. Но как же тогда Силаббиастина (а именно такое было у Абби полное имя) при таком подходе к воспитанию выросла настолько бесстрашной и уверенной в том, что ей все по плечу? А дело в том, что каждый раз, когда она в детстве, лет в шесть — семь, уже ходила в лес одна, без мамы, Абби только и делала, что остерегалась всех опасностей, и потому заставляла себя сохранять хладнокровие и не бояться того, что страшно. Так как Рунтар всякий раз предупреждал дочь, чтобы она остерегалась упасть в реку, она отважно скакала по скользким неровным камням, обрамляющим горную реку, именно там, где бешеней всего пенилась и бурлила вода. Не могла же Силаббиастина в конце концов, гуляя по лугу или лесной опушке, опасаться упасть в горную реку, которой здесь и близко не наблюдается. Уж если бояться реки, то только там, где кипят стремнины и закручиваются водовороты. Но добраться до этих стремнин можно было, лишь вскарабкавшись наверх по высокому крутому холму, откуда река брала свое начало. Таким образом, Абби заодно научилась не бояться высоты и крутых холмов и выучила все выступы и неровности, за которые можно хвататься пальцами и на которые можно ступать. Но вскоре Силаббиастина решила, что глупо опасаться упасть в реку, если правильнее опасаться в ней утонуть, и потому, сиганув в пучину с самого высокого камня, методично взбивала бурлящую воду мускулистыми руками и ногами, учась не бояться утонуть в самых опасных местах реки. На протяжении многих дней, недель, месяцев и лет Абби остерегалась всех возможных опасностей и упражнялась в храбрости куда прилежнее, чем мог предположить Рунтар. Потому вскорости она, от природы обладающая колоссальной физической силой, стала еще и ловкой, и бесстрашной, и решительной. Она знала лес и все тропинки в нем как свои пять пальцев и потому не боялась заблудиться. Одним словом, сорвиголова и бестолочь, вообще не похожая на своего отца. Хоть Абби помимо развлечений и выполняла львиную долю домашней работы, а именно те дела, которые требовали силы и выносливости, например, заготовка дров, охота, ремонт и походы на речку за водой, Рунтар все равно был постоянно недоволен дочерью. — Если утонешь, то больше купаться в речке не будешь! — недовольно пробурчал Рунтар, заметив, что с волос дочери ручьями стекает вода. Рунтар критически осмотрел дочь. Одежда опять перемазана землей и травой, на запястье — свежая ссадина, а волосы торчат во все стороны и напоминают воронье гнездо. — Если ты так себя будешь вести, то какой грек или римлянин согласится взять тебя в законные супруги? — проворчал он, принявшись драть патлы дочери гребнем. — Пап, скажи на милость, откуда в Одифере взяться грекам или римлянам? — задалась вопросом Абби, мужественно стиснув зубы от боли. — Аладдин, черт бы его побрал, как-то же взялся… — Пап, но я не хочу никуда уезжать из Одифера! Мне здесь очень нравится! — Я лучше знаю, что для тебя будет лучше. Я прожил в Одифере достаточно времени для того, чтобы понять, что это — самая худшая страна для проживания из всех возможных! Выйти замуж за представителя цивилизованного мира — это твой единственный шанс выбраться из этой дыры, из этого захолустья, целиком состоящего из дремучих лесов и топких болот! Пока я жив, я ни за что не позволю, чтобы моя дочь вышла замуж за немытого варвара! — Можно вытащить девушку из Одифера, но нельзя вытащить Одифер из девушки… — туманно отозвалась Абби в ответ. — В кого ты такая родилась, интересно мне знать? Я тебя воспитывал совершенно иначе! — В бабушку с дедушкой... — Неужели наследственность, причем более далекая, чем непосредственно от родителей, сильнее воспитания? Пойми уже наконец — ты должна такого мужа себе найти, чтобы он тебя на руках носил и осыпал цветами! — Пап, вряд ли какой-то грек или римлянин будет достаточно силен для того, чтобы не носить, а просто поднять на руки даже маму, которая вчетверо худее меня, не говоря уж обо мне! И потом — лучше пусть меня мясом или хотя бы рыбой обсыпет, я цветами питаться не привыкла! — Абби, неужели ты не понимаешь, что это образное выражение? — простонал Рунтар, потирая при этом виски. — Оно означает, что у тебя должен быть заботливый и нежный муж, а не какой-то там варвар! — Пап, а может быть, мне жениться на гречанке? — предложил Вайлет. — Ты же сам говорил, что я разительно отличаюсь в лучшую сторону от варварских мальчишек! Мне кажется, я лучше подойду в качестве партии для представителя цивилизованного мира, чем моя сестра! — Хорошо бы было, но не выйдет. Если Абби выйдет замуж за грека, то будет жить в его особняке, а если ты женишься на гречанке, то нужно будет тебе разжиться особняком, чтобы поселить там жену. Откуда мы особняк в Греции возьмем?