Ты бомбу делал?

Дед Алексей, наверное, единственный старик в деревне, который может гордиться тем, что вырастил ученого. Половину заумных слов, что сын произносит, он не понимает, но старается вникнуть, чтобы было о чем поразмыслить. Старого человека не переделать, но нужно понимать, с чем дитя столкнулось в жизни, чтобы не бояться. Жена у Митеньки красивая, такая же образованная и умная, как сын. Радостно. Но до чего же слаб Митенька. — Ты бомбу делал? — осторожно спрашивает старик не так давно своим умом дошедший до понимания атома на примере куриного яйца. — Делал, батя… — отвечает Митя, пускаясь в размышления о человечестве, которое прогнулось бы, делай то же самое, что советские ученые, кто-то другой. Неровно бьется сердце деда Алексея. Думает о том, что недоговаривает сын о чем-то. Сразу перед глазами встает момент, как тот затрясся во время застолья, как не смог за мать-покойницу выпить. Когда говорит Митя, что скажут люди потом спасибо ему за труд, дед Алексей думает, как бы тот дожил до этого момента. Чувствует родительское сердце, что работает Митя на износ. О внуках даже боится узнавать, настолько его сковал ужас. Молчание настигает обоих слишком рано. Есть много чего еще сказать, но отец и сын молчат, не в силах порушить недосказанность. На свою беду Алексей спросил, когда Митя из родного дома уезжает. Сказал на следующее утро. Тяжелым будет это утро. Если прощаться, то так, словно навсегда. «Если все забыть, то потомки потом все равно той же дорогой пойдут», — произнес Митя на бессмысленность открытия атома по мнению отца. Алексей никому бы не пожелал вновь сталкиваться с тем, что приходится переносить Мите. Не говорит, но отец чувствует, что только чудо поможет его сыну справиться со всеми исследованиями, что он на себя взвалил. Когда ребенку плохо, он тянется к своим родителям неосознанно. Понимает Алексей, что Митя приехал к нему за поддержкой. Но как ее дать? Половины не знает того, о чем он думает ежеминутно. В голове старика только бомбы и атомы, которые толком не оформляются в полноценную картину. И это микроскопическая часть того, о чем Митя может рассказать. Жаль деду Алексею, что не может жену Мити в угол загнать и как следует расспросить о том, чем занят тот на работе. Наверняка опять возникнет языковой барьер, где русский язык звучит как иностранный. Предчувствует родительское сердце беду, но не говорит, какую. Ученый — вечная проблема. Пишут, Галилея сожгли на костре. А тут, как говорят, смерть тихая и непонятная, неизвестно от чего, но все равно похожа на медленное сожжение. Крестится дед Алексей, когда слышит, как выравнивается дыхание сына и просит у Богородицы как можно больше сил для него. Редкую слезу он смахивает и обещает себе, что не все еще потеряно, пока его ученый готов бороться.