Пуганая ворона и куста боится

      Последний, кого Каз Бреккер ожидал увидеть на пороге своего кабинета в Клепке — это его умерший брат. Аника отступила в сторону лестничной площадки, слегка съежившись, явно ожидая, что на нее обрушится гнев Грязных Рук за то, что привела к нему посетителя, которого он не ждал и не проверил.       Джорди Ритвельд стоял в дверях, немного задыхаясь от напряжения, и нервозность сочилась из каждой поры его тела, однако спина оставалась прямой, как жердь.       — Мне нужна ваша помощь, — сказал он.       Каз испытывал искушение захлопнуть дверь у него перед носом и лечь в кровать, чтобы проспаться от галлюциногенного варева, которое Черные Пики сумели подлить в его кофе этим утром. Возможно, Джеспер был прав: ему стоит больше спать.       Однако Каз был более-менее уверен, что это не извращенный сон. Он видел Джорди в кошмарах в самых разных обликах — раздутым телом; умирающим от голода мальчиком; пропитанным водой призраком, который бредет по скалистому берегу под доками Пятой Гавани, его бесполезные, истощенные ноги заключены в насквозь промокшие брюки, а изъеденные крысами пальцы тянутся к щиколоткам Каза, — но никогда взрослым. Мужчине, стоявшему перед ним, был двадцать один год. По меньшей мере. Сознанию Каза никогда не удавалось представить, каким Джорди мог бы стать, а незнакомец воплощал собой именно это.       У него была та же темная масса волос, что у Каза, те же длинные ловкие пальцы — хотя пальцы Каза прятались под черными кожаными перчатками, — даже та самая привычка, нервничая, выкручивать подол рубашки — привычка, о которой их отец не переставал сокрушаться, когда они были детьми, и которой он неосознанно предавался сейчас.       Каз внезапно понял, что таращится дольше, чем большинство людей считают социально приемлемым, и у Аники появилось обеспокоенное выражение.       — Что? — сумел он выдавить, надеясь, что это прозвучало достаточно небрежно.       Джорди явно его не узнал. Каз и не ожидал, что узнает. За годы, прошедшие со смерти Джорди, он кардинально изменился, и Каз Ритвельд умер вместе с братом. Он годами делал себя неузнаваемым, уничтожал любой след Каза Ритвельда. Из вод Кеттердамской гавани родился Каз Бреккер, и Джорди ничего о нем не знал.       Однако это почему-то всё равно причиняло боль. Маленький девятилетний Каз Ритвельд, который выплывал на поверхность крайне редко и только в самые неподходящие моменты, дрожал от ужаса и стыда. Грязные Руки безжалостно растоптал его.       — Мне нужна ваша помощь, — решительно повторил Джорди. — Я ищу моего младшего брата.       Будто пинок в солнечное сплетение. По сравнению с этой фразой деревянная дубинка, которой один из Портовых Лезвий врезал ему в живот, когда ему было тринадцать, казалась прикосновением перышка. Каз сильнее оперся на трость с головой ворона, маскируя то, как он вздрогнул. Он опирался на нее так, словно у него не было ни малейших забот, заставив себя смотреть на Джорди, точно тот был каким-то существом, которое кошка притащила в комнату и бросила к его ногам.       — И кто же… — он сделал эффектную паузу. — Вы такой?       Джорди посмотрел ему прямо в глаза. Каз подавил желание улыбнуться. Это упрямство явно было семейной чертой.       — Меня зовут Джордан Ритвельд, — ответил он. — И мне нужна ваша помощь.       Каз отступил, окинув Джорди взглядом от кончиков ботинок до макушки, а потом обратно. Кеттердам был неподходящим для него местом, и Каз не был тем братом, которого он искал, уже давно. Для них всех будет лучше, если он уедет. В идеале прямо сейчас.       Каз сможет вернуться к роли Грязных Рук, а Джорди сможет вернуться к тому, чем занимался последние восемь лет, раз уж слухи о его смерти были сильно преувеличены. Темные воды плескалась на краю сознания, но Каз проигнорировал ее.       — Я не занимаюсь благотворительностью, — презрительно усмехнулся он.       Джорди ничуть не смутился. Чтоб его.       — У меня есть деньги, — сказал он. — Я заплачу.       — Мне не нужны дополнительные деньги.       — Пожалуйста.       — Почему, — протянул Каз, — вы пришли за помощью ко мне? Раз вы сумели добраться сюда, вы должны знать, кто я такой.       — Вас называют Грязные Руки, — ответил Джорди, дрогнув.       Звук этого прозвища из уст брата едва не доконал Каза. Он испытывал искушение выпрыгнуть в окно, находившееся у него за спиной. Он испытывал искушение найти ближайшего рядового Портовых Лезвий и разбить ему лицо набалдашником трости. Но больше всего он испытывал искушение сделать что-нибудь неловкое, как, например, заплакать. Вместо этого он слегка склонил голову резким птичьим жестом — он знал, это заставляло людей нервничать. Рассчитанный жест, как и всё, что он делал.       — И почему, по-вашему, меня так называют?       Джорди глубоко вдохнул:       — Потому что вы сделаете, что угодно, чтобы выполнить работу.       Его взгляд не дрогнул. Проклятье.       — Говорят, вы Ублюдок Бочки. Что однажды вы выдрали у человека все зубы один за другим, а потом скормили их ему в том же порядке, поскольку он совершил ошибку, прикоснувшись к вам. Что вам было двенадцать, когда вы впервые убили человека, и тринадцать, когда вы впервые сделали это намеренно. Что вы — обретшее человеческий облик каждое подлое деяние, совершенное в Кеттердаме, что вы однажды обыграли дьявола в карты, что у вас нет сердца, и что вы всегда доводите работу до конца. Я всё перечислил?       Мгновение Каз был уверен, что умер. Слушать, как брат излагает список его грехов, являлось адом само по себе. Но если Джорди знал всё это, хотя это и близко не являлось полным отчетом обо всех зверствах, что он совершил с тех пор, как возродился в Кеттердаме, тогда что, скажите на милость, он делает на его пороге?       Любой здравомыслящий человек поджал бы хвост и помчался бы в противоположном направлении. По-видимому, безумие тоже передается генетически. Чудесно.       — Более-менее, — ответил Каз. — Если бы вы стали перечислять весь список, мы бы стояли здесь до следующей недели. Значит, вы хотите, чтобы я нашел вашего брата. Не знаю, заметили ли вы, дошло ли до вас, но я ничего не нахожу. Я в основном занимаюсь тем, что забираю, — он улыбнулся акульей улыбкой.       И снова Джорди не вздрогнул. Что нужно сделать, чтобы заставить его уйти?       — Вы знаете обо всем, что происходит в городе. Никто здесь и вздохнуть не может, чтобы вы не узнали. Если кто-то и способен мне помочь, так это вы.       Каз сделал вид, будто размышляет.       — Как зовут вашего брата?       — Каз Ритвельд. Он на четыре года моложе меня. Я не видел его с тех пор, как ему было девять, но он должен быть примерно вашего возраста.       О, если бы ты только знал.       — В последний раз, когда я видел его перед тем, как нас разлучили, он жил на улицах Бочки.       — Я не занимаюсь поиском сбившихся с пути детей, мистер Ритвельд. А даже если бы занимался, ребенок, потерявшийся на улицах Бочки, не пережил бы и зиму, не говоря уже о последних восьми годах. Ваш брат давно мертв. Смиритесь с этим. Возвращайтесь домой. Здесь не место таким как вы.       Пожалуйста. Каз собирался развернуться, когда Джорди воскликнул, наконец потеряв самообладание:       — Пожалуйста! Он был находчивым ребенком, очень умным! Если кто-то и мог выжить, так это он.       Каз совершил ошибку, снова посмотрев на него. Глаза Джорди расширились с умоляющим выражением, до краев наполненные отчаянием и непролитыми слезами.       — Нет, — сказал Каз, после чего развернулся, взмахнув полами пальто, и закрыл за собой дверь, оставив Джорди на лестничной площадке.       Ну, по крайней мере, он собирался так поступить. Вместо этого он потер лицо рукой в перчатке и вздохнул:       — Отлично. Аника, милая, помести его в «Гостиницу ворона». Бесплатно. За мой счет.       Аника посмотрела на него так, словно он потерял рассудок. Джорди Ритвельд стоял на его пороге, живой и здоровый, так что, может, она и не ошибалась. Каз указал на брата:       — Вы. Оставайтесь в этой комнате, пока я не пришлю за вами. По Кеттердаму не стоит бродить таким простофилям, как вы.       — Спасибо, — на лице Джорди расплылась облегченная улыбка.       — Рано для благодарностей, — сказал Каз и захлопнул дверь у него перед носом.       Он постоял несколько минут, откинув голову на дубовые панели двери. После чего позволил себе соскользнуть на пол непристойной лужицей и отдаться полноценной панической атаке.

* * *

      Последние восемь лет у Джорди Ритвельда была единственная миссия. Найти Каза.       Миссия началась в ночь его возрождения на полу подвала в Малом Дворце, хотя он понял, где находится, только гораздо позже. Он очнулся с мучительным вдохом, жизнь с болезненной силой наполнила его тело. Он никому не советовал бы воскрешение.       Дрожа, он лежал на полу, а, открыв глаза, увидел уставившиеся на него мутные роговицы мертвой женщины. Джорди закричал и отполз от кошмарной картины, и тут его остановила теплая ладонь на плече.       Какой-то мужчина на керчийском с сильным акцентом объяснил ему, что еще примерно десять минут назад он был мертв.       Ему сообщили, что он послужил подопытным для нового медикамента, который они опробовали на Гришах в попытке увеличить их силы. Мертвая женщина на полу была Сердцебиткой, которая во время эксперимента по его воскрешению случайно выкачала из себя всю жизнь.       — Почему я? — спросил Джорди, тринадцатилетний и перепуганный.       — Не воображай о себе много, пацан, — ответил мужчина. — В данный момент в Кеттердаме избыток трупов. Ты просто оказался наверху кучи.       В комнату вошел еще один мужчина и что-то сказал на языке, который Джорди смутно опознал как равкианский. Он указал на труп, а потом на Джорди.       Первый мужчина посмотрел на Джорди с чем-то похожим на сожаление.       — Прости, пацан, — сказал он. — Никто не должен знать, что здесь произошло сегодня. Нет свидетелей, никто не будет болтать.       Он достал пистолет.       Сердце Джорди застыло в ужасе. А потом он выпрыгнул в окно. Рама была как раз достаточно широкой, чтобы мог протиснуться истощенный подросток, но не хорошо питающийся взрослый мужчина.       Джорди бежал до тех пор, пока не выдохся, после чего перешел на шаг. В последний раз, когда он видел Каза, тот был жив. Он всё еще жив. Должен быть, потому что, если нет, виноват в этом Джорди. Джорди поверил Хертцуну, из-за Джорди они оказались на улице, Джорди виноват в том, что они подхватили чуму.       Вариант со смертью Каза даже не рассматривался.       Так что Джорди следовало вернуться в Керчию. К несчастью, он находился в Равке. Ему нужны были деньги, чтобы оплатить переезд через океан. Он не говорил по-равкиански, и у него не было работы. А еще ему было тринадцать.       Джорди шел всю ночь и утро, пока не увидел вдалеке здание. В итоге он рухнул на крыльце фермерского дома, обезвоженный и истощенный. Владельцы дома, пожилая бездетная пара, взяли его к себе.       Они обращались с ним как с собственным сыном, но он никогда не забывал о своем маленьком брате и, как только накопил достаточно денег, попрощался с ними и купил билет на первый корабль до Кеттердама.       Вот так он в итоге постучался в дверь Ублюдка Бочки. Как только Джорди добрался до города, он понял, что уже не знает его. Оглядываясь назад, стоило признать, что, вероятно, и никогда не знал.       В ту же секунду, как корабль причалил и Джорди сошел на улицы Кеттердама, он понял, что задача ему не по зубам. Но это так похоже на него, правда? Фонтанируя ложным оптимизмом, броситься вперед очертя голову без какого-либо стоящего плана.       Бродя по улицам, Джорди слышал шепотки. Держись сегодня подальше от Бочки. Грязные Руки за работой. Говорят, он выдвинулся на территорию Черных Пик.       Хор полных страха шепотков: «Грязные Руки, Грязные Руки, Грязные Руки», — следовал за ним от гавани по извилистым, похожим на лабиринт переулкам Кеттердама. Каким же глупым ребенком он был, думая, будто из всех людей именно он сможет завоевать эту крепость алчности и камня.       В конце концов Джорди спросил, кто такой Грязные Руки. В ответ на его вопрос люди отводили взгляды и возносили приглушенные молитвы, совершали жесты, умоляющие Гезена охранить от зла, и рассказывали множество историй об Ублюдке Бочки. Бреккер знал все секреты города. Бреккер знал каждый грех, совершенный в Кеттердаме. Бреккер был чудовищем под кроватью. И постепенно сформировался план.       Джорди оказался в Клепке — предполагаемой операционной базе демона. Он стучал в дверь, пока не вышла юная девушка, которая рассмеялась ему в лицо, когда он обратился с просьбой.       — Бреккер не занимается благотворительностью, — сказала она, что позже повторил сам Бреккер.       Джорди пришлось предложить ей четверть своих монет, только чтобы его проводили наверх.       Встреча с Бреккером вышла тревожной, мягко говоря. Во-первых, Джорди не ожидал, что он окажется таким молодым, но один взгляд в глаза парня, и Джорди уверился, что он действительно Грязные Руки.       Он носил равнодушие, словно похоронный саван, небрежное высокомерие сочилось из каждой его поры. Джорди пытался смотреть только ему в лицо, а не на руки в черных перчатках, но был уверен, что в течение короткого разговора его взгляд соскальзывал не однажды.       За те несколько часов, что он провел в городе, ему скормили невероятное количество слухов об этих перчатках и о том, что они могут скрывать. Руки Бреккера были постоянно красными от крови людей, которых он убил. Пальцы Бреккера на кончиках изгибались чудовищными черными когтями, и он пытался скрыть их уродство. Одно прикосновение к обнаженной коже Бреккера, и ты упадешь бездыханным. Бреккер был Сердцебитом. Бреккер был демоном, поднявшимся из бездн ада.       Бреккер был… странно знакомым. Джорди знал, ему не причудилась вспышка потрясения в глазах Бреккера, когда тот открыл дверь кабинета. Он тут же ее спрятал, безжалостно раздавил, но она всё равно была там.       Он смотрел на Джорди так, словно увидел привидение.       Джорди был уверен, Бреккер знает о судьбе его брата больше, чем показывает, и собирался узнать, что именно скрывает Ублюдок Бочки.       Бреккер. Фамилия звучала знакомо, но Джорди никак не мог понять почему.       Когда он ушел с лестничной площадки и начал спускаться по лестнице, ему показалось, будто он услышал донесшийся из кабинета Бреккера звук крепкого удара, как от упавшего на пол тела. Как знать, может, Джорди прервал плановый сеанс пыток по средам, и теперь Бреккер вернул внимание к жертве.       Он передернулся и вышел из Клепки.

* * *

      К тому времени, когда Каз пришел в себя, солнце низко стояло в небе, а вечер перестал красться по горизонту и решил поглотить Кеттердам. Дерьмо.       Корабль Инеж прибыл еще днем, и он собирался встретить ее в гавани. Она будет обижена, что он всё пропустил.       По крайней мере на этот раз у него хорошее оправдание, подумал Каз с невеселой кривой улыбкой на губах. Не каждый день твой брат возвращается из мертвых.       Он поднялся на странно дрожащие ноги, тяжелее чем обычно опираясь на трость. Поврежденная нога дико болела. Падение на пол нисколько не пошло ей на пользу.       Впервые за долгое время Каз Бреккер не знал, что делать.       Он пользовался постоянным приглашением на ужин в особняк Ван Эков, и сегодня там будет Инеж. Он мог встретиться с ними, придумать план игры.       Естественно, не потому, что весь его мир сотрясся до основания, и он отчаянно хотел увидеть друзей.       Каз хотел было выйти из кабинета и отправиться к особняку по улицам Кеттердама, но отказался от этой затеи. Он был не в настроении пробираться сквозь толпы людей, которые выползали из темных нор, в которых жили, чтобы каждую ночь наводнять округ удовольствий.       Кроме того, Отбросам нежелательно видеть своего лидера в таком состоянии.       Каз посмотрел на окно. Значит, по крышам.       Ему было сложно справляться с крышами Кеттердама и в хороший день, но нога убивала его, и недавно шел дождь, который превратил обычные коварные скаты крыш в минное поле скользкой дранки и узких спусков.       Каз двигался медленно. Он совершенно не стремился сломать второе бедро.       К тому моменту, когда он добрался до Ван Эков, нога более сильнее, чем обычно, и его трясло от шока. Он одарил привратника самым свирепым взглядом и отдернул пальто от протянутой, чтобы взять его, руки, а потом тяжело прохромал по лестнице в столовую.       Каз ворвался в двери словно перепачканный ураган. В конце столовой висело зеркало, и отражение Каза выглядело не столько demjin’ом, каковым считал его Маттиас, сколько человеком, за которым гонится целая их орда. Его глаза были расширенными и бешеными, а лицо искаженным и бледным.       Джеспер с Уайленом застыли, оборвав смех посередине, а на лице Инеж, которое было сердитым, когда она только увидела его, появилось беспокойство.       Инеж. Прошло несколько месяцев с тех пор, как он видел ее в последний раз, и Каз позволил себе мгновение упиваться ее видом, словно человек, который нашел источник в пустыне. Ее волосы были убраны в обычную косу, но она сменила плотно облегающую одежду паука на свободную рубашку с широкими рукавами, которую предпочитали моряки. Она сияла. Она смеялась, когда он вошел, и звук ее смеха звенел в его ушах, как колокольчик.       Если бы Каз мог заключить этот звук в бутылку и напиваться им, возможно, он начал бы наконец понимать, почему мужчины оставляли семьи и выбрасывали все свои деньги, только чтобы глотнуть еще алкоголя.       Каз осознал, что таращится второй раз за день. Он собирался что-то им сказать, правильно? Ах, да.       — Джорди жив, — надломлено выдохнул он.       А потом, поскольку боги и Святые ненавидели его, рухнул в глубоком обмороке.

* * *

      Каз очнулся в удобной кровати и так понял, что это не его кровать. Его кровать в Клепке являлась ничем иным как перехваленной койкой. Он сохранял ее настолько аскетичной, насколько возможно, чтобы не допустить воспоминаний о кровати с балдахином, о матрасе, набитом гусиным пухом, и о зеленом стеганном одеяле с рисунком из лошадок-качалок, в которой до девяти лет спал мальчик в Лиже.       Матрас, на котором он обнаружил себя лежащим сейчас, был роскошным и мягким, а подушка под головой, должно быть, состояла из облаков. Это ощущалось божественно. Он не помнил, когда в последний раз спал в настоящей кровати. Возможно, в Лиже.       Каз перевернулся, испытывая искушение снова погрузиться в сон. Тихий гул приглушенных голосов резко вернул его в реальность, и он тут же подскочил, оценивая комнату и имеющееся при нем оружие.       Каз вслепую потянулся за ножом, который держал в ножнах на руке, и был приятно удивлен, обнаружив его там. Мягкая, но настойчивая ладонь на его, к счастью, покрытом одеждой запястье остановила его, и он резко отпрянул от соприкосновения, упав с кровати.       Вскочив на ноги, он наконец осознал, что находится в доме Ван Эков, на него не нападают, и Джеспер, Уайлен и Инеж смотрят на него с разными оттенками беспокойства.       Также он с запозданием осознал, что вскакивать на ноги было не самым умным решением, и когда адреналин начал спадать, больная нога подогнулась под ним. Каз пошатнулся, едва успев схватиться за изголовье кровати.       Инеж помогла ему вернуться в кровать, чего он в нормальном состоянии устыдился бы, но события предыдущего дня вернулись во всей силе, и у него закружилась голова. Джеспер хлопнул в ладоши, и Каз поднял взгляд, прищурившись на многочисленные кольца Джеспера, в которых сверкало льющееся в окно утреннее солнце.       — Если ты закончил с драмой, мне хотелось бы узнать, что заставило тебя ворваться на наш ужин, выглядя так, словно за тобой несутся все гончие ада и сам Дарклинг, — насмешливый тон Джеспера скрывал в глубине искреннее беспокойство.       Каз осмотрел комнату в поисках путей отступления. Уайлен перегородил дверь. Каз бросил взгляд на окно — перед ним встала Инеж, с неодобрительным выражением скрестив руки. Они заперли его, чтоб их. Он слишком хорошо их обучил.       Если он чему-то и научился за годы выживания в Бочке, так это тому, что есть время сражаться, а есть время бросить невыгодное дело и двигаться дальше.       Не видя другого выхода, Каз сдался и в основных чертах рассказал им о том, что произошло в Клепке накануне. Он пересказывал события монотонным голосом, опустив обстоятельства, окружающие смерть Джорди.       Когда он закончил, все молчали. Кроме Джеспера, конечно.       — Постой-ка, так когда ты назвал меня Джорди… — его глаза расширились от понимания и печали.       Казу захотелось зарыться под одеяла и никогда больше не вылезать.       — Каз, — произнесла Инеж тем мягким тоном, который он одновременно ненавидел и любил. — Тебе надо сказать ему, кто ты.       — Нет, не надо, — раздраженно огрызнулся Каз.       Он чувствовал себя только слегка виноватым за свой резкий тон. Ощущение было, словно его вскрыли от грудины до пупка, дав его команде возможность заглянуть в сердце и увидеть, что им движет. Не самое приятное чувство.       — Он пришел искать Каза Ритвельда, который, к несчастью, мертв. Он не захочет иметь ничего общего с Ублюдком Бочки.       Каз понял, как жалко это прозвучало, только когда слова вылетели изо рта.       — Всё, что нам надо, — продолжил он, — убедить его, что его брат мертв, и тогда он уедет, и всё снова станет нормальным.       Каз закончил предложение сквозь зубы. Он чувствовал, как ногти вонзились в кожаные кончики перчаток, которые тихо заскрипели, когда он сжал руки в кулаки.       Инеж грустно посмотрела на него. Он не мог этого выносить, так что тяжело поднялся с кровати, нацелившись на дверь. И обнаружил, что из всех присутствующих путь ему перегородил Уайлен. Крайне не вовремя купчонок решил показать характер.       — Для справки, — сказал Уайлен. — Я считаю, это плохая идея и ты должен просто поговорить с братом. Но, если ты решишь продолжать в том же духе, знай, что мы поддержим тебя.       Каз проигнорировал предательское трепыхание тепла в грудной клетке. Он злобно посмотрел на Уайлена, но тот ответил непоколебимым взглядом. Чтоб его: выработал иммунитет.       — Чудесно, — протянул Каз. — Спасибо огромное, дорогой Уайлен. А теперь убирайся с дороги, купчонок, иначе я вышвырну тебя в окно твоей собственной гостевой комнаты.       Уайлен неохотно отступил, глядя Казу в глаза, чтобы показать, что он нисколько не впечатлен.       — Итак! — произнес Джеспер. — Каков план, босс?       Слава Святым.       — Всё просто, — ответил Каз. — Несколько дней мы притворяемся, будто обшариваем Кеттердам, а потом говорим, что не нашли его. Если сможем, сфабрикуем какое-нибудь доказательство моей предполагаемой смерти. В Бочке несложно найти лишние тела. Джорди уезжает из города разочарованный, но с завершенной миссией и ничего не зная о моей личности.       — Если он хоть немного похож на тебя, не выйдет, — заметил Джеспер.       Каз не удостоил его комментарий ответом, предпочтя вылететь из комнаты. Пальто хлопало у него за спиной, словно пара громадных крыльев летучей мыши.

* * *

      Бреккер вызвал Джорди на следующее утро.       Юный посыльный пришел забрать его из, надо признать, приятной комнаты в гостинице и провел по извилистым улицам Бочки в Клепку. Поднимаясь по лестнице, Джорди проиграл в голове их предыдущий разговор. Особенно часть про жестокость по отношению к другим людям, в которой Бреккер признался с гордостью.       Во что Джорди ввязался? Неважно. Найти Каза.       Он постучал в черную дверь, которая вела в кабинет Грязных Рук. Несколько мгновений спустя хриплый голос ответил:       — Входите.       Джорди открыл дверь и нервно ступил внутрь.       — Закройте за собой дверь, — велел Бреккер.       Джорди совершенно не хотел этого делать, но подчинился.       В свете масляной лампы глаза Бреккера блестели словно змеиные. Окно находилось у него за спиной, отбрасывая глубокую тень на его лицо. Парень выглядел как воплощенная опасность.       Джорди чувствовал себя дураком из-за того, что боится того, кто моложе него, а потом напомнил себе о репутации пацана. Он прочистил горло.       — Вы правда сбросили человека с вершины южного маяка?       Что ж. Он собирался начать не с этого вопроса.       Судя по тому, как высоко взметнулась левая бровь Бреккера, он этого тоже не ожидал. Он обдумал вопрос.       — Да, — ответил он, — но точнее будет сказать, что я сбросил нескольких. И не только с южного, конечно.       Сердцебиение Джорди резко ускорилось, но он справился с этим. Он сел напротив Бреккера и внимательно изучил его.       От его лба к щеке спускался шрам, рассекавший бровь, как если бы кто-то пытался вырезать ему глаз и не смог. По переносице и скулам тянулись более слабые шрамы, которые Джорди поначалу ошибочно принял за следы от прыщей, но потом понял, что по его лицу разбросаны рябые рытвинки шрамов от чумы Придворной Дамы.       Бреккер внезапно встал, прошел по комнате к шкафу с документами в углу и принялся рыться в нем. До сих пор Джорди думал, что трость — лишь символ статуса и устрашение, но, наблюдая, как Бреккер хромает по комнате, понял, что нет — она не только для спектакля.       Что произошло, чтобы кто-то столь молодой нуждался в такой опоре?       В дверь позади него неуверенно постучали. Джорди обернулся, чтобы увидеть, как дверь открывается. Через порог переступил худой бледный юноша.       — Босс, — сказал он, — трехнедельная отсрочка закончилась. Барнс по-прежнему скрывает доходы.       Не поднимая взгляд от бумаг, Бреккер ответил:       — Ты знаешь порядок, Пим. По пальцу за каждую тысячу крюге. Дай ему понять, что отныне он нежеланный гость на территории Отбросов.       Пацан коротко кивнул и ушел, даже не взглянув на Джорди, который сидел пораженный ужасом от небрежного обсуждения нанесения увечий человеку.       Бреккер вернулся к столу.       — Так ваш брат. Каз… Ритвельд, правильно?       — Да, — подтвердил Джорди.       — Напомните, сколько вы пробыли в Кеттердаме вместе? Шесть месяцев?       Это было верно, хотя Джорди понятия не имел, как Бреккер получил эту информацию. Он напряженно кивнул.       Бреккер наконец поднял на него взгляд, темные брови поднялись над глазами, напоминающими глаза рептилии.       — Наверняка даже вы можете понять, что это бесполезная затея. Ваш брат мертв.       Джорди пронзил его взглядом, упрямо вскинув подбородок.       — Тогда я обшарю гавань в поисках его тела.       Что-то сверкнуло в глубине темных радужек Бреккера, но всё исчезло прежде, чем Джорди успел опознать, что это.       — Почему вы помогаете мне? — выпалил Джорди. — Вы не похожи на того, кто помогает людям от доброго альтруистического сердца.       Лицо Бреккера стало еще более замкнутым.       — Ну, Гезен ценит благотворительность, — саркастично произнес Бреккер. — Считайте это моим добрым деянием за десятилетие. Возможно, оно обеспечит мне номер люкс в аду.       Он лгал. Джорди не знал, как он это понял, но понял.       Прежде чем он успел указать ему на это, Бреккер вдруг выпрямился, на его губах появилось нечто подозрительно близкое к улыбке.       — Хорошо, что ты присоединилась к нам, Инеж, — сказал он, обернувшись.       Джорди проследил за его взглядом, и его собственные глаза расширились, когда он обнаружил невысокую сулийку, сидевшую на подоконнике. Он не видел, как она появилась, не слышал ее шагов по крыше. У нее на плече сидел ворон, теребя прядь ее волос, и еще один — на запястье, осторожно подбирая крошки с ее ладони.       — Однажды я смогу снова подкрасться к тебе, — сказала она, улыбаясь Бреккеру с теплом в глазах, которому было не место в радиусе десяти футов вокруг Ублюдка Бочки.       Бреккер ответил ей тем же — если и не губами, то глазами.       — Джеспер уже идет, — продолжила она. — Он пошел низом, — она указала подбородком на улицы. — У меня начинает возникать чувство, что он не фанат высоты.       Бреккер приподнял бровь:       — А почему, по-твоему, мой кабинет на четвертом этаже?       Именно в этот момент дверь распахнулась и со всем спокойствием торнадо внутрь влетел изнуренный на вид земенский паренек. Он рухнул в кресло и, тяжело дыша, положил ноги на стол Бреккера.       К удивлению Джорди, Бреккер просто закатил глаза вместо того, чтобы отрезать парню ноги от щиколоток, как он ожидал.       — Ты опоздал, Джеспер, — сказал Бреккер.       — Всего лишь светское опоздание, — возразил парень, восстанавливая дыхание, после чего посмотрел на Джорди и подмигнул. — Никогда не упущу шанс увидеть такое лицо.       Бреккер не выглядел позабавленным.       — Продолжай в том же духе, и я скажу Уайлену, что ты перешел на флирт с простофилями.       Ухмылка стерлась с его лица.       — Ты этого не сделаешь.       — Испытай меня.       Джорди не мог больше сдерживать недоумение.       — Где, — с некоторым отчаянием спросил он, — ваши родители?       — Ну понимаете, — ответил земенец, снова ухмыльнувшись и понизив голос до хриплого скрежета. — Моя мать — Кеттердам. Она родила меня в гавани. Мой отец — прибыль. Я по… ай!       Он потер костяшки пальцев, по которым крепко ударила трость Бреккера.       — Просто пошутил, — пробормотал он. — Мой па на ферме в Новом Земе.       — Мои в Равке, — сказала девушка.       Бреккер ничего не ответил, холодно глядя на Джорди.       — Во время своего пребывания в Кеттердаме вы контактировали с кем-то, кого можете вспомнить? — его голос был еще холоднее, чем глаза.       Джорди напряженно попытался вспомнить имена, но единственное, что пришло ему на ум, заставило его сжать кулаки.       — Якоб Хертцун, — выплюнул он.       — Этот псевдоним использовал человек по имени Пекка Роллинс, — сказал Бреккер и противно улыбнулся какому-то личному воспоминанию.       — Он мертв? — с надеждой спросил Джорди.       Улыбка Бреккера стала еще более мрачной.       — Он об этом мечтает.       Сулийка и земенец обменялись многозначительными взглядами. Здесь скрывалась какая-то история, которую Джорди не хотел знать. Ему нужно было найти Каза и убраться из этого безумного города, прежде чем он в свою очередь попрощается со здравым смыслом и моралью.       — Где мои манеры? — произнес Бреккер.       Джорди подавил желание ответить что-нибудь глупое, вроде: «Вероятно, на дне Пятой Гавани вместе с телом последнего убитого вами человека».       — Это мои соотечественники, Джеспер и Инеж, — продолжил Бреккер, либо не замечая, либо игнорируя изменение в настроении Джорди.       Джорди не был игроком, но поставил бы на второй вариант.       — Только соотечественники? — дразнящим тоном спросил Джеспер.       — Отлично. Это Инеж, лучший паук в Бочке. При желании она может убить человека канцелярской кнопкой с расстояния в пятьдесят шагов, а ее цель и не заметит ее, даже если Инеж будет стоять прямо перед ней. Недавно она сменила карьеру и теперь проводит дни в охоте на рабовладельческие корабли у берегов Равки. Это Джеспер. Он ловко управляется с пистолетами.       — Босс, — проныл Джеспер.       Бреккер тяжело вздохнул:       — То есть это Джеспер Фахи, свет моей жизни и причина, по которой я встаю по утрам.       Инеж сдавлено фыркнула, а Джеспер приосанился, не обращая внимания на саркастичный тон.       — Они помогут вам в поисках брата.       На этих словах Инеж повернулась, чтобы пронзить Бреккера взглядом. Он, не дрогнув, ответил ей тем же. Казалось, они вели некий безмолвный разговор, который закончился тем, что Инеж, раздраженно фыркнув, выпрыгнула из окна, а Бреккер с мрачным видом поднялся и прохромал из комнаты.       — О, Святые, ненавижу, когда они так делают, — сказал Джеспер. — Смущает всех, кому случается оказаться рядом. Что ж, следуйте за мной. Вперед к славе и потерянным братьям.       Как только Джорди оказался на улице с Джеспером, Инеж присоединилась к ним, появившись из ниоткуда.       — Начнем с того места, где вы видели его в последний раз, — сказала она.       Джорди кивнул, всерьез поставив под сомнение свое здравомыслие.

* * *

      Каз пребывал в ужасном настроении, что было не так уж необычно. Он наблюдал за Инеж, Джеспером и своим братом из окна, и тьма собиралась в его сердце. Инеж словно почувствовала тяжесть его взгляда на себе и подняла голову, встретившись с ним глазами. Она приподняла бровь и дернула головой — универсальный способ сказать: иди сюда.       Каз решительно помотал головой. Она пронзила его сердитым взглядом, и они вступили во вторую за день игру в гляделки. Внезапно Инеж сменила тактику, расширив глаза с полным надежды, умоляющим выражением. Его решимость рассыпалась в прах, и Каз протопал по кабинету, чтобы схватить пальто и трость, ругаясь всю дорогу.

* * *

      Внизу на улице Джорди наблюдал, как Инеж торжествующее ухмыльнулась.       — Каждый раз работает, — заявила она.       Джеспер благоговейно покачал головой:       — Не представляю, как ты это делаешь.       — Женские хитрости, — сказала Инеж.       Джорди понятия не имел, о чем они говорят.       — Тебе, — раздался голос Бреккера позади Джорди, — следует перестать общаться с Ниной.       Джорди подпрыгнул, сердце болезненно заколотилось в груди. Очевидно, Инеж была не единственным членом группы, кто умел передвигаться бесшумно. Просто нелепо.       — Не представляю, о чем ты, — чопорно произнесла она.       — Конечно, — проворчал Бреккер, направившись вдоль улицы, а потом остановился и обернулся на них. — Ну? Мы идем на поиски покойного брата присутствующего здесь Ритвельда, или нет?       Они поспешили за ним.

* * *

      Поскольку они находились в Кеттердаме, и поскольку Святые ненавидели Джорди, всё пошло наперекосяк сразу же.       Они были всего на полпути к Обручу, когда из переулка выступила какая-то уродливая скотина и перегородила им путь своей внушительной массой. У него были узкие, похожие на свиные глазки, жестокие как кремень, но жестокость в них выглядела иначе, чем у Бреккера. Возможно, дело было в полном отсутствии в них ума. У Джорди возникло ощущение, что, посмотрев ему в глаза, можно увидеть содержимое черепа до самой задней стенки и с уверенностью сказать, что за этими слезящимися роговицами скрывается абсолютная пустота.       — Бреккер, — произнес замаскировавшийся под человека носорог. — У Пера Хаскеля есть для тебя послание.       Инеж и Джеспер, которые шли впереди, почувствовали проблемы и повернулись к ним. Инеж слегка склонила голову, посмотрев Бреккеру в глаза. Джорди общался с ними недостаточно долго, чтобы хотя бы попытаться расшифровать их молчаливый диалог, но всегда мог узнать предложение помощи.       Бреккер с самым беспечным видом незаметно качнул головой. После чего повернулся к незнакомцу:       — И он отправил тебя передать его? Я думал, у старика не осталось ни гроша, уж не говоря о сумме, которая требуется, чтобы нанять Портного, способного превратить свинью в человека, и однако вот он ты.       Джорди давно жил по старинной пословице: не задирай того, кто крупнее тебя. Бреккер явно никогда о ней не слышал.       Мужчина злобно зарычал. Может, умом он и не блистал, но оскорбление понять мог.       — Хаскель не хочет, чтобы твой присутствующий здесь дружок остался в живых. Думаю, его окровавленное тело послужит хорошим предупреждением.       Глаза Бреккера сузились, сверкнув гневом и… желанием защитить? Похоже, Джорди слишком долго пробыл на солнце. Или же от ядовитых испарений из промышленного округа Кеттердама его мозг начал гнить.       Он забыл об этих мыслях, когда мужчина протянул мощную лапу к его яремной вене. Его ногти были толстыми и желтыми, а тыльная сторона ладони покрыта пересекающимися шрамами. Рука так и не добралась до горла Джорди, поскольку на запястье мужчины обрушилась знакомая трость с вороном. Джорди услышал, как каждая косточка в предплечье мужчины ломается с тошнотворным хрустом.       — Я тебя знаю, — произнес Бреккер так, словно не искалечил человека на всю жизнь, словно они мило беседовали за чаем; не то, чтобы Джорди жаловался, конечно — ему нравилось, что его голова осталась твердо сидеть на плечах. — Ты Йохан Рутгер, правильно? Вышибала у Грошовых Львов. Странно. Нападение на меня средь бела дня требует смелости. Не думал, что ваша компашка бесхребетных трусов ею обладает.       Рутгер с ревом бросился вперед, стиснув разбитое запястье. Бреккер аккуратно отступил в сторону — плавным движением, на которое никак не мог быть способен парень с одной здоровой ногой. Когда мужчина пролетел мимо, Бреккер зацепил клюв ворона своей трости за его щиколотку и быстро дернул.       Рутгер рухнул на землю кучкой ярости и покрасневшей плоти. Бреккер опустил набалдашник трости на его коленную чашечку — один раз, второй. Треск, хруст. Мужчина взвыл от боли, царапая ногу.       — Теперь мы похожи, — мрачно произнес Бреккер и захромал прочь.       Джорди задержался на несколько секунд, глядя на великана, который стонал от боли, скорчившись на булыжниках. А потом повернулся и поспешил за Бреккером.       Догнав его, он спросил:       — Зачем вы это сделали? Вы уже победили в ту секунду, когда он упал на землю.       Бреккер мрачно улыбнулся:       — Правило Бочки номер один, Джорди. Пинай их, пока они лежат, чтобы они не могли убить тебя, когда встанут. Ему повезло, что я не сломал ему оба запястья и не сбросил в канал. У нас напряженка со временем.       Они погрузились в молчание до тех пор, пока не миновали пару худых как щепки детей, съежившихся в переулке. Дети устремились вперед, как только уловили дорогой покрой пальто Бреккера и серебреный блеск его трости. Младший повис на его лацканах, умоляя:       — Пожалуйста, пожалуйста, сэр! Пожалуйста, у вас есть деньги?       Старший остался стоять с серьезным лицом и явно готовый вмешаться, если Бреккер выкажет малейшее намерение обидеть младшего мальчика.       Бреккер зарычал на него, оттолкнув от себя ребенка так, словно стряхивал особо отвратительные отбросы с рукавов.       — Отцепись от меня, канальная крыса, — прошипел он. — Я только что постирал это пальто.       После чего он повернулся и пошел прочь, опираясь о трость. Джеспер и Инеж ушли слишком далеко вперед, чтобы обратить внимание на происшествие, а значит, Джорди был единственным свидетелем того, как Бреккер, оттолкнув от себя ребенка, вложил несколько банкнот в передний карман его жалкой рубашки. Движения его пальцев были такими быстрыми и ловкими, что даже мальчик ничего не заметил. Словно карманник наоборот.       Джорди чувствовал себя так, как если бы его ударило молнией, но он всё равно поплелся за Бреккером, который делал вид, будто ничего не произошло. Уходя, он слышал, как дети шепчутся позади:       — Ты видел, кто это?       — Нет! А что?       — Это Грязные Руки! Тебе повезло, что ты жив до сих пор!       Джорди недоверчиво покачал головой. Что за мешанину противоречий представлял собой Бреккер, который с промежутком в пятнадцать минут сломал человеку колени и помог голодающим детям?       Когда они добрались до той части Бочки, которую Джорди несколько коротких ужасных недель детства звал домом, Бреккер предложил разделиться, чтобы охватить бόльшую площадь. Они поделились на группы по двое, Бреккер с Джеспером взяли северный конец улицы, а Джорди с Инеж — южный.       Когда Бреккер сказал:       — В обычных обстоятельствах я бы предложил, чтобы мы все взяли по четверти магазинов, проверив их по одиночке, но мы не можем оставить простофилю одного. Его убьют. Вас это устроит, Ритвельд?       Джорди исключительно из чувства противоречия чуть не ответил, что нет, не устроит, и он пойдет один, но, когда он посмотрел вдоль улицы, ему показалось, будто зияющие пасти переулков увеличиваются в размерах, а тени собираются между их зубами из кирпича и булыжников, точно темная слюна.       — Я не против пойти с Инеж, — ответил он.       — Великолепно, — сказал Бреккер и зашагал прочь.       Поиски Инеж и Джорди обернулись пшиком. Большинство магазинов, которые находились на улице, когда они с Казом называли домом бордюр, принадлежали теперь другим людям, а остальные закрылись и их заменили новые магазины. Это заняло бόльшую часть дня, а потом они с Инеж болтались на углу, поджидая, пока Бреккер с Джеспером закончат свой обход.       В дальнем конце улицы, где они стояли, находился фиолетовый фронтон магазина, обрамленного вишнями — тот самый, который Хертцун, или Роллинс, или как его, использовал для прикрытия, чтобы выманить у него деньги. С некоторым удовлетворением Джорди заметил, что его переделали в детский приют. Подходяще.       Он повернулся к Инеж:       — Так почему вы до сих пор работаете с Бреккером? Он сказал, у вас есть собственный корабль, и вы охотитесь на работорговцев. Весьма благородное дело, так почему вы остаетесь рядом с таким как он?       — У него есть скрытые глубины.       Джорди недоверчиво приподнял брови:       — Всего два часа назад он признал, что сбросил человека с вершины вон того маяка, — он указал на соответствующую башню.       Инеж в свою очередь приподняла брови, скопировав его выражение.       — А он сказал, что собирался отпустить этого человека, пока тот не признался, что шантажировал несовершеннолетнюю проститутку в доме удовольствий «Белая роза», чтобы она обслуживала его бесплатно?       — Нет, — ответил Джорди. — Эту часть он опустил.       Он собирался еще о многом спросить ее, но его прервал громкий взрыв смеха. Он посмотрел в противоположный конец улицы, откуда к ним с Инеж шли Бреккер и Джеспер.       Джеспер задыхался от смеха. Бреккер пронесся мимо, обогнав его на шесть шагов, и поднял в воздух средний палец, словно объявление войны.       Джорди посмотрел на Инеж:       — Что…       Она перебила его, покачав головой:       — Нам об этом лучше не знать.       — Ну что? — спросил Бреккер, остановившись рядом с Инеж. — Удовлетворены? О вашем брате почти десятилетие нигде ни слуху ни духу. Вы сделали всё, что могли, но он явно мертв. Можете теперь двигаться дальше. Уезжайте из Кеттердама.       — Нет, — сказал Джорди. — Я не могу. Я еще не нашел его.       Бреккер сузил глаза с гневом и раздражением:       — Смиритесь с этим. Всё, что осталось от вашего брата — медленно разлагающаяся кучка детских костей на дне океана, если только рыбы не растащили его кусочки по всему свету. Я многое сделал для вас сегодня, но я не стану нанимать Приливного, чтобы обшаривать дно Пятой Гавани в поисках костей безымянного девятилетки.       — Он не безымянный, — прошипел Джорди, в желудке свернулся гнев. — Его зовут Каз Ритвельд, и я собираюсь найти его, потому что он не мертв!       Он чуть ли не прокричал последние слова.       Самообладание Бреккера треснуло, и он подался вперед, вплотную придвинувшись к Джорди, его лицо исказилось в рыке звериной ярости. Джорди испытывал удовлетворение от того, что он немного выше и Бреккеру приходится смотреть снизу вверх, чтобы встретиться с ним взглядом.       — Почему вы вообще так стремитесь его найти? Прошло восемь лет. Живите себе дальше.       Он начал с низкого шипения, но постепенно набирал громкость и высоту, пока последнее предложение не превратилось почти в мольбу. Джорди проигнорировал это, поскольку был поражен предложением Бреккера.       Не искать своего маленького брата? Нелепо.       — Не знаю, как бывает у таких бессердечных чудовищ, как вы, — процедил Джорди сквозь зубы. — Но у некоторых из нас есть люди, которых мы не хотим терять.       Бреккер отступил назад, отшатнувшись так, будто Джорди влепил ему пощечину. Маска Грязных Рук соскользнула с его лица, открыв мириады эмоций, вспыхивающих на лице семнадцатилетнего мальчика. А потом маска вернулась на место, запечатав мальчика. Он развернулся и зашагал прочь быстрее, чем представлялось возможным, учитывая, как тяжело он опирался на трость.       — Я просто… да, — сказал Джеспер, наконец потеряв дар речи.       Он кивнул Инеж с Джорди и поспешил за Ублюдком Бочки.       Джорди повернулся к Инеж, покачав головой. Он прислонился спиной к стене приюта и вздохнул. Кирпичи впились ему в плечи.       — Серьезно, — произнес он. — Как вы его выносите?       Инеж фыркнула, а потом улыбнулась почти с нежностью.       — О, мне хочется придушить его собственным же галстуком дважды в день. По меньшей мере.       — Тогда почему…       — Почему я терплю его? Потому что, хотя он убедил в обратном весь город и самого себя, где-то глубоко, глубоко, глубоко внутри Каза Бреккера живет хороший человек, который пытается выбраться. Просто он берется за это совершенно неправильно.       Кровь застыла в жилах Джорди.       — Что вы сказали?       Он схватил Инеж за плечи с такой силой, что у нее наверняка останутся синяки, но в данный момент ему не хватало здравомыслия, чтобы пожалеть об этом. Она растерянно посмотрела на него:       — Я сказала, что глубоко, глубоко…       — Нет! — почти закричал Джорди. — Его имя. Как, вы сказали, его зовут?       — Каз? Бреккер?       Джорди, спотыкаясь, отступил от нее, едва не разбив голову о табличку на стене приюта. В попытке отвлечься он прочитал надпись. «Для Джорди», — значилось на ней.       Правило Бочки номер один, Джорди. Насмешливый голос эхом прозвучал в его ушах, повторяя сокращение, которым называл его брат. Вспышка узнавания. Странное стремление защитить.       Он вспомнил, где раньше видел имя Бреккер. Оно было написано на всем промышленном оборудовании для ферм, которое покупал их па, когда они жили в Лиже.       Дыхание внезапно стало очень громким. Или, может, это просто звук стучащей в ушах крови.       Сердце бешено колотилось. Джорди одновременно чувствовал себя невесомым и невыносимо тяжелым.       Святые, он был идиотом. Он снова схватил Инеж.       — Отведите меня обратно в Клепку, — умоляюще произнес он. — Пожалуйста.

* * *

      Если Каз и раньше пребывал не в самом прекрасном настроении, то сейчас он буквально дымился. Ему не следовало сопровождать остальных. Он знал, это плохая идея.       День прошел довольно хорошо. Пока Инеж водила Джорди по улице, они с Джеспером делали вид, будто расспрашивают о Казе Ритвельде.       Джеспер принялся доставать Каза вопросами о том, каким он был ребенком.       — Глупым, — ответил Каз. — И наивным.       — Ну да, — сказал Джеспер. — Такими дети и должны быть. Я почти не верю, что ты был ребенком. Я всегда думал, что ты выпрыгнул из вод Кеттердама, полностью сформировавшийся, с убийственным взглядом и дрянной ногой.       Каз фыркнул, чего, вероятно, Джеспер и добивался.       — Про тебя я всегда предполагал, что ты вырос из грязи как дерево. Ты слишком высокий для нормального человека.       Некоторое время они шли молча, а потом, когда они повернули обратно к Инеж и Джорди, Джеспер снова открыл рот:       — В общем, я говорил с Джорди. И он рассказал мне, что вы ловили лягушек в ручье рядом с домом, и, когда приходилось их отпускать, ты плакал.       Каз резко развернулся к нему:       — Он рассказал тебе об этом?       Глаза Джеспера расширились, и он расхохотался:       — Я только что это придумал! Это правда?       Каз не удостоил его словесным ответом, использовав вместо него проверенный временем жест со средним пальцем.       А потом всё покатилось к чертям.       У некоторых из нас есть люди, которых мы не хотим потерять. Тот, кого я не хотел потерять.       Каз слышал, как Джеспер бросился догонять его, так что забрался на крыши. Он совершенно не стремился сейчас говорить о чувствах.       Каз вернулся в Клепку за рекордное время, игнорируя тупую боль в ноге. Он не слишком хорошо обращался с ней в последние несколько дней, и она давала знать о своем неудовольствии.       Каз проскользнул в свое окно и захлопнул его. Стекло задрожало в раме так, словно вот-вот разобьется. Каз чувствовал себя так же. Он снял пиджак, а потом жилет.       Скомкав их в клубок, он швырнул их в угол. Они глухо ударились о пол. Рубашка последовала за ними, и Каз подумал, не сжечь ли их. Ему хотелось стереть всякое воспоминание об этом дне.       За окном захлопал крыльями ворон и постучал клювом в стекло. После того, как Инеж начала свою морскую кампанию, Каз стал кормить их, поскольку избалованные ею глупые птицы отказывались оставлять его в покое, пока он не угостит их. В результате они начали следовать за ним по городу черной тучей, что только усилило слухи о том, что он демон, над чем Каз тихо забавлялся про себя.       Вороны также стали оставлять ему на подоконнике блестящие безделушки. Ну, видимо, подобное притягивает подобное. Каз привык открывать окно по утрам осторожно, чтобы не смахнуть маленькие кучки кусков металлолома, блестящие камни и временами серебряные монеты.       Однажды ворон принес ему отполированный серебряный ключ от дома одного купца, на которого у Каза имелся большой зуб. Проникнуть в дом стало вдвое легче и гораздо приятнее. Он кормил ворона пикальным мясом до тех пор, пока тот не наелся так, что едва мог летать. И теперь он постоянно воровал ключи у людей по всему городу и приносил Казу в надежде на еще одно вознаграждение.       К несчастью для птиц, сегодня он был не в настроении баловать их. Ленивцы могут найти объедки где-нибудь в другом месте. Он задернул занавески и начал расстегивать перчатки.       Дверь в его кабинет со стуком распахнулась, и Каз резко вскинул взгляд, на языке уже крутился выговор для того члена банды, который забыл про его любовь к уединению.       Язвительное замечание умерло на губах. Во второй раз за неделю, он лишился дара речи от потрясения при виде стоявшего на пороге старшего брата.       — Каз, — произнес Джорди низким, уязвленным голосом.       А. Дерьмо.

* * *

      Бреккер — Каз — стоял по другую сторону стола, медленно, будто филин, моргая на Джорди расширившимися глазами. Его каменная маска наконец-то слетела с лица, и он выглядел невозможно юным.       Джорди шагнул вперед. Каз шагнул назад, стараясь, чтобы стол оставался между ними, словно он мог каким-то образом его защитить. Его взгляд метнулся к окну, и Джорди прямо-таки видел, как крутятся шестеренки у него в голове.       — Клянусь всеми Святыми, Каз, если ты выпрыгнешь из окна, я последую за тобой. Может, ты и знаешь город, но у меня две здоровые ноги.       Каз оторвал взгляд от окна, чтобы злобно посмотреть на Джорди.       — Если нам обязательно это делать, не мог бы ты хотя бы закрыть дверь? Мне следует поддерживать репутацию.       Его голос звучал холодно и небрежно, однако Джорди услышал скрытую неуверенность. Каз изо всех сил старался оставаться равнодушным, но, хотя его младший брат всегда был великолепным лжецом, Джорди всегда умел читать его как книгу. Он подчинился, закрыв дверь гораздо мягче, чем открыл ее. И виновато посмотрел на вмятину, которую оставила в стене дверная ручка, а потом снова — на своего брата, который изо всех сил стиснул пальцами край стола, будто это единственное, что не давало ему затеряться в океане.       Он был без рубашки, и Джорди окинул взглядом множество шрамов у него на груди. Некоторые явно остались от ножа — порезы с ровными чистыми краями, но была и старая пулевая рана на правом плече, и еще одна в правом боку. Ну и, конечно, трость. Джорди не хотел знать, что случилось с Казом, чтобы он так сильно в ней нуждался.       До смерти Джорди на нем не было ни одного из этих шрамов.       — Каз, — прошептал он, — что я с тобой сделал?       Каз открыл рот, словно собираясь защищаться, а потом закрыл его. Нахмурился.       — Что ты сделал? Ничего, Джорди. Ты умер. Всё это… — он указал на себя, — я сделал сам.       Джорди поморщился:       — Если бы я был умнее, если бы я был осторожнее, если бы я не доверился Хертцуну, Роллинсу, или как там его, ты бы не стал таким.       Глаза Каза потемнели.       — И кто же я, Джорди? Чудовище под кроватью, тьма, которая таится в шкафах? Чудовище, которое другие чудовища видят в кошмарах? Убийца? Криминальный авторитет? Лидер Отбросов? Ублюдок Бочки? — он замолчал и перевел дыхание. — Грязные Руки?       — Нет, — просто сказал Джорди. — Ты не чудовище. Ты мой маленький брат.       Глаза Каза расширились, и он потрясенно отступил. Однако быстро вернул себе контроль над лицом и изогнул губы в презрительной усмешке.       — Ты должен уехать, Джорди. Бочка не место для тебя. Возвращайся в ту дыру, из которой выполз. Купи ферму. Создай семью. Забудь о Кеттердаме и обо мне. Ты не нужен мне здесь. Для нас обоих так будет лучше.       Джорди покачал головой:       — Нет. Я и так достаточно надолго оставил тебя одного, Каз. Если ты хочешь, чтобы я уехал, тебе придется убить меня и сжечь мое тело, чтобы помешать мне вернуться, и даже тогда мой призрак обязательно станет преследовать тебя до конца времен.       Каз нахмурился сильнее и процедил сквозь стиснутые зубы:       — Проклятие, Джорди, просто уйди!       — Ты в самом деле так хочешь, чтобы я ушел?       — Нет! — ответил Каз, и на его лице тут же появилось выражение ужаса из-за собственной вспышки; он продолжил, понизив голос: — Но я больше не Каз Ритвельд. Я не лгал тебе. Твой брат умер восемь лет назад. Я лишь его осколки, которые сумели вытащить себя из глубин Пятой Гавани. Мальчик, которого ты ищешь, давно исчез.       — О, Каз, — мягко произнес Джорди. — Я ищу не девятилетнего мальчика, которого потерял восемь лет назад. И я больше не подросток, который едва не убил нас обоих. Я умер в ту же ночь, что и ты, и физически, и метафорически. Я ищу возможность узнать мужчину, в которого вырос этот мальчик. Бреккер, Ритвельд — неважно. Я всегда буду твоим братом. И ты всегда будешь Казом.       Каз посмотрел сердито:       — Ты не знаешь, что я сделал; людей, которых я растоптал и по которым взобрался, пробивая путь наверх.       — Мне плевать, — сказал Джорди, встретившись с Казом взглядом.       Каз отвел взгляд, с интересом уставившись на узорные обои. Его глаза были подозрительно влажными. Он посопел.       — Если мы закончили с этим, можно я, пожалуйста, надену рубашку?       Джорди засмеялся сквозь слезы:       — Если ты обещаешь не бросать ее в меня, чтобы отвлечь и выпрыгнуть в окно.       Каз фыркнул и протянул руку.       — Сделка есть сделка, — надменно произнес он.       Пожимая его руку, Джорди заметил, что он по-прежнему в черных перчатках.       — Каз? — спросил Джорди. — Ты не обязан отвечать, я знаю, мы годами не разговаривали, честно говоря, мы практически незнакомцы, но…       Каз изогнул бровь, снова вернулось его невозмутимое бесстрастное выражение лица.       — Ты хочешь узнать про перчатки.       — Да, — выдохнул Джорди.       Каз провел по лицу ладонью в перчатке.       — Это… длинная история. И не особенно счастливая. Я не… Не думаю, что вообще кому-нибудь рассказывал, почему ношу их.       Джорди видел нежелание делиться причиной сейчас, и уже собирался открыть рот, чтобы отказаться от вопроса, когда Каз поднял ладонь, останавливая поток слов, прежде чем они появились.       — Подожди, — сказал он. — Дай мне просто… собраться с мыслями.       Несколько минут он сидел, размышляя. Казалось, он ушел в себя. Каз сделал глубокий дрожащий вдох.       — Это началось в ту ночь, когда ты умер. У меня тоже была лихорадка, и я потерял сознание от чумы. Когда сборщики тел пришли забрать трупы на Баржу Жнеца, они решили, что я мертв. Они бросили меня на баржу в куче других тел и вывезли нас в море. Лихорадка прошла или спала, я очнулся в окружении тел. Ты… ты был там. Я знал, мне надо вернуться в Кеттердам, но я был болен и слаб, так что использовал ближайший плавающий предмет вместо плота. Этим предметом… это… оказался ты.       Голос Каза дрогнул, но он продолжал упорно продвигаться вперед:       — Я цеплялся за твое тело всю ночь, пока не прибился к берегу возле доков Пятой Гавани. Мне едва хватило сил выбраться на доски. С тех пор я не в состоянии выносить прикосновение кожи к коже.       Он откинулся назад, глядя куда угодно, лишь бы не в лицо Джорди. Джорди казалось его вот-вот вырвет. Святые, Каз.       — Короче, — Каз явно отчаянно стремился сменить тему. — Что насчет тебя? Поскольку у меня осталось очень четкое воспоминание о твоем раздувшемся трупе.       Джорди поморщился, а потом изложил события воскрешения так быстро и кратко, как смог. Пока продолжался его рассказ, брови Каза поднимались всё выше, но к удивлению Джорди, он, похоже, поверил. Джорди не знал, поверил ли бы он сам, если бы они поменялись местами.       После того, как он закончил, Каз кивнул:       — Мы натыкались на подобный этому наркотик. Вообще-то, мы выкрали единственного его производителя из недр фьерданского Ледового Двора, — на его губах появилась едва заметная усмешка; Джорди мысленно попытался найти смысл в этом наборе слов. — Твоя мертвая Сердцебитка, должно быть, экспериментировала с необработанным образцом.       — Наверное, — сказал Джорди. — Но довольно жутких разговоров. Чем ты занимался последние восемь лет, помимо того, что терроризировал купцов и совершал уголовные преступления?       — В сущности, больше ничем, — сухо произнес Каз.       — Нет, правда, — Джорди усмехнулся. — Не думай, что я не заметил, как ты смотришь на Инеж.       — Понятия не имею, о чем ты.       Но теперь, когда Джорди видел маску Грязных Рук снятой, он легко мог видеть сквозь ее трещины, и Каз Бреккер излучал смущение.       — Конечно. Но думаю, ты должен знать, что также я видел, как она смотрит на тебя.       Притворное равнодушие Каза было мастерским, но инстинкты старшего брата, хотя и слегка заржавевшие от неупотребления, были столь же тонко отточены, как у акулы, и сейчас они чуяли кровь в воде.       В дверь осторожно постучали, а потом раздался неуверенный голос Джеспера:       — Каз? Прошло тридцать минут, так что либо вы двое со всем разобрались, либо оставшийся вечер я проведу, помогая тебе прятать тело.       Джорди приподнял брови.       — Он шутит, — неубедительно сказал Каз.       — Точно, — согласился Джорди и крикнул через плечо: — Вы можете войти! Все живы.       Джеспер осторожно открыл дверь:       — Секунду всё тут казалось немного неопределенным, босс.       — Всё хорошо, — сказал Каз.       Инеж заглянула внутрь, и у них с Казом состоялся очередной безмолвный разговор. Каз встал.       — Прошу меня извинить, — сказал он, направившись к двери.       — Эй, Каз!       Он склонил голову в сторону Джорди. Любопытный жест, не угрожающий.       — Ни пуха, ни пера, — Джорди мотнул подбородком в сторону Инеж.       Каз закатил глаза так сильно, что Джорди подумал, они могут выпасть из черепа. О, он скучал по роли старшего брата.       — Итак, — Джеспер плюхнулся в кресло, которое освободил Каз, наклонился вперед и с горящими глазами сложил пальцы шатром. — Уверен, у вас есть куча смущающих историй из детства нашего уважаемого Ублюдка.       — А то! — ответил Джорди.       Улыбка Джеспера стала шире.