Вечность и шахматы

Локи не знал, сколько уже времени он провел на некогда таком вожделенном троне, наблюдая за причудливыми скрещениями человеческих судеб. Время… Тонкие губы изогнулись в кривой ухмылке, а на дне изумрудных глаз затаилась горечь. А есть ли оно, это время, здесь, на руинах Цитадели, где бесчисленные лианы таймлайнов сплетаются в единое мировое древо? Может, и да: Локи уже зарекся что-либо отрицать — вот только он давно потерял ему счет. Потоки времени проходили через бога, как некогда — через кольца Ткача, проникали в самую суть, встраивались в ДНК — он был одновременно повелителем времени и его детищем. Огромная сила клокотала внутри, опьяняя свободой и вседозволенностью — и страша вечным одиночеством. Бог на троне. Король без королевства, чей зеленый струящийся плащ сплошным покровом окутывает все мироздание. Но, несмотря на все минусы, Локи ни о чем не жалел: в кои-то веки он был уверен, что поступил правильно, дав выбор и шанс на жизнь и борьбу миллиардам аномалиям, таким же, каким некогда был и он сам. Он как никто другой понимал: за любой выбор приходится платить — вот только цена цене рознь. Слишком часто ему доводилось расплачиваться совестью и запоздалыми сожалениями, жизнью близких и кровью на руках — но не в этот раз. В этот раз — какая ирония! — ценой стала его собственная свобода, за которую он цеплялся всю свою жизнь, зубами выгрызал у злодейки судьбы — и которую сейчас без колебаний отдал добровольно. И бог не был уверен, стал ли этот трон его воздаянием — или наградой. Он видел сны наяву: яркие, красочные, мрачные, веселые и трагичные — разные. Там люди смеялись и плакали, радовались и злились, спасали, убивали, умирали сами, любили и создавали из этой любви новых людей — и те жили дальше и дальше, пока не кончался их срок и им на смену не приходили другие. Их короткий век мелькал перед глазами Локи как полет стрекозы — но даже при всех своих пороках, пролитой крови и слезах, грязи внутри и снаружи они были настоящими — и это подкупало как никогда. Все таймлайны различались между собой, как не походят друг на друга снежинки, — но среди них особенно выделялся один, что чаще других привлекал внимание трикстера. Изначально такой же широкий и толстый, как прочие, он вдруг разветвлялся на два, а потом обе лианы снова сплетались в одну — чтобы в одночасье лопнуть и рассыпаться пылью, оставив после себя только едва заметную тоненькую, но удивительно прочную ниточку, которая не иначе как чудом продолжала тянуться в бесконечность. В этом ущербном таймлайне почти никогда ничего не происходило: только крохотная полусфера, вопреки законам физики переливающаяся в кромешной тьме всеми цветами радуги как мыльный пузырь, а в ней — старый чародей, собственным выбором обреченный на вечное одиночество. Знакомая история. Локи нравилось наблюдать за ним снаружи, оставаясь невидимым для чужих глаз: за его борьбой с внутренними демонами, разговорами с самим собой, за беседами с изредка заглядывающим на огонек Наблюдателем. Только одного бог не учел — что и его взгляд можно почувствовать. — Кем бы ты ни был, выходи! Я знаю, что ты давно следишь за мной, — однажды все же не выдержал неопределенности чародей. Локи удивленно вздернул бровь — и расплылся в довольной ухмылке. Скука послушно отступила. — Надо же, какой глазастый смертный! — за спиной чародея бесшумно соткалась из воздуха статная фигура трикстера. — Или уже бессмертный? Заслышав веселый, полный предвкушения голос, тот резко обернулся, между пальцев заискрились первые нити заклинания — и тут же опустил руки, стоило ему разглядеть незваного гостя. Перед ним, без всякого сомнения, стоял, уверенно заложив руки за спину, бог озорства — вот только он ни капли не походил на того истеричного ходульного злодея, который много лет назад пытался захватить Нью-Йорк с армией технически продвинутых рептилоидов. И дело было не в тяжелом шлеме, который не пойми каким чудом выдерживала его голова, и не в зеленом костюме, напоминающем одежду бедуина, — нет. Дело было в глазах, полных знания и боли, в которых всполохами играло древнее пламя хаоса. И в этот момент чародей отчетливо осознал, что перед ним действительно бог — самый настоящий, словно сошедший со страниц «Старшей Эдды». Он изумленно вскинул брови. — Локи? Вернее, его иллюзия, мысленно поправил он себя. Настоящий Локи, по словам Наблюдателя, не может покинуть свой трон — и пожалуй, что слава Богу. — Стивен, — не остался в долгу трикстер и, наколдовав себе кресло, изящно в него опустился, закинув ногу на ногу и сложив пальцы домиком. — Как-то у тебя тут, — помолчав, Локи окинул пространство внутри сферы скучающим взглядом хозяина положения и недовольно скривился, — уныло. И с развлечениями туго, — взгляд упал на одинокий стеклянный шар посередине, где в который раз мелькала, повторяясь до бесконечности, сцена сражения с Альтроном. В равнодушных льдисто-серых глазах впервые за долгое время сверкнуло веселое любопытство. Неслучайно об этой крайне незаурядной версии Локи и его приключениях Наблюдатель в свой последний визит прожужжал ему все уши. Пожалуй, это единственный вариант, который настолько наплевал на все законы времени, что смог устроить хронапокалипсис, а после из бога озорства вдруг переквалифицировался в бога времени, показав судьбе язык на прощанье. Вот только уставшие изумрудные глаза, которых так и не коснулась ухмылка, наводили на один-единственный вопрос: а точно ли он выиграл в этой лотерее. И дать на него ответ не смог бы, вероятно, и сам трикстер. Знакомо. — Уж кто бы говорил, — в глубоком голосе сквозила неприкрытая ирония. — Как будто у тебя развлечений больше. На что Локи довольно хмыкнул: этот мидгардский чародей нравился ему все больше и больше. — Ну знаешь, у меня хотя бы выбор фильмов побольше. И, — он показательно воздел палец, — они не повторяются! Стрэндж, не сдерживаясь, фыркнул. Давно у него не случалось таких перепалок — он и забыл, каково это — вот так обмениваться любезностями без взаимного желания друг друга проклясть. — И я, полагаю, один из них. Бог игриво подмигнул ему вместо ответа и небрежным жестом наколдовал между ними шахматную доску, приглашающе повел рукой. — Ну что, партию в шахматы, чернокнижник? Чур я за белых! Чародей с изрядной долей скепсиса выразительно посмотрел на наглого вторженца, на что получил почти искренне недоумевающий взгляд — и, помедлив, опустился в наколдованное кресло напротив. — Зачем ты здесь, Локи? — миролюбиво, но как-то очень устало поинтересовался он у бога. — Нуу… — задумчиво протянул тот и, подавшись вбок, подпер голову кулаком. — Я подумал, что тебе тут наверняка скучно одному! Стрэндж насмешливо вздернул бровь. Ну-ну. — Мне или тебе? На что бог лишь невинно развел руками. — Как знать! — и, прищурив один глаз, слегка склонил голову набок, подначивающе смотря на чародея. Тот смерил его красноречивым взглядом. Поддаваться на откровенную провокацию не хотелось — но, с другой стороны, а что он теряет? В конце концов, ему тут действительно скучно, а Локи оказался прелюбопытным собеседником — так почему бы и нет? Приняв решение, Стрэндж закатил глаза и сокрушенно вздохнул, поддерживая игру. — Начинай, — он махнул рукой на доску с видом величайшего одолжения. Изумрудные глаза победоносно сверкнули. — Как тебе вообще пришла в голову такая идея? — не выдержав продолжительного молчания, поинтересовался наконец чародей у расслабленного бога спустя несколько ходов. Тот неопределенно пожал плечами и хмыкнул, не поднимая головы от бело-зеленого, сделанного под нефрит поля. — Если не можешь остановить — возглавь. Я просто вывел себя из уравнения. Белая пешка съела зеленую. — Не жалеешь? — ровно спросил Стрэндж, пристально наблюдая за старательно увлеченным партией трикстером. И угодила под ноги зеленому ферзю. Рука с белой фигурой дрогнула и замерла, Локи бросил на него быстрый неясный взгляд поверх доски и тут же снова сосредоточился на игре. — А ты? — ответил вопросом на вопрос. Чародей молча сделал свой ход. Возразить было нечего. За любой выбор приходится платить — и они оба знали это как никто другой. А жалеть о безвозвратно ушедшем — только душу травить, а в отчаянных попытках повернуть время вспять можно совершить действительно фатальные ошибки — и это они тоже испытали на личном опыте. — Ну, зато у меня теперь есть трон! — после долгой паузы заявил бог с нарочитым весельем, которое отчетливо отдавало фальшью и горечью. Стрэндж понимающе хмыкнул. — И вечность впереди с кучей занимательных фильмов! — И шахматы, — помедлив, добавил Стрэндж с неопределенной интонацией — и Локи резко вскинул голову, встречая насмешливый, но без злорадства взгляд не по возрасту старых и уставших от жизни глаз, на дне которых, не скрываясь, клубилась древняя тьма. Вот уж точно: многие знания — многие печали. В изумрудных омутах на мгновение промелькнуло что-то уязвимое, благодарность вкупе с отчаянной надеждой, — и он поспешно вновь опустил голову, скрывая лицо в тени от шлема. Тонкие губы изогнулись в слабой, но искренней улыбке. — И шахматы, — легко согласился бог и сделал ход конем навстречу.