Дочь короля Артура

Была глубокая ночь. Во тьме практически невозможно было различить мужскую фигуру, целиком закутанную в плащ. Некто в нетерпении расхаживал из угла в угол по тесной комнатке убогой таверны и даже не услышал, как в помещении появился ещё один мужчина. Вошедший бесшумно скользнул к фигуре в плаще и мгновенно представил кинжал к его горлу. — Деньги в левом кармане под плащом. Мужчина, продолжая держать кинжал у его горла, запустил свободную руку в указанном направлении и вытащил оттуда туго набитый мешочек. Он подбросил его на ладони и довольно усмехнулся: — Здесь, куда больше того, о чём мы договаривались сначала. Похоже, твоему хозяину не терпится сжить кого-то со света. — А я думал, что Агмарским убийцам платят за их умение убивать, а не за длинный язык. Лезвие кинжала сильнее вдавилось в шею незнакомца в плаще, и послышался вкрадчивый голос: — Убивать — мой хлеб, но кто сказал, что я не делаю этого просто ради забавы? — То, что у тебя в руках, — всего лишь задаток. Ты получишь вдвое больше, когда исполнишь свою работу. Наёмник, наконец, убрал руку с кинжалом от горла мужчины. — Твой господин воистину по-королевски щедр. Незнакомец в плаще обернулся и усмехнулся на эти слова: — Так тебе и предстоит убить именно королеву. — Их на свете много. — Но королева Гвиневра у Камелота только одна! * Мерлин продолжал излагать своей королеве положение дел в Камелоте на сегодняшний день, но мыслями он был далеко… Уже вторую неделю подряд его терзал кошмар с участием Гвен: в этом сне она умирала у него на руках, истекая кровью. И придворный маг в силу опыта знал, что это не простой кошмар, а пророческий. «С такими талантами, как у тебя, видения — не редкость», — вспомнились ему однажды произнесённые Гаюсом слова. Будь он неладен со своей проницательностью! Мерлин согласен был быть великим магом, Повелителем драконов, да кем угодно, только не Провидцем! Видеть будущее, знать, что произойдёт, при этом будучи не в силах ничего предотвратить — худшей пытки просто не существует! «Ты уже пытался дважды вмешаться в будущее, — тут же услужливо напомнил о себе тонкий голосок совести. — И оба раза это вышло боком не только тебе, но и всему Альбиону!» И на сей раз Мерлин решил всё же его послушаться и пока просто понаблюдать за тем, что произойдёт в дальнейшем. В конце концов, нельзя же всё время грести против течения, иногда нужно и плыть по нему. Но это вовсе не означало, что Мерлин сидел, сложа руки, его бдительность за безопасностью замка и королевской семьи возросла многократно. Чародей, как и просила его королева, усилил защиту Камелота магией. Буквально каждый камешек и кирпичик были теперь насквозь пропитаны его Силой. И, похоже, древние легенды не лгали, и к строительству замка действительно некогда приложил свою руку могущественный маг. Может быть, и правда это был сам Корнелиус Сиган, но, так или иначе, Мерлин теперь мог ощущать это древнее колдовство, смешавшееся с его собственными чарами и ставшее с ним единым целым. Всё это немного успокаивало Мерлина, тревога которого за жизнь Гвиневры росла день ото дня. Что станет с Камелотом, если она умрёт сейчас? У Арлеты больше не осталось кровных родственников, способных принять регентство, покуда она не вырастет и не займёт трон. Нет, он сделает всё возможное и невозможное, чтобы принцесса не стала круглой сиротой! Пусть по его вине она лишилась отца, но не лишится матери… * — Какой сегодня погожий день! — произнесла Гвиневра с наслаждением, наконец-то вставая с трона. — Мерлин, как ты смотришь на небольшую прогулку верхом? Сегодня был день прошений. С самого раннего утра в замок стекались крестьяне из разных деревень со своими просьбами или жалобами к королеве. Утер не особо жаловал подобные дни и проводил их только два-три раза в году, не более. Исключение составляли крестьяне, сообщавшие об очередном происшествии магического характера. Их король готов был принять в любое время. Всё изменилось, когда королём стал Артур. С тех пор день прошений проводился не реже трех-четырёх раз в полгода. Артура, в отличие от отца, глубоко волновали проблемы народа, даже самые мелкие и несущественные. Он всегда внимательно выслушивал каждую жалобу или просьбу, в итоге вынося справедливое решение в пользу того, кто действительно этого заслуживал. Порой на это уходил весь день, но Артур никогда не сожалел о потраченном времени. Гвен продолжала традицию мужа, тем более она сама была простолюдинкой, и далеко не понаслышке знала о проблемах и бедах жителей Камелота. В этот день поток нуждающихся в королевском совете иссяк после обеда, и Гвен, глядя в окно, за которым ярко светило солнце, не устояла перед искушением прогуляться верхом по окрестностям. Тем более что она уже год как не сидела в седле по настоянию Гаюса (лекарь твердил, что после родов вредны чрезмерные физические нагрузки). Мерлин неохотно согласился. Будь его воля, он бы и не выпускал Гвен из замка. Здесь чародей был способен обеспечить ей полную безопасность, в этом он был уверен. С самого утра мага не покидало дурное предчувствие, а он привык безоговорочно доверять своей интуиции, которая не раз спасала ему жизнь, и не только ему одному. Королева взяла в свою свиту пять рыцарей, и, разумеется, Мерлина. С самого начала прогулки тот пребывал в постоянном напряжении, а когда они въехали в лес, то оно достигло своего пика. Остальные не могли не заметить, как маг внимательно прислушивается к каждому малейшему шороху и озирается по сторонам. — Мерлин, расслабься! — поддел его Персиваль. — Ты — как взведённый арбалет, то и гляди, выстрелишь! И тут… Всё произошло настолько стремительно, что никто не успел среагировать, кроме Мерлина. Сам он впоследствии объяснял, что, если бы его магия тоже не была начеку, всё бы закончилось весьма плачевно. Мерлин не увидел летящую в Гвен арбалетную стрелу, он просто почувствовал её всей своей магической сутью и остановил смертельный полёт в каком-то дюйме от сердца королевы. Стрела на мгновение зависла в воздухе, а затем упала на землю. Тут-то, наконец, рыцари пришли в себя от изумления. — Окружите королеву! — закричал Леон. Рыцари мгновенно выстроились вокруг Гвен живым щитом. Казалось, сам воздух в лесу застыл, и стало почти невозможно дышать, у людей по коже побежали мурашки. Персиваль, в этот момент бросивший взгляд на Мерлина, замер с открытым ртом. Маг стоял на земле неподвижно, казалось, в его теле ни дрогнул ни один мускул. А лицо… Впрочем, это нельзя было даже назвать человеческим лицом, скорее, древней застывшей каменной маской, глаза которой пылали золотом. Почему-то именно такими Персиваль и представлял себе волшебников далёких времён. Вдруг послышался шорох листвы, и с дерева стала спускаться человеческая фигура. Оказавшись на земле, она направилась прямо к ним. Рыцари обнажили мечи, но, похоже, незнакомец (а это был мужчина) просто не мог причинить им вред, так как каждое движение давалось ему с огромным трудом. Это был мужчина средних лет, довольно мускулистый. Взгляд у него был пустой, отсутствующий. Он медленно опустился перед Мерлином на колени. — Кто тебя нанял? — спросил маг тоном, от которого просто-таки бросало в дрожь. Это не был голос человека, казалось, он доносился из глубин самой земли, и ему невозможно было противиться. — Я не знаю. Я встречался лишь с его слугой, да и тот был всегда наглухо закутан в плащ, — каждое слово давалось мужчине с трудом. — Молю… — Мир Духов уже ждёт тебя, — бесстрастно произнёс Мерлин, и наёмник повалился к его ногам уже мёртвым. А волшебник провёл рукой по своему лицу, как будто снимал с него невидимую паутину, и только потом повернулся к королеве и её рыцарям. — Как вы, миледи? — спросил он уже своим обычным голосом, да и выражение его лица вновь стало прежним. — Как ты это сделал? — Гвиневра была потрясена до глубины души. Она ещё не пришла в себя после покушения, а теперь — вот это. Мерлин словно переродился, став могущественным и всесильным созданием из древних сказаний. Магом, которому нет и не будет равных на этой земле, которого никто и ничто не сможет остановить! Такой Мерлин очень пугал. «А что было бы, если бы он обратил свою Силу не на защиту Камелота, а против него?» — впервые задала себе подобный вопрос Гвиневра, но ответа на него она знать не хотела… — Я знал, что убийца где-то рядом, — ответил Мерлин. — Он просто не мог так быстро скрыться. Я отдал своей магии приказ найти его, а потом… поработил его разум, превратил в марионетку, подвластную моей воле. — А почему он умер? — поинтересовался Леон. — Видишь ли, подобное вмешательство в человеческий разум всегда было сопряжено с риском для обеих сторон. Рассудок — очень хрупкая вещь, а я не церемонился… — Не сожалей о содеянном, Мерлин! — Леон понял его замешательство — Он заслужил свою участь! — Нужно позаботиться о королеве, — произнёс маг и повернулся к трём остальным рыцарям. — Вы сопроводите миледи в замок, отвечаете за её жизнь своими головами! — затем обратился к Леону и Персивалю: — А вы оба нужны мне здесь, как самые опытные воины и следопыты. Когда всё ещё бледная и напуганная случившемся Гвиневра уехала в сопровождении трёх рыцарей Мерлин с остальными двумя приступил к тщательному осмотру. Вскоре Леон обнаружил брошенный в траве арбалет. — Очень крепкий, вырезан из столетнего дуба, — произнёс он со знанием дела, осмотрев оружие. — Способен стрелять на две сотни метров. Весьма дорогое удовольствие, простой наёмник не может себе такой позволить. Это был профессионал в своём ремесле, тоже весьма недешёвый. А Персиваль тем временем осматривал тело. Его внимание привлёк знак, изображённый на правой ладони мужчины, коим оказалась, маленькая змея, свернувшаяся в кольцо. Рыцарь уже видел этот знак у одного своего старого знакомого, с которым не виделся больше шести лет и надеялся не увидеть никогда… — Одир! — невольно сорвалось с губ его имя. — Ты его знал, Персиваль? — спросил Мерлин. — Когда-то давно, еще до знакомства с Ланселотом и моего прихода в Камелот. — Кто он такой? — Он по праву считался одним из лучших убийц в Агмаре. — Агмар — это же миф! — рассмеялся Леон. — Просто старая байка! — Если бы, — покачал головой Персиваль. — Я жил в этом городе целый год. — Ты жил в Агмаре?! — от изумления у рыцаря глаза на лоб полезли. — Кто-нибудь объяснит мне, что это за Агмар такой? — спросил ничего ни понимающий Мерлин. — Агмар — это город самых лучших, самых прославлённых наёмных убийц на всей земле! — пояснил Персиваль. — В умении убивать им нет равных. Если за дело берётся Агмариец — значит ты уже покойник. — М-да, — протянул впечатлённый Мерлин. — Как ты попал туда? — поинтересовался Леон. — Это сейчас неважно, — отмахнулся Персиваль. — Важно другое: агмарские убийцы — истинные мастера своего дела, а работа мастера в любые времена ценилась весьма и весьма высоко. Мерлин кивнул: — Я понял, к чему ты клонишь. Одира мог нанять только кто-то очень богатый. — Очень и очень богатый, — веско подчеркнул Персиваль. — Что ж, похоже, я знаю, кто поможет нам разобраться в этом деле… * — Здравствуйте, господин Мерлин! — Мелани учтиво кивнула. — Отец будет очень рад вас видеть. «Истинная леди! — невольно подумал маг, глядя на манеры девочки. — А что будет, когда она вырастет!..» Мелани проводила гостя до покоев лорда Грифина, велела слугам подать ему вина и только потом покинула отцовские покои. — Настоящая хозяйка в доме! — с гордостью произнёс Грифин. — И месяца не прошло со дня выздоровления, а вся челядь в замке ей уже беспрекословно повинуется. Во все домашние хлопоты очень внимательно вникает, ни одной мелочи не пропустит! Такой же была и Гренна — никогда не сидела без дела. Тут лорд, наконец, спохватился: — Прошу прошения, господин Мерлин. Вы прибыли ко мне по делу, а я… — Ничего страшного, — улыбнулся маг. — Но мне и в самом деле нужна ваша помощь. Сегодня днём на королеву Гвиневру… — Покушались, — перебил его Грифин. — Да, я знаю. Вести подобного рода распространяются быстрее ветра. Но мне также известно, что королева благодаря вам совсем не пострадала. — Только вот сильно напугана. Когда я покидал замок, Гаюс отпаивал её своими успокоительными настойками. — Не мудрено. Хотя я совсем не удивлён случившимся, — спокойно ответил лорд. — Подобного и следовало ожидать. — Почему? — подобрался гость. — Я не обладаю талантами провидца, но, тем не менее, стараюсь предугадать дальнейшее развитие событий. Недовольство политикой королевы назревало довольно давно, и столь радикальные меры по отношению к ней не могут быть для меня новостью. Мерлин внутренне поморщился: он до сих пор не привык к хладнокровию политиков. Конечно, он прекрасно знал, что лорд Грифин не имеет отношения к покушению на Гвен, но его спокойствие коробило мага. Впрочем, дело может быть в том, что для Мерлина Гвиневра была не только королевой, но и близким другом, почти сестрой. — Стало быть, вы уверены, что покушение — дело рук кого-то в Камелоте? — Абсолютно уверен в этом. Мерлин колебался: стоит ли рассказывать Грифину то, что стало известно ему, благодаря сведениям, полученным от Персиваля. Но, в конце концов, он как раз и пришёл к лорду за советом. — Один из рыцарей думает, что наёмник пришёл из легендарного города убийц — Агмара. Грифин аж присвистнул: — Гвиневра и впрямь нажила себе знатного и очень богатого врага, раз за её головой явился Агмариец! — Вы не первый, кто говорит мне подобное. Неужели их услуги так высоко ценятся? — О, вы даже представить себе не можете, насколько высоко, господин Мерлин! Даже если ты был королём, тебе могло всё равно не хватить золота на достойную оплату! — Вот как, — задумчиво произнёс Мерлин. — Однако некоторые утверждают, что Агмара не существует вовсе, что он не более чем миф, легенда, — вспомнив слова сэра Леона, добавил он. — Значит, они плохо знают историю этих земель. Кровавую её часть, по крайней мере, — уточнил Грифин. — Знаете, а ведь войны не всегда проходят на полях сражений, зачастую исход битвы зависит лишь от одного человека. Наёмника, от чьего умения перерезать чужую глотку кому-то одному порой спасает жизни тысячам других… Лорд Грифин замолчал и отпил вина из кубка, затем перевёл взгляд на гостя. — Я происхожу из старинного и знатного рода, господин Мерлин. Мой отец служил верой и правдой последнему королю из династии Королей Древности — Фиору. Более жестокого тирана Камелот тогда ещё не знал (по сравнению с ним Утер — просто кроткий агнец). И поверьте, в те времена Агмарские убийцы вовсе не были мифом. Половина денег из королевской казны уходила на оплату их услуг. Как-то по приказу Фиора агмарийцы вырезали под корень весьма многочисленный и знатный род только за то, что его глава не успел вовремя поклониться проходившему мимо королю. — А что стало с ними, когда к власти пришёл Утер? — Агмарийцы предпочли исчезнуть с глаз нового правителя Камелота. Тем более что Утер не любил прибегать к услугам наёмников, поручая всю грязную работу своим доверенным людям. Им удавалось скрываться столь умело, что со временем агмарийцы стали всего лишь мифом. — Но, похоже, что кто-то из знати Камелота верит в этот миф, — сказал Мерлин. — У меня к вам просьба, милорд. Дело в том, что мне на несколько дней необходимо покинуть королевство, и я хочу, чтобы вы за это время присмотрели за нашей королевой. — Сделаю всё, что в моих силах, господин Мерлин! — горячо заверил его Грифин. — И пусть мне не по душе некоторые методы правления Гвиневры, но, тем не менее, она остаётся нашей королевой и матерью единственной наследницы престола. Благо этого королевства для меня превыше всего! * — Может быть, всё-таки расскажешь, Персиваль, как ты попал в Агмар? — спросил Мерлин друга. Вдвоём они направлялись в тот самый город убийц, и маг очень надеялся узнать имя того, кто так сильно жаждал смерти королевы Гвиневры. — На мою деревню напали воины Сэнреда, — нехотя начал рассказывать рыцарь Круглого Стола. — За пару часов мирное поселение превратилось в руины и пепелище… — рыцарь нахмурился и сжал кулаки. — Мерзавец прекрасно знал, что ему никто не сможет оказать достойного сопротивления! В этой небольшой деревеньке испокон веков жили лишь землепашцы да фермеры, не бравшие в руки оружия острее, чем рогатины и вилы. — Однако для крестьянина ты отменно владел мечом, — возразил маг. — Я сам родом из деревни, и настоящий меч впервые увидел, придя в Камелот, не говоря уже о том, что взял его в руки, только став слугой Артура. — Я — сын деревенского кузнеца, — усмехнулся Персиваль. — Мой отец занимался не только подковкой лошадей. Его всегда влекло искусство изготовления оружия, и, само собой, он считал, что хороший оружейник обязан не только творить, но также умело пользоваться своими творениями. — Так вот каким образом ты нарастил себе такую груду мышц, — пошутил Мерлин. — Помогая своему отцу в кузне? Персиваль скептически окинул взглядом щуплую фигуру чародея: — Ты бы не протянул там и дня, а я работал лет с четырех. Разговор оборвался, так как на и так узкой тропе они заметили поваленное дерево, которое преградило им дальнейший путь. Персиваль выругался сквозь зубы. — Придётся объезжать, а это займёт три лишних дня. Видишь, какие непролазные дебри по обе стороны дороги? А за это время с королевой может случится всё, что угодно! — Зачем объезжать, когда можно просто убрать препятствие с дороги, — с этими словами Мерлин взглядом поднял тяжёлое дерево в воздух и отбросил его далеко в сторону. — А о Гвиневре смогут позаботиться Гаюс, лорд Грифин и сэр Леон. Мимо людей Леона даже блоха не проскачет. Кроме того, я наложил на Гвен такую уйму защитных чар и заклятий, что ни один человек не сможет к ней приблизиться ближе, чем на три метра, но и она тоже сможет подойти к кому-то только на это расстояние. — Кто бы мог подумать, что боги вложили такую огромную Силу и Мощь в столь хрупкое и тщедушное тело, — хмыкнул Персиваль, вновь оглядывая друга с ног до головы. — А кто бы мог подумать, что боги наградят человека с лицом и могучим сложением разбойника чистым и добрым сердцем настоящего благородного рыцаря, — мудро изрёк Мерлин, а потом возмущённо добавил: — И я вовсе не хрупкий, а уж тем более не тщедушный, как тебе кажется на первый взгляд! Персиваль добродушно рассмеялся, а потом, шутя, добавил: — Только не испепеляйте меня за дерзость, господин волшебник, молю вас! — Я ещё подумаю над этим, сэр рыцарь, — в тон ему ответил Мерлин. — Если расскажите мне, как вас всё-таки занесло в легендарный город убийц. Улыбка тут же исчезла с лица Персиваля, и на лицо набежала мрачная тень. — Думаю, воинов Сэнреда неприятно поразило, то, что простой деревенский кузнец сумел дать им отпор. Но у отца всё равно не было ни единого шанса против десятка этих псов… Последнее, что я видел, перед тем как меня оглушили сзади, как он упал, пронзённый мечами сразу с трёх сторон. Очнулся я глубокой ночью, когда их и след простыл. Я лежал там же, где и упал — рядом с телами родителей. Видимо, эти ублюдки решили, что я тоже мёртв, и, к счастью для меня, не стали это проверять. — А кто-нибудь из твоей деревни ещё выжил? Рыцарь отрицательно покачал головой. — Похоронив родителей и предав огню тела тех, кого не успело испепелить пламя пожарища, я отправился куда глаза глядят. У меня больше ничего не осталось в этой жизни: ни дома, ни семьи. Я бродил по этой земле в надежде обрести новый дом, но нигде надолго не задерживался. Мои навыки кузнеца, а также физическая сила очень пригодились во время этих скитаний. Именно благодаря последнему я и познакомился с Джодоком — главарём Агмара. — Персиваль запнулся, но продолжил: — Это произошло в самой захудалой из таверен, какая только существует в Пяти Королевствах. Какой-то идиот решил помериться со мной силой, впрочем, я уже давно к этому привык и даже научился извлекать выгоду. — Естественно, у бедняги не было шанса тебя одолеть, — уверенно вставил Мерлин. Он знал, о чём говорил: физическая сила и мощь сэра Персиваля давно стала легендой в Камелоте, а также далеко за его пределами. — Только вот этот болван не хотел платить за своё поражение. Мало того, его дружки были с ним согласны и считали, что это я должен заплатить ему, а не он мне. — Полагаю, они об этом сильно пожалели? — Можешь не сомневаться, — спокойно ответил Персиваль. — Только вот голыми руками не одолеешь сталь. Дело в том, что один из них вытащил из-за пазухи кинжал и уже собирался вогнать его мне между лопаток, когда другой кинжал вонзился ему прямо в шею. А мужчина, сделавший это, преспокойно допил свой эль, бросил на стол пару монет и, сделав мне знак следовать за собой, покинул таверну. — И ты пошёл за незнакомцем, только что на твоих глазах убившем человека? Несколько опрометчиво, не находишь? Рыцарь лишь пожал плечами. — Этот человек спас мне жизнь. К тому же мне стало любопытно, кто он такой, да и мне уже ничего было терять. В общем, незнакомец ждал меня за углом. Он окинул мою могучую фигуру оценивающим взглядом и сказал: — Силён. Но впрочем, чтобы выжить в этой жизни одних мускулов недостаточно, нужны ещё и мозги. Есть ли они у тебя, парень? Но я и так вижу, что есть. Сила и ум — редкое сочетание и очень ценное, особенно в моём ремесле. Мы познакомились. То, что Джодок оказался профессиональным наёмником, меня не испугало. Мерлин, поверь, за время своих скитаний я успел повидать самых разных людей, (некоторых из них и людьми назвать-то было нельзя!) Но Джодок умел располагать к себе, когда хотел, у него была харизма, обаяние. Он был прирождённый лидер, и все его приказы исполнялись мгновенно и беспрекословно. Была ещё одна причина, по которой воле Джодока никто и никогда не смел перечить. Более жестокого и хладнокровного человека нельзя было найти. В Агмаре царят волчьи законы, Мерлин, ты ещё это увидишь. А одно из правил любой стаи этих зверей гласит: абсолютное подчинение воле вожака. Иначе без этого просто не выжить. — Уж кто-кто, а ты, Персиваль, совсем не похож на бессловесную тварь, покорно исполняющую чужую волю, — хмыкнул маг. — А кто говорил обо мне? Как я уже упоминал, Джодок оценил не только мою физическую силу, но и ум. Что случается редко. Люди в первую очередь, глядя на меня, видят моё пугающее лицо и груду мускулов, и только знакомясь поближе, они могут оценить меня по достоинству. — Тоже самое можно сказать и обо мне. Кто глядя на меня подумает, что я являюсь самым могущественным магом с начала времён, и что больше не найдётся никого равного мне по Силе! — ответил на это Мерлин. — В самом деле? — спросил с неподдельным интересом рыцарь. — Это же просто замечательно! — Да? И чем же? — Тем, что ты не злой колдун, а добрый волшебник, — ответил Персиваль, и, оглядевшись, воскликнул: — О, похоже, мы, наконец, добрались! Мерлин посмотрел вокруг и никаких признаков жилья не заметил. Только скалы и густые кусты. Персиваль усмехнулся, и ловко соскочив с лошади, двинулся прямо в кусты. Мерлину ничего не оставалось, как последовать за ним… Магу казалось, что они пробирались сквозь растительность целую вечность, но вдруг он услышал голос Персиваля: — Добро пожаловать в Агмар! * Мерлин обомлел от открывшегося зрелища. Это действительно был маленький город со своим водопроводом и канализацией, с узкими улочками и кое-где добротными каменными домами. И это посреди непроходимых скал и густого кустарника! Поселения друидов со своими шатрами выглядели весьма жалко и убого на их фоне. — Однако, — только и прошептал Мерлин. — Впечатляет, не так ли? — вполголоса спросил Персиваль. Они оба разговаривали негромко, стараясь не привлекать к себе внимания. Рыцарь и придворный маг были одеты, как простолюдины, но на спину Персиваль набросил плащ, чтобы скрыть меч. Персиваль ещё в Камелоте посвятил Мерлина в несложные детали своего плана. Оказалось, что Агмар хоть и считается официально сгинувшим со времён последнего Короля Древности, тем не менее, избранные наниматели, слышавшие об этом месте ещё от своих дедов и прадедов, каким-то непостижимым образом до сих пор находят дорогу сюда. Мерлин мог с полным правом признать, что его народу стоило поучиться у агмарийцев. По части умения скрываться и прятаться им не было равных. Если бы не Персиваль в качестве провожатого, Мерлин никогда бы не сумел отыскать путь в этот легендарный город. Вдобавок к этому, он находился на краю царства Сэнреда, ныне просто кишащего бандами саксов и южан. Так что помощь умелого воина была для мага просто жизненно необходима (чтобы там не считали смертные, с одним колдовством не одолеешь такую кучу головорезов). Но Мерлину и Персивалю всё-таки удалось благополучно пересечь за несколько дней всё королевство, никого так и не повстречав на своём опасном пути… И вот теперь они находились в городе убийц под видом нанимателей. Этот план предложил Персиваль, и Мерлин его полностью одобрил. Главным для них сейчас было попасть на аудиенцию к «правителю» Агмара, а дальше как дело пойдёт. На город постепенно опускались сумерки. А Мерлин украдкой поглядывал по сторонам. В отличие от города, сами его жители выглядели не очень. Маг уже заметил с десяток нищих, одетых в какие-то лохмотья, а также двух-трёх блудниц, пытавшихся привлечь его внимание. — Агмар — не только город наёмных убийц, — тихо пояснил Персиваль, — но также и приют нищих, шлюх, воров и прочего отребья, собравшегося со всех земель Альбиона. И тех, кому, как и мне, некуда больше податься. Каждый обитатель вносит в процветание города свою лепту. — А волшебники здесь есть? Персиваль отвёл взгляд в сторону и ответил нехотя: — Видишь ли, Мерлин, в чём дело… Даже в подобном месте твоих собратьев не очень … жалуют. — Я, признаться, и не ожидал ничего другого, — в словах мужчины прозвучала горечь. — Этот мир изначально был создан богами только для обычных людей. А волшебники — всего лишь мимолётная божественная прихоть, и кто знает, может быть, мы их ошибки, не более того. Мы здесь чужие, были и будем. — Я не верю в это, Мерлин! — горячо возразил Персиваль. — Не верю в то, что ты пришёл в этот мир благодаря какой-то прихоти или ошибки богов! Скажи, мне кто-нибудь год назад, что я смогу спокойно находиться в обществе мага, не пытаясь его убить, я бы без колебаний вызвал этого человека на смертельный поединок! Я ненавижу колдунов, и ты знаешь, что у меня на это есть веская причина. Мерлин действительно знал, что она есть. Колдунья Моргауза была долгое время любовницей короля Сэнреда, и под надёжной защитой её чар его армия творила всевозможные ужасные бесчинства, среди которых оказался и набег на родную деревню Персиваля. — Моего лучшего друга и товарища запытала до смерти ведьма практически у меня на глазах, в то время как я ничем не мог ему помочь, — а это рыцарь уже говорил о смерти доблестного сэра Гвейна — весельчака и балагура, которого убила своими пытками уже другая колдунья — Моргана. — Но, несмотря на всё это, один-единственный волшебник сумел изменить моё мнение, волшебник, не раз спасавший мне жизнь, руку которого я могу с гордостью пожать и с гордостью назвать своим другом, если он согласиться принять мою дружбу! Мерлин был растроган до глубины души, тем более что рыцарь не был от природы красноречив, предпочитая доказывать свою верность не словом, а делом. — Благодарю, сэр Персиваль! — расчувствовавшись, произнёс маг. — Для меня огромная честь вновь стать вашим другом! Но тут их внимание привлекла безобразная сцена: неопрятного вида толстяк одной рукой прижимал к стене девушку, а другой пытался залезть к ней под подол, при этом грязно ругаясь. Девушка не сопротивлялась, но её взгляд, полный жгучей ненависти, говорил красноречивее всяких слов. Если б им можно было убить, мужчина давно уже лежал бы у её ног бездыханным. Мерлин шагнул в их сторону, намереваясь помочь девушке, но тут его схватил за руку Персиваль, зашипевший ему прямо в ухо: — Не вмешивайся! Пускай сами разбираются — это их личное дело! Но тут рыцарь почувствовал, как пальцы против его воли сами разжимаются и отпускают мага. Не успел Персиваль и глазом моргнуть, как Мерлин уже оказался за спиной толстяка. — Прошу прошения, но не могли бы вы отпустить эту леди? — Как же, леди! Цыганское отродье — вот она кто! ПОШЁЛ ВОН! — Я никуда не пойду, — спокойно ответил Мерлин. Житель Агмара наконец соизволил повернуться к незнакомцу лицом. Увиденная картина его не впечатлила: перед ним стоял худой долговязый мужчина с тонкими чертами лица (явно не боец), а в его глазах явственно читалось презрение. Толстяк хмыкнул: такому дохляку шею свернуть проще, чем курице. Но он не будет этого делать, просто проучит слегка, чтобы в другой раз не смел портить другим удовольствие. Поэтому мужчина попытался шагнуть к незнакомцу, но вдруг ощутил, что тело перестало ему подчиняться. В следующее мгновение толстяка пригвоздила к стене неведомая сила, а синие глаза наглеца окрасились золотым. — Колдун! — потрясённо прохрипел он. — И очень этим горжусь, — услышал в ответ. — А теперь будь так любезен, попроси прощения у миледи, или я же сверну твою шею куда быстрее, чем ты мечтал сделать это мне. — Прошу простить меня… миледи, — с трудом выдавил из себя толстяк. — Умница, — произнёс колдун, и мужчина почувствовал, что неведомое давление пропало. — А теперь… пошёл вон! С трудом встав, поминутно спотыкаясь и падая, тот поспешил исполнить приказ. Мерлин повернулся к спасённой им девушке. К его удивлению, она была очень спокойна, оставшись наедине с ним. Таких красавиц ему ещё видеть не доводилось. У неё была смуглая кожа, но более светлого оттенка, чем у Гвен. Длинные тёмные волосы свободно рассыпались по плечам, но больше всего мага поразили её глаза. Они были чёрные, как ночь, как два тёмных непроглядных омута. Они затягивали в себя, в них хотелось смотреться, не отрываясь, до конца своих дней… «Да, что со мной происходит?!» — в смятении подумал Мерлин и усилием воли разорвал зрительный контакт. Он услышал её тихий мелодичный смех, а затем ощутил лёгкое, почти невесомое прикосновение к своей щеке. — Спасибо, Эмрис, — услышал он тихий шёпот. — Я — Велия. И мы с тобой сегодня ещё встретимся. Мерлин мгновенно поднял взгляд, но девушки уже и след простыл. Зато к нему решительно направлялся Персиваль до этого, наблюдавший за происходящим со стороны, и надо добавить, не только он один. — Какого дьявола ты вмешался?! — зашипел рассерженный рыцарь не хуже аспида. Попытки скрыться ни к чему не привели: их уже успели окружить со всех сторон и теперь подбирались всё ближе и ближе. Персиваль хотел было достать меч, но Мерлин остановил его: у него созрел хороший план, который ему не терпелось осуществить. — Кто из вас здесь главный? — смело спросил Мерлин, обращаясь к толпе, готовой в любое мгновение разорвать их на мелкие кусочки. Вперёд выступил коротышка, почти карлик, с обезображенным лицом. Он недобро усмехнулся, обнажая ряд гнилых жёлтых зубов, и спросил: — Чего надо? — Поговорить с Джодоком! В толпе послышался издевательский смех. — Ишь ты, чего захотел! Скажи спасибо, что мы тебя вообще слушаем! Мерлин преспокойно достал из кармана объёмистый кожаный мешочек и развязал тесёмки. Тот был доверху наполнен золотом. Маг достал одну монету, подбросил её в воздух (бандиты проводили её дружным взглядом), а потом ловко поймал: — Этот мешочек получит тот, кто согласиться проводить меня и моего друга к Джодоку. Карлик с готовностью протянул руку. — Сперва — Джодок, а затем — деньги, — Мерлин тут же убрал мешочек обратно в карман. — Смелый, — хмыкнул гнилозубый. — Посмотрим, что ты скажешь, представ перед ним. Идите за мной. Он долго водил Персиваля и Мерлина по бесконечно узким ходам улочек Агмара, пока не привёл их к крепкому каменному строению. У его дверей стояли на страже двое могучих мужчин, ростом и статью которые могли посоперничать с самим Персивалем. Карлик вошёл туда, но быстро вернулся назад. — Вам, похоже, благоволят боги: у Джодока сегодня хорошее настроение, и он пожелал с вами встретиться. Может быть, он не станет убивать вас… сразу, по крайней мере. Мерлин бросил ему обещанное вознаграждение и вошёл внутрь вслед за Персивалем.

* * *

Внутреннее убранство поражало своей роскошью: всюду были расстелены ковры и висели шёлковые занавеси. «Конечно, не королевский замок, — подумал маг, — но тоже впечатляет». — Джодок высоко ценит комфорт, удобства, хорошую еду и вино, — сказал Персиваль. — Хотя может легко спать на голой земле и есть отбросы, когда выполняет свою работу. Перед ними отодвинулась очередная занавесь, и друзья увидели мужчину лет пятидесяти, с гладко выбритым лицом и головой. Внешне он ни чем не выделялся, разве что его выцветшие голубые глаза были слишком цепкими и жесткими. «Вот они — глаза истинного и хладнокровного убийцы», — подумал маг. Хотя, кто он такой, чтобы судить об этом? На его, Мерлина, руках крови не меньше, а может быть, много больше, чем у того, кто сделал убийство своим ремеслом. Ведь Джодок просто зарабатывает себе на жизнь таким образом… А что же он сам? Конечно, можно придумать сотню оправданий, чтобы успокоить собственную совесть (одна из которых даже благородна — это спасение жизни короля), но, тем не менее, он, Мерлин, такой же убийца, что и сидящий прямо перед ним мужчина. Разница лишь в том, что Мерлин стыдится этого. Джодок неспешно поднялся с шёлковых подушек, на которых сидел, подобно восточному владыке. Знаком он отослал прочь двух девушек, что сидели по обе стороны от него в прозрачных туниках, выгодно подчёркивающих их прелести. Мерлин поспешно отвёл взгляд в сторону, стараясь на них не смотреть. Стражники Джодока, стоявшие до этого за его спиной, встали рядом. — Невежливо с моей стороны встречать столь знатных гостей сидя, — произнёс он. — Не каждый же день меня посещает рыцарь Камелота! Сэр Персиваль, — обратился он к великану, — как же, мы все здесь наслышаны о твоих подвигах во славу короля! Должно быть, охранять его было гораздо почётнее и богаче, чем мою скромную персону? Тот лишь усмехнулся и сказал: — Чего в тебе точно никогда не было, так это скромности, Джодок, так что не стоит преуменьшать заслуги своей «персоны»! А что касается моей службы королю Артуру, то оберегать его жизнь было для меня высокой честью, и если бы он внезапно стал беднейшим из правителей Альбиона, я бы всё равно не покинул его. — Очень жаль, что мне самому не довелось встретиться с этим королём. Кто бы мог подумать, что наш Персиваль, презирающий королевских особ, когда-нибудь изменит своим принципам! Впрочем, как я вижу, ты изменил им не только в этом. Его пронзительный взгляд обратился на Мерлина. — Это… — попытался представить мага Персиваль, но Джодок жестом прервал его. — Нет нужды. Я и так знаю, кто это. Приветствую вас в Агмаре, господин придворный маг Камелота! — Меня зовут Мерлин. — Что ж, приятно познакомиться. Все эти полгода, что прошли со дня возвращения магии в Камелот, меня терзало любопытство: кто же этот таинственный чародей, ради которого так резко изменились законы? Законы, которым уже более трёх десятков лет? — А теперь твоё любопытство удовлетворено? — Не совсем… — Джодок подал своим людям знак, и в следующий миг в Мерлина и Персиваля полетели два кинжала. — Weth vgj! — спокойно произнёс Мерлин, и вот уже кинжалы полетели в обратном направлении, зависнув в воздухе у горла своих хозяев. Затем глаза мага сверкнули золотом, и Джодок почувствовал, как его собственный нож, который он всегда хранил у себя за поясом, вылетел оттуда и предстал к его шее. — Думаю, теперь довольно, — холодно сказал Мерлин. — Или мне продолжить? Нужно отдать должное Джодоку: на его лице не дрогнул ни один мускул, оно оставалось по-прежнему спокойным и бесстрастным. — Довольно, — наконец произнёс он. Кинжалы тут же упали на пол, а его стражники наконец-то смогли облегчённо перевести дух. Джодок тем временем подошёл к Мерлину и встал напротив него: — С норовом. И цену себе знаешь очень хорошо. Впрочем, и меру тоже — не сильно заносишься, в отличие от своих собратьев. Может быть, поэтому и жив до сих пор. Помни об этом. — Спасибо за ценный совет, но мы здесь не за этим. — Я знаю, зачем вы здесь. До меня успели дойти вести о провале Одира. Королеве очень повезло иметь в своей свите могущественного колдуна, да ещё с такой отменной реакцией, как я уже успел убедиться сам. Но она нажила себе очень богатого врага, который по-королевски щедр и не остановится ни перед чем, чтобы получить её голову на серебряном блюде. — И он её получит? — неприязненно спросил Персиваль. — Разумеется, правда, за само блюдо ему придется заплатить отдельно, — засмеялся Джодок, его поддержала «свита». — Смерть королевы Камелота стоит дорого, я это прекрасно понимаю, — произнёс Мерлин, когда смех стих. — Но я готов выкупить её жизнь, которая, поверь мне, бесценна для будущего этих земель. — Впервые вижу человека, который платит наёмному убийце за то, чтобы тот сохранил жизнь, а не отнял её, — ответил Джодок. — Но ты мне нравишься, маг! В тебе что-то такое есть, что-то, чего я никогда не встречал в людях прежде и видел лишь во взгляде собак. И знаешь, что это? Я тебе отвечу: преданность! Абсолютная, всепоглощающая, безграничная! Вот что я вижу сейчас, глядя в твои глаза. Ты пойдёшь на всё, чтобы защитить свою королеву, не так ли, Мерлин? — и это прозвучало не как вопрос, а как твёрдая уверенность в собственной правоте. Персиваль не ошибся, Джодок действительно умел видеть в людях самую их суть. И Мерлин был готов абсолютно на всё, чтобы защитить семью короля Артура. И если для этого потребуется убить, он убьёт без малейших колебаний! Внезапно появился тот самый карлик, что проводил Мерлина и Персиваля сюда. Он смело подошёл к Джодоку и зашептал тому что-то на ухо. Выслушав главарь, взмахом руки отослал его прочь, а затем снова повернулся к рыцарю и магу: — Похоже, вам двоим сегодня действительно благоволят боги. Мне только что сообщили, что со мной хочет встретиться слуга того самого человека, который так жаждет крови вашей королевы. Не хотите ли присутствовать при нашей с ним беседе? — Разумеется, — ответил Мерлин. — Но если он нас увидит? Джодок расхохотался: — Ты в городе убийц, волшебник! Здесь полным-полно тайных ходов и укрытий. И можно спрятаться так, что даже две тысячи королевских ищеек тебя никогда не найдут, хотя ты будешь находиться у них буквально под носом! Ты сможешь даже до него дотронуться, если пожелаешь, но он тебя не увидит и не услышит. — Он повернулся к охранникам. — Проводите наших гостей! Мерлину и Персивалю ничего не оставалось, как последовать за ними. Так они оказались в комнате, зарешечённой маленьким окошечком, что выходила в другое помещение. В нём уже находился человек, полностью закутанный в плащ, и он нервно расхаживал из угла в угол. Скрипнула дверь, и к нему вошёл Джодок. Мерлин с Персивалем плотнее приникли к окошку, чтобы не упустить ни одного слова. — Ну, и чего хочет твой господин на этот раз? — спросил главарь Агмара. Мерлин даже вздрогнул от неожиданности: вопрос прозвучал столь чётко и ясно, как будто он обратился к самому магу. Слышимость была просто превосходной. — Того, чтобы твои люди закончили свою работу, за которую он столь щедро заплатил! — прозвучал резкий ответ. — В свите королевы находился её колдун. А против магии — сам знаешь… — Джодок развёл руками, словно оправдываясь. — Мы оба с тобой знаем, что маги, хоть и сильны, но не бессмертны. Это доказал ещё Утер Пендрагон, скольких из них он своими руками отправил на плаху и на костёр, за время Великой Чистки, так просто не счесть! Мой хозяин готов заплатить также и за голову королевского колдуна. А я бы ещё и доплатил. Мерзкий выскочка! — процедил сквозь зубы незнакомец и достал из-под плаща туго набитый мешочек с деньгами. Джодок усмехнулся и принял из его рук плату: — На днях я пришлю в Камелот человека, ты расскажешь всё, что знаешь о королеве и её маге. Они вышли, и Персиваль с Мерлином остались одни. — Ну? — нетерпеливо произнёс рыцарь, заметив, как маг улыбается. — Это — Калф. — Кто? — Калф — слуга лорда Кираса, — пояснил Мерлин. — Так это… — Да, это именно Кирас хочет смерти Гвен. — А почему у этого Калфа на тебя зуб? — спросил с интересом Персиваль. — Не поверишь, но он с первого дня завидовал моей должности слуги принца. — Так ведь это почётно. — Да? — вскинул брови Мерлин. — Ну-ну… Посмотрел бы я на тебя, если бы мы вдруг поменялись местами. Такого господина, как Артур Пендрагон, следует ещё поискать. Но знаешь, что самое забавное, Персиваль: Калф был на моём месте. Ровно два дня и две ночи, а на третий Артур его выгнал. — И чем он не угодил? — Как раз именно своим угодничеством. Артур был крайне противоречив: с одной стороны, он любил, когда его расхваливали, а с другой — терпеть не мог лизоблюдов. А Калф — как раз яркий представитель этой породы. — Но Кирасу, должно быть, это нравится. Мерлин хмыкнул: — А кому не понравятся восхваления в собственную честь каждую минуту? Тут открылась дверь, и вошли охранники Джодока, которые также молча проводили рыцаря и мага обратно к нему. — Полагаю, вы услышали из этой беседы всё, что хотели? — И даже более того, — ответил Мерлин. — Я искренне благодарен за эту услугу, которая будет очень щедро оплачена. Но… — Тебя что-то беспокоит, волшебник? — Ты пообещал тому человеку, что пришлёшь очередного убийцу в Камелот. — Что, тревожит сохранность своей шкурки? — усмехнулся главарь, но стоило ему взглянуть в потемневшие от злости глаза Мерлина, как веселье вмиг испарилось. — Теперь вижу, что совсем не своей. Тебе ведь давным-давно стала безразлична собственная жизнь, но вот жизни дорогих тебе людей… Ради них ты перегрызёшь глотку любому без колебаний, и ещё ради своей цели, которой ты добиваешься любой ценой и во чтобы то ни стало! Мерлин непроизвольно вздрогнул. Кажется, Джодоку удалось каким-то непостижимым образом заглянуть в самые потаённые уголки его души, в её тёмную бездну, которая есть даже у самого светлого человека. И Мерлин не являлся исключением. — Конечно, было бы весьма заманчиво убить столь могущественного колдуна и королеву Камелота в придачу, — продолжал говорить Джодок, — но я не намерен вставать у тебя на пути. Как бы не был силён и богат тот человек, он уже мертвец, а исполнять прихоти будущего покойника никак не входит в мои планы. — Что же, спасибо за всё, — сказал Мерлин, доставая из кармана ещё один мешочек с деньгами. — Это обещанная плата. А нам с Персивалем пора возвращаться в Камелот к королеве Гвиневре. — На ночь глядя? — спросил Джодок. — Какой же хороший хозяин в такую позднюю пору отпускает своих гостей домой? — он обратился к Персивалю: — Покажем твоему другу-магу настоящее гостеприимство Агмара — города убийц! — Поверь мне, Мерлин, ты не пожалеешь, — сказал на это рыцарь. — Нигде в мире не умеют веселиться так, как здесь!

* * *

Персиваль действительно оказался прав. Пиры в Агмаре не были похожи на застолья в Камелоте. И пусть они не знали о правилах приличия, но веселились от души. Мерлин чувствовал, что расслабляется, ощущал, как уходит внутреннее напряжение. А он уже думал, что за прошедший год совсем разучился веселиться. Ещё одним сюрпризом оказалось поведение Персиваля. Здесь он от души смеялся над шутками своих многочисленных знакомых и в большей мере выглядел самим собой. — Молодец! — Мерлин хлопнул друга по плечу. — Как ты его уложил! Но, надеюсь, ты ему ничего не сломал? Кажется, я слышал хруст. Рыцарь лишь пожал плечами. Только что он одолел в кулачном бою Ринда — одного из охранников Джодока, который превосходил его габаритами раза в два. — Вижу, не разжирел на Камелотских харчах, — главарь Агмарских убийц, принимая из рук свой законный выигрыш, довольно ухмыльнулся. Пока проходил поединок, народ увлечённо делал ставки, и Джодок, не раздумывая ни секунды, поставил крупную сумму на Персиваля. И сейчас, поднявшись из-за стола, он громко хлопнул в ладони, привлекая всеобщее внимание: — А теперь для наших дорогих гостей особенный сюрприз. Прошу тебя, Велия, выйди! Одна из шёлковых занавесей откинулась, и на середину зала вышла та самая девушка, которую Мерлин впервые увидел пару часов назад. Но теперь на ней вместо обычного платья было яркое, цветастое, а юбка переливалась всеми цветами радуги. — Цыганка, — хмыкнул Персиваль. — Кто? — шёпотом спросил Мерлин. — Ты ничего не знаешь о цыганах? Должен сказать, тебе повезло. Об этом народе ходит множество самых разных мрачных слухов. Обычные люди бояться их даже больше, чем твой народ, Мерлин. — Даже так, — сказал маг, оглядывая девушку с новым интересом. — Ты будь с ней поосторожней, дружище. Говорят, цыганкам нет равных в разных приворотах. Не успеешь и глазом моргнуть, как побежишь за ней хоть на край света! — Ещё посмотрим, чьи чары окажутся сильнее. Я не столь легкая добыча, Персиваль, не тревожься обо мне! Но тут зазвучала музыка, и цыганка закружилась в танце. А Мерлин позабыл обо всём на свете, все мысли исчезли из головы. Осталось лишь желание, чтобы этот танец длился вечно… Каждое её движение манило, завораживало, звало за собой. У Мерлина было такое чувство, что она танцует только для него одного. По жилам словно заструился жидкий огонь, пробуждая доселе неизведанные ощущения и желания. Боги, как же ему хотелось почувствовать запах её волос, кожи, припасть к губам, словно созданным дарить наслаждение! Мерлин прекрасно понимал, что то, что он сейчас испытывает, никак нельзя назвать любовью. Это было скорее влечение, жажда обладания в чистом виде. И это его напугало: ещё ни одна женщина не вызывала в нём подобных чувств. Да, когда-то давно он любил Фрею, но его любовь к ней была чиста и невинна. У Мерлина даже мысли не возникало, чтобы прикоснуться к ней, как к женщине. Ему было вполне достаточно того, что Фрея со временем перестала вздрагивать от его прикосновений. А их первый поцелуй был полон нежности, а не страсти и желания. И Мерлину было этого довольно. Но сейчас, глядя на Велию, маг чувствовал, как его буквально сжигает изнутри пламя вожделения, выжигая всю его суть. Персиваль громко щёлкнул пальцами прямо перед носом Мерлина, возвращая его в реальность. — Знаешь, что-то мне душно, — произнёс маг. — Пойду, пожалуй, немного прогуляюсь. Один, — твёрдо добавил он, увидев, что рыцарь поднимается вслед за ним. С каким наслаждением он вышел и вздохнул полной грудью ночной воздух Агмара, успокаивая разгорячённую кровь. — Не бойся своих желаний, Эмрис, — раздался вкрадчивый женский голос. — Ты не только великий волшебник, но и, в первую очередь, мужчина, полный страсти и внутреннего огня! Мерлин резко обернулся и увидел прямо перед собой ту самую цыганку. Она была так близко, непозволительно близко… А он даже не заметил, как она подошла. Невольно отшатнувшись, Мерлин резко спросил: — Ты меня преследуешь? — Мне это ни к чему. Наша встреча была предсказана много лет назад, когда я была ещё ребёнком, — Велия улыбнулась. — И что же тебе предсказали? — интерес всё-таки взял верх. — Что однажды великому магу всех времён понадобится помощь бедной цыганки. Ей суждено стать тем лучом света, который укажет ему верный путь, когда он усомнится в самом себе. — У меня уже была одна предсказанная встреча, которая не принесла мне ничего хорошего, — ответил Мерлин, вспомнив древнего прорицателя Талиесина и Пещеру Кристаллов. — От своей Судьбы нельзя уйти, — сказала Велия. — Ты знаешь это, как никто другой, Великий. Маг обречённо вздохнул. Порой он чувствовал себя лишь беспомощной игрушкой в руках Судьбы и люто ненавидел это чувство. Да, сегодня она к нему благосклонна, но что будет завтра? — И что же мне делать? Если тебе суждено было помочь мне, так помоги. — Для начала ты должен довериться мне, Мерлин. Просто иди за мной, — в подтверждение своих слов цыганка поманила его за собой. Конечно, Мерлин мог бы просто развернуться и уйти прочь, не поверив ни единому её слову, но дело было в том, что ему действительно нужен был совет. Все эти годы, служа Артуру и Камелоту, он думал, что поступает правильно, верно, не позволяя себе усомниться в своих поступках, но не сейчас… Поэтому Мерлин без малейшего колебания последовал за Велией. Она привела его к полуразрушенному сараю, внутри которого царил полный мрак. — Nefg dac, — произнёс маг, когда обо что-то споткнулся и едва не свернул себе шею. Появилась пара светящихся сфер. — Вот так-то лучше, — удовлетворенно добавил он и стал осматриваться кругом. Это был самый обычный сарай, в котором зимой держали скотину. Дома, в Эалдоре, у них стоял такой же. Мерлин летом любил в нём ночевать, забираясь наверх, на сеновал (нередко ночи в деревне были ужасно душными). Он посмотрел наверх, отмечая про себя, что сеновал здесь тоже есть. — Ну? — Мерлин начал проявлять нетерпение. Велия же по пути сюда не проронила больше ни слова, а сейчас всё так же в полном молчании смотрела на него. — Терпение — верный путь к мудрости и величию, — произнесла наконец цыганка. — Мне его не занимать. — Потому-то именно тебе и суждено стать мудрейшим и величайшим волшебником во все времена, — ответила девушка, с каждым произнесённым словом подходя к Мерлину всё ближе и ближе. — Прошу, не делай этого! Я не знаю, сумею ли сдержаться! Меня влечёт к тебе так, как до этого дня не влекло ни к одной женщине, — Мерлин опустил глаза в пол, его лицо пылало от стыда, и хотелось сию же секунду провалиться сквозь землю. От холодного и неприступного волшебника не осталось и следа. Он услышал легкий шелест платья, а затем её тонкие пальцы властно взяли его за подбородок, вынуждая посмотреть на неё. — Выпусти наконец все свои желания и чувства на волю хотя бы на краткий миг, иначе они уничтожат тебя изнутри, выжгут всё дотла, оставив лишь пепел. Не противься им. Ты ведь чувствуешь: то, что происходит между нами, — правильно… Цыганка полностью развязала шнуровку на платье, а когда оно упало к её ногам, она перешагнула через него, тем самым вплотную приблизившись к магу. У Мерлина перехватило дыхание: такие совершенные формы могли принадлежать лишь богине. Он несмело коснулся её губ, очерчивая пальцами их контур. А затем поцеловал, и в тот же миг его прежний мир разлетелся на тысячу мельчайших осколков, чтобы вновь собраться воедино в её страстных объятиях…

* * *

… Пришёл в себя Мерлин, лёжа обнажённым на сеновале. Голова Велии покоилась у него на плече, а рука скользила по его груди, выводя только ей понятные узоры. — А я и не знал раньше, что бывает настолько хорошо, — прошептал маг. Дело было в том, что до сегодняшней ночи Мерлин был девственником. Ну, не сложилась как-то у него эта глубоко личная сторона жизни. Деревенские девушки его избегали, памятуя о незавидной участи его матери и считая, что сын пошёл в отца. Да Мерлин и сам не стремился с ними сближаться. Во-первых, его совсем не прельщала мысль стать отцом в шестнадцать-семнадцать лет, а потом жениться (таких историй он насмотрелся достаточно), к тому же ребёнок мог унаследовать его Дар (и тогда его ждали по-настоящему серьёзные проблемы), а во-вторых, как скрыть свою истинную суть от той, с кем делишь ложе? А когда он пришёл в Камелот… Искать ему, колдуну, себе девушку на пару ночей в самом сердце королевства, где такая вот случайная любовница могла легко выдать его страже за два десятка золотых монет… Мерлин совсем не собирался расплачиваться за одну ночь наслаждения своей головой. — Не беспокойся, Мерлин, — вывел его из раздумий голос цыганки. — Я не смогу зачать от тебя, если ты сам этого не пожелаешь. И ни одна женщина не сумеет пойти в этом против твоей воли. Брови мага от изумления стремительно поползли вверх: — Что значит — «против моей воли»? — Ты — необычный мужчина, Мерлин. Да, ты был зачат и рождён человеком, но в то же время к твоему созданию приложила руку сама Древняя Религия. И в первую очередь Мать-Земля — главный источник Магии и всего Сущего, — спокойно объяснила Велия. — Ты — её сын. И разве она позволит растрачивать своё семя впустую? Оно слишком ценно, и его нужно ещё заслужить. В отличие от всех остальных мужчин, ты волен сам избрать будущую мать своих детей: тебе стоит лишь захотеть. А против твоего желания ни одна женщина не сможет понести от тебя, будь то простая смертная или же могущественная колдунья. — Откуда ты столько обо мне знаешь? — не смог скрыть удивления Мерлин. — Думаешь, только одним друидам ведомо прозревать будущее? Мой народ куда старше и древнее, однако нас не волнует судьба этих земель. — Почему? — Сегодня мы здесь, а завтра — ещё где-нибудь, — Велия равнодушно пожала плечами. — Цыгане обречены странствовать по земле, отовсюду гонимые, до конца времён. Говорят, наш прародитель оскорбил своим высокомерием богов, и они прокляли таким образом его и весь его род… — Персиваль говорил, что вас боятся куда больше, чем волшебников. — И твой друг совершенно прав. Мы — не колдуны, но мы гораздо древнее и могущественнее твоего народа. Если вы черпаете свою Силу из земли и других стихий, то мы — из самой Тьмы. Мерлин невольно содрогнулся. Он читал о магах, посмевших обратиться за Силой к Тьме, и об ужасах и смерти, что эти люди сеяли вокруг. Как правило, они платили за это своей душой, и жизнь их была недолгой. — Ты прав, за каждого проклятого мною человека Тьма забирает у меня год жизни. — Ты мысли мои читаешь? — буркнул недовольно маг. И угораздило же его провести ночь с женщиной, гораздо более могущественной, чем все три Верховные Жрицы Древней Религии вместе взятые! Велия рассмеялась: — Не нужно меня бояться! Если бы я хотела тебя убить, то давно бы это сделала. — И что тебе от меня понадобилось? — Я хочу тебе помочь. Мерлин хмыкнул: — Про предсказание ты, конечно, солгала? Велия покачала головой: — Нет. Встречу с тобой мне предрекла моя прабабка: она была самой сильной колдуньей в нашем роду и старейшиной. Тьма одарила её Даром Предвидения и долголетием. Она прожила более ста лет, но за это расплачивались её дети, внуки и правнуки, умирая молодыми. У меня было трое старших братьев и пять сестёр, и всех их в одночасье унесла чума, пощадив лишь меня одну. — И что же тебе предсказала прабабка? — Что однажды мой путь пересечётся с величайшим волшебником, обречённым стать легендой, чья слава не померкнет до конца времён. И суждено нам встретиться именно в Агмаре — городе убийц. В тот момент его сердце и душу будут точить муки сомнений в правильности своих поступков и в своих собственных силах. И я должна буду направить его на верный путь. — А то, что произошло между нами, тоже было частью пророчества? — лукаво улыбнулся Мерлин. Страх перед цыганкой уже прошёл, и он рассудил, что если бы она хотела ему навредить, то давно бы уже это сделала, а не стала б отдаваться без остатка, даря бесконечное наслаждение. — Прости, тут я сама не устояла перед искушением, — Велия притворно вздохнула. — Когда я увидела в твоих глазах первые искры колдовской страсти, обращённые на меня, то просто не сумела сдержаться. Я знала, что если не почувствую вкус твоих губ и силу твоих объятий, то буду сожалеть об этом до конца своих дней. — Колдовская страсть? — переспросил Мерлин. — Впервые о ней слышу. — Всепоглощающая, всё испепеляющая на своём пути. Страсть, не знающая никаких препятствий и запретов. Это пламя желания, которое пожирает тебя изнутри. Только волшебники способны испытывать её, но и то далеко не все. Колдовская страсть — это самая губительная из всех земных страстей, но и самая сильная. Многие из смертных готовы были продать душу, лишь бы почувствовать её, — тут цыганка запнулась. — И поверь мне, Мерлин, я буду далеко не последней женщиной в твоей жизни. Они устремятся в твои объятия, как мотыльки на пламя, пламя колдовской страсти… — Скажи мне, Велия, что ждёт меня в будущем, что ждёт Камелот? — спросил внезапно маг. — Я знаю, что ты Провидица. Ты получила этот Дар от своей прабабки, верно? Она выбрала именно тебя своей преемницей, потому чума и не забрала тебя. — А ты весьма прозорлив, Эмрис, — усмехнулась цыганка. — Хотя я не ожидала иного от Великого Провидца, каким ты станешь в будущем. — А если я не хочу им становиться? — Боюсь, боги не оставили тебе выбора. Просто прими это как должное и смирись. В конце концов, именно благодаря своему новому Дару, ты спас жизнь королеве Гвиневре и в итоге оказался здесь. — Ей больше не грозит смерть? — За все перенесённые испытания боги даровали жене короля Артура долгую жизнь. Она доживёт до глубокой старости и умрёт в своей постели. — А то видение, где она умирала у меня на руках, истекая кровью? — спросил Мерлин. — Всего лишь то, что могло произойти, не заметь ты вовремя ту арбалетную стрелу, — спокойно сказала Велия. — Будущее имеет множество исходов, но становится настоящим лишь тот, который ты в итоге выберешь сам. — Наше будущее зависит лишь от наших решений и поступков. Да, я знаю. Мне пришлось убедиться в этом воочию. — Но иногда будущее всё же предопределено. Дай левую руку, — попросила вдруг цыганка. Мерлин удивился, но руку покорно протянул. Девушка перевернула её тыльной стороной вверх. — Видишь все эти узоры и линии на своей ладони? — спросила Велия, нежно водя пальцем по ним. — Мой народ верит, что это боги начертили здесь жизнь каждого человека. Его прошлое, настоящее и будущее. Моя прабабка научила читать их. — И что же ты видишь на моей ладони? — Вижу твоё прошлое, полное горечи и боли. Но в детстве ты был по-настоящему счастлив, несмотря ни на что, потому, что рядом была твоя мать. Ты её очень любишь и даже готов был отдать жизнь ради неё. Также вижу твой приход в Камелот и встречу с будущим королём Артуром. Встречу с Великим Драконом. Предназначение, Судьбу. Многие дорогие и близкие люди умирали у тебя на руках: лучшие друзья, отец, возлюбленная… Она ведь была проклята, не так ли? Эта девушка? Её прокляла колдунья за убийство своего сына. Превратила в чудовище, Бастет, и обрекла её убивать каждую ночь. — Фрея говорила, что не хотела его убивать, это вышло случайно, — с трудом сказал Мерлин: в горле застрял комок из-за нахлынувших воспоминаний. — А я не смог ни снять проклятье, ни спасти ей жизнь… — Она умерла, и ты похоронил её на озере. Частица её души по-прежнему там, оберегает Меч Короля. Твоя возлюбленная войдет в легенды, Мерлин, люди будут знать её как Владычицу Озера, или Леди Озера. — Это всё прошлое, — сказал маг. — А что ты видишь в моём будущем? — Величие. Почёт и уважение, которое ты по праву заслужишь не только среди волшебников, но и среди обычных людей. Вижу множество врагов, но друзей у тебя всегда будет много больше. Преданность и предательство будут сопровождать тебя по жизни. У тебя будет множество сторонников, среди которых всегда есть место и предателям, так же как и среди твоих учеников. — Учеников? — спросил с интересом Мерлин. — У меня будут ученики? — Да. Ты будешь искать талантливых магов во всех землях Альбиона и обучать их. А они, в свою очередь, станут учить других. Магия будет продолжать жить, даже когда смертные перестанут в неё верить и превратят в легенду. И всё это благодаря тебе, Мерлин! И ты встретишь своего первого ученика совсем скоро. Воцарилось молчание. — А больше ты ничего не хотел бы узнать? — спросила Велия. — Пожалуй, нет. — А как же любовь? Неужели ты не хочешь знать, ждёт ли она тебя в будущем? Почти все люди, которым я гадала, в первую очередь интересовались, встретят ли они в своей жизни любовь. Мерлин на это лишь покачал головой и вздохнул: — Ты ведь видела, Велия, чем завершилась моя первая любовь: я не смог уберечь Фрею от смерти. И не знаю, смогу ли вынести это снова. Может быть, я не должен больше никого любить. Похоже, я проклят, и моя любовь ни принесёт очередной несчастной ничего, кроме гибели… Цыганка на эти слова лишь улыбнулась и внимательнее вгляделась в узоры, начертанные Судьбой на ладони великого чародея: — У тебя будет множество женщин: знатных и простолюдинок, блистающих своей красотой и умом. И, конечно, же, колдуний и ведьм. Все они будут стремиться занять место не только на твоём ложе, но и в сердце: кто-то ради богатства и положения при дворе, а кто-то — ради могущества и власти в колдовском мире. Но лишь одной женщине не нужно будет от тебя ничего, кроме любви. Ты отдашь ей своё сердце и душу без остатка и готов будешь бросить к её ногам целый мир, если она того захочет. Ради неё ты пойдёшь абсолютно на всё, спустишься в преисподнюю, если потребуется. Велия посмотрела в глаза Мерлину. — Эта женщина — твоя Судьба, Эмрис, и твоё Проклятье. Она — твоя Жизнь и Смерть. Она будет для тебя всем в этом мире! Ей суждено стать твоей последней любовью. В будущем эта женщина принесёт тебе столько боли и горечи, что ты захочешь однажды вырвать своё сердце из груди, лишь бы ничего не чувствовать. Но и она же подарит тебе бесконечное счастье, если ты сумеешь выбрать правильный путь, когда придёт время… Мерлин был растерян: — Как это всё понять? — О, поверь, Мерлин, когда придёт время, ты всё поймёшь. — И где же мне искать эту женщину? — Тебе и не нужно её искать: она всегда будет рядом с тобой. Но узнать её ты сможешь лишь в своё время. — Как же всё запутанно и сложно! — тот тяжело вздохнул. — И почему боги не даровали мне Судьбу попроще и полегче? Велия усмехнулась: — Боги никогда не ошибаются, Эмрис, и даруют человеку лишь ту Судьбу, которую он заслужил по праву! Прабабка мне всегда говорила: «Никогда не завидуй тем, кто был рождён в богатстве и роскоши! Они думают, что получили подарок богов, но это далеко не так. Многие из них достойны лишь жалости и ничего более, потому как боги своенравны и капризны и могут это с легкостью забрать, если пожелают. И что нельзя приобрести ни за какие богатства — так это людское счастье, его нужно только заслужить», — цыганка внимательно посмотрела на мага. — А теперь, скажи мне, Мерлин: если бы прямо сейчас перед тобой появилась сама Триединая богиня и спросила бы, доволен ли ты своей участью и не желал бы ты изменить свою Судьбу, став обычным крестьянином без магии, что бы ты ответил? — Нет, — твёрдо сказал Мерлин. — Несмотря, на те беды и несчастья, что принесла мне магия, я искренне благодарен ей. Она — неотъемлемая часть меня самого. Я — тот, кто я есть, и всегда им буду. Разве Альбион примет меня, если я не могу принять самого себя? — Вот теперь ты на верном пути, — улыбнулась цыганка. — Никогда больше не смей сомневаться. — Спасибо тебе, Велия, спасибо за всё! — горячо сказал маг. — И последнее, Эмрис: остерегайся своей внутренней Тьмы, которая тебя настигнет! — И каким образом? — Благодаря любви, но и она же станет твоим спасением. — Довольно с меня на сегодня пророчеств, — Мерлин тяжело вздохнул. — Совсем скоро рассвет, и я хочу провести эти часы, не думая ни о прошлом, ни о будущем, а просто наслаждаясь каждым мгновением рядом с тобой. Если ты, конечно, позволишь… — Тебе и не нужно спрашивать моего дозволения. Просто возьми то, что этой ночью принадлежит лишь тебе одному без остатка, — с этими словами цыганка обвила шею мага, тем самым возвращая их к более приятному времяпрепровождению.

* * *

— Наконец-то наш спящий волшебник проснулся! — услышал Мерлин насмешливый голос. С трудом разлепив свинцовые веки, он сумел разглядеть Персиваля. — Чудесная ночка выдалась, я вижу. Маг зевнул так, что едва не вывихнул челюсть, а затем с трудом сел и осмотрелся вокруг. Велии уже не было: похоже, она ушла, когда он спал. Мерлин почувствовал лёгкий укол сожаления: хотелось поблагодарить её за эту чудесную ночь… И тут он обратил более пристальное внимание на доблестного рыцаря Камелота. Под левым глазом у того во всей красе пестрел всеми оттенками синего фингал. — Твоя ночь была не хуже моей, — хмыкнул Мерлин. Когда он покидал Персиваля, у того с обоими глазами было всё в полном порядке. — Но у тебя она получилась много приятней, — произнёс рыцарь, с живейшим интересом разглядывая вещи чародея, разбросанные по всему сараю, — намного-намного приятнее! Мерлин ощутил, что мучительно начинает краснеть: его уши и лицо уже пылали. Он не заметил, где вчера ночью оказалась его одежда, ещё он не помнил, как им с Велией удалось взобраться по сломанной лестнице наверх (кажется, он просто этого пожелал, и вот они в мгновение ока очутились уже на сеновале). Ещё никогда магия не исполняла волю своего хозяина настолько стремительно, впрочем, в эту чудесную ночь и не могло быть иначе. — А я ведь предупреждал тебя насчёт этой цыганки, — хмыкнул Персиваль и, поймав изумленный взгляд Мерлина, пояснил: — Весь Агмар видел, как ты ушёл вслед за ней. В городе убийц повсюду есть глаза и уши. Похоже, что её чары оказались сильнее твоих собственных, Мерлин! Маг лишь развёл руками, как будто оправдываясь: — Что поделаешь? Должна же быть у такого могущественного волшебника, как я, хотя бы одна маленькая слабость. — Ну-ну… Смотри, как бы эта «маленькая» слабость не стала бы со временем очень большой!

* * *

— Виновность лорда Кираса будет очень сложно доказать, — рассуждал на обратном пути в Камелот Персиваль. — То, что Калф — его личный слуга, ещё ничего не значит. У тебя же есть план? — обратился он к Мерлину с надеждой. — Джодок ведь пообещал Калфу прислать нового убийцу по душу королевы Гвиневры, — ответил маг. — И он его получит. — Каким образом? Он сказал нам, что не будет этого делать, а Джодок, поверь мне, умеет держать своё слово. — Новым наёмником станешь ты, Персиваль!

* * *

— Мерлин — ты просто волшебник! — воскликнул в восторге рыцарь Круглого Стола и не узнал свой голос. Впрочем, сейчас он не узнавал и собственное отражение в зеркале: оттуда на него смотрел абсолютно чужой человек. Что и говорить, придворный маг Камелота потрудился на славу! Персиваль, конечно, знал, что магия на очень многое способна, (кое-какие вещи он видел собственными глазами), но чтобы изменить внешность человека до полной неузнаваемости!.. Признаться, когда Мерлин сказал, что именно он, Персиваль, предстанет перед Калфом в роли присланного Джодоком человека, рыцарь решил, что маг спятил. Потому как колоритного воина знали все в королевстве, если не в лицо, так по фигуре и росту уж точно! Но сейчас в зеркале Персиваль видел сухощавого мужчину среднего роста с длинными тёмными волосами до плеч. Даже цвет глаз был изменён с карего на серый, не говоря уже о голосе, который стал более низким и хриплым. — Он и есть волшебник, — выдал Леон, тоже весьма впечатлённый преображением друга. Он был посвящён в план Мерлина и полностью его поддерживал. … Встреча Калфа с Персивалем прошла без проблем (слуга лорда Кираса даже помыслить не мог, что на самом деле перед ним верный рыцарь королевы Гвиневры). — Ну и поганый же у этого Калфа язык! — морщась, рассказывал Персиваль. — Я едва удержался, чтобы его не придушить. А сколько грязи он вылил на твою голову, Мерлин, ты даже себе не представляешь! Я раньше и не знал, что человеческий язык вообще способен произнести подобные мерзости. — Думаю, что слова слуги всего лишь отражают мысли его господина, — спокойно отреагировал маг. — За которые тот поплатится жизнью! — добавил Леон.

* * *

У Гвен дико болела голова. Она уже целых два часа выслушивала весьма нудный отчёт лорда Кираса о финансовых делах в королевстве. Если прислушаться к его речи, то можно было решить, что Камелот стоит на грани полного разорения. На самом же деле Кирас всё очень сильно преувеличивал. Конечно же, закрома людей не ломились от обильного урожая: война есть война. Многие из них не могли платить дополнительные налоги на содержание армии, которые тяжким бременем легло на их плечи, но, тем не менее, платил народ совсем не зря: по сравнению с теми ужасами и бесчинствами, что творили безнаказанно саксы в других королевствах, земли Камелота защищались более надёжно и стойко. Уже немало верных и доблестных стражей, охраняющих границы королевства, сложили свои головы в отчаянном стремлении не допустить врага на свои земли… Но Кираса и других членов Королевского Совета безмерно раздражал тот факт, что королева не хотела увеличивать, по их мнению, «недостаточный» налог, чтобы пополнить стремительно пустеющую казну, и вместо этого, наоборот, раздавала деньги оттуда простолюдинам направо и налево, отказываясь признавать и «нужды» своей знати. Королева почти перестала слышать Кираса, сейчас её мысли были заняты другим: Мерлин с Персивалем уже должны были вернуться в Камелот. Для всех остальных придворный маг сейчас находился в одной отдалённой деревушке, в которой якобы обнаружили признаки тёмного колдовства, а рыцарь же патрулировал Южные границы. Весть о том, что на его королеву покушались, облетела весь Камелот с немыслимой быстротой. Уже через два часа на площади перед замком собрался весь народ от мала до велика, желающий воочию убедиться, что с ней всё в порядке. Несмотря на протесты и даже угрозы со стороны Гаюса (Гвен впервые видела старого лекаря рассерженным до такой степени), она с трудом поднялась с постели и вышла к своему народу на балкон. Она просто не могла поступить иначе, ведь Артур доверил ей всех этих людей и это королевство, и она будет защищать их до своего последнего вздоха, даже если он наступит всего через минуту! Гвиневра давно перестала бояться смерти: слишком часто и слишком близко она видела в последние годы эту нежеланную и незваную гостью. Сперва умерла мать, потом через много лет был казнён Утером её отец. Гвен думала, что, забрав Ланселота, смерть наконец утолила свой голод, но это была лишь короткая передышка. Могла ли она тогда подумать, что спустя всего полгода после похорон старшего брата ей придётся оплакивать ещё и мужа? И подле неё уже не останется никого, чтобы утешить и поддержать… Гвиневра была готова пожертвовать своей жизнью ради блага королевства, так же как поступил и её муж, король Артур, но единственное, что её по-настоящему тревожило, — это дальнейшая судьба дочери. Что ожидало младенца на троне, в окружении многочисленных врагов и недругов? Маленькую девочку, еще в утробе матери ставшей правительницей величайшего из королевств не по своей воле, а по воле Провидения, забравшего у неё отца задолго до её появления на свет… Воспоминания об Арлете помогли возвратить Гвен как утраченные физические силы, так и изрядно пошатнувшиеся душевные. Она будет бороться со смертью за каждую секунду, за каждое мгновение, проведённое на этой земле ради своей дочери! … Из мыслей королеву вывел шум, раздававшийся прямо из-за закрытых дверей, что вели в тронный зал. Он стих, а затем на пороге внезапно возник незнакомый мужчина, державший в руках взведённый арбалет. Он спокойно направил наконечник стрелы точно в сердце Гвиневры. Она успела оглянуться: если стража просто стояла шокированная из-за столь внезапного нападения, то лорд Кирас, казалось, ждал его. Встретившись взглядом со своей королевой, он улыбнулся, и в этой улыбке было столько триумфа, что женщина тут же всё поняла. — ВЫ! — Да, я, — спокойно подтвердил Кирас. — У других не хватило духу и средств, кстати, тоже. Агмарские убийцы, знаете ли, отличаются своей дороговизной, но они того стоят! — Полностью с вами согласен, милорд! — из-за спины наёмника раздался знакомый голос. А убийца тем временем перевёл арбалет с королевы на лорда. — Какого дьявола?! — вскричал тот в полном изумлении и попятился. Гвен тоже перестала понимать происходящее и с открытым ртом наблюдала за тем, как её несостоявшийся убийца прямо на глазах, как по волшебству, превращается в кого-то другого. Вот он стал увеличиваться в росте, длинные волосы укоротились и стали светлыми, изменился даже цвет глаз с серого на карий. Мгновение — и перед ними предстал сэр Персиваль собственной персоной. Но арбалета из рук он так и не выпустил, продолжая держать на прицеле лорда Кираса. И тут, наконец, из-за широкой спины рыцаря появился Мерлин. Ледяной взгляд чародея обратился на Кираса: — Понравилось моё представление, милорд? Готовил специально для вас. — Будь ты проклят, колдун! — зло выплюнул старик. Гвен, оправившись от изумления, заставила себя максимально властно произнести: — Согласно законам Камелота вы, лорд Кирас, обвиняетесь в покушении на вашу законную королеву, что означает государственную измену. За это тяжкое преступление вы будете казнены на закате сегодняшнего дня. Увести! — велела она страже. Когда бывшего члена Королевского Совета вывели прочь из тронного зала, Гвиневра обратила благодарный взгляд на рыцаря и мага: — Спасибо вам обоим! Если бы не вы… Мерлин прервал её: — Мы всего лишь исполняли свой долг. Безопасность и жизнь нашей королевы превыше всего на свете! И, кстати, прости за то, что сильно напугали. Твоя реакция должна была выглядеть естественно. Гвен улыбнулась, хотя всё ещё ощущала дрожь в руках после пережитого. — А мне даже понравилось. Никогда не забуду выражение лица до смерти перепуганного Кираса!

* * *

— Кто бы мог подумать, что Кирас решиться нанять именно Агмарского убийцу! — воскликнул изумлённо лорд Грифин. Разговор проходил в его замке спустя сутки после казни лорда Кираса и его слуги Калфа. — Почему это вас так удивляет? — пожал плечами Мерлин. — Он сам сказал, что это было ему вполне по средствам. — О, даже более того! С его богатствами он мог нанять и сотню Агмарийцев. Меня просто удивляет то, что он на это решился. Жадность и скаредность Кираса давным-давно стала легендой в этих землях! Он жил хуже самого бедного крестьянина, в то время как в подвалах его замка хранилось с десяток сундуков, заполненных доверху золотом и драгоценностями. — Вот как? — Да, — Грифин поморщился. — Никогда не понимал этого: какой смысл хранить такое богатство и не пользоваться им? Вы бы только видели, в какой нищете прозябает его старший сын — сэр Тарк со своей женой и шестью детьми! Это просто уму непостижимо! А его младшая дочь — леди Сирда? Это же просто позор — быть богатейшим человеком в Альбионе и при этом не дать в приданное единственной дочери ни единой монетки! Бедняжке грозила незавидная участь старой девы, ведь кто же захочет взять в жёны бесприданницу?! Если бы не мой сын… — Ваш сын? — Кардус — мой младший сын от второй жены, — пояснил Грифин, — и единственный из всех детей, кто искренне радовался моему браку с Гренной и появлению на свет Мелани. Хотя я бы не осудил его, если бы тогда он самым первым отвернулся от меня, он имел на это полное право. Ведь это именно я в своё время был категорически против его женитьбы на Сирде. Считал, что у девушки должно быть достойное приданное, её душевные качества меня заботили мало. Но боги обладают воистину превосходным чувством юмора, и в этом мне пришлось убедиться на собственном опыте, господин Мерлин. Всего лишь спустя год после свадьбы Кардуса я встретил Гренну… И все мои жизненные принципы и устои, которые я считал единственно правильными на протяжении долгих лет, в одночасье утратили свой смысл. Боги, я совсем потерял рассудок! Она стала моим божеством, моим воздухом. Вдали от неё я не жил, а влачил жалкое существование, задыхаясь. Я раньше даже и подумать не мог, что способен на такие сильные чувства, — лорд позволил себе мечтательно вздохнуть. — Конечно, господин Мерлин, вам в силу вашей молодости трудно меня сейчас понять. Барды и поэты во все времена восхваляли и превозносили лишь первую любовь, недооценивая силу и могущество последней. Но, поверьте мне, именно последняя любовь обладает несказанной властью над человеческим сердцем! Мерлин вспомнил предсказание Велии. Неужели и ему доведётся испытать эту власть на себе? Вслух же он сказал: — Королева Гвиневра уже знает о детях лорда Кираса. Они являются законными наследниками и имеют полное право на его богатства. Сэр Тарк со своей семьёй и ваша невестка, леди Сирда, получат часть этих огромных сокровищ. — Королева весьма великодушна, — сказал Грифин. — И многие, к сожалению, воспринимают это качество как проявление слабости. Во времена Утера Пендрагона предателей, посмевших покуситься на жизнь своего короля, жестоко убивали вместе со всей его семьёй, чтобы в будущем избежать мести с их стороны, а их богатства и земли навечно исчезали в бездонных недрах королевской казны. — Но времена Утера уже миновали, — ответил на это Мерлин. — Эти земли узрели начало своего подлинного Золотого Рассвета, когда королём стал его сын Артур. Но со смертью Артура ничего не закончилось, его дело продолжают верные рыцари и любящая жена, а вскоре продолжит и его единственная дочь — Арлета Пендрагон!

* * *

— Гаюс, я должен рассказать тебе кое о чём, — произнёс Мерлин, собираясь с духом. Он сидел в комнате своего бывшего наставника. — Дело в том, что у меня открылся Дар Предвидения. — И как давно это случилось? — деловито спросил Гаюс. — Где-то три недели назад мне приснился первый вещий сон… — Мерлин рассказал, как увидел в нём смерть Гвиневры, поведал о своей поездке с Персивалем в Агмар, о том, как встретил там цыганку по имени Велия, опустив некоторые слишком личные подробности, напоследок рассказал о её гадании по ладони. — Скажи мне, Гаюс, предсказаниям Велии можно верить? — спросил Мерлин в конце своего длинного рассказа. Лекарь задумчиво пожевал губами и медленно ответил: — У меня нет причин считать, что она тебе солгала. О цыганах ходит множество нехороших слухов, в том числе, что они являются прирожденными ворами и мошенниками. Но они свято верят в силу и неотвратимость Судьбы и никогда не посмеют шутить с подобными вещами. — Хочешь сказать, что эту девушку послала мне сама Судьба? — Я не знаю, что тебе ответить на это, Мерлин, — Гаюс тяжело вздохнул. — Но, так или иначе, ваша встреча не была случайной. Скажи, разве за последние годы все люди, которых ты повстречал на своём пути, не влияли на твою судьбу и жизнь, и наоборот? Что тут скажешь? Гаюс был абсолютно прав: все люди, которых довелось встретить магу со дня своего прибытия в Камелот, так или иначе, влияли на всю его дальнейшую жизнь и поступки. Или же он сам изменял их судьбы. Стоило хотя бы вспомнить историю простого парня по имени Ланселот, страстно мечтающего стать рыцарем Камелота, или же юного чародея Гилли, который хотел убить Утера, отомстив таким образом за весь колдовской род. И разве Мерлин не помог осуществить Ланселоту его заветную мечту, а Гилли уберёг от столь опрометчивого шага, который бы стоил тому жизни… А значит, пророчеству красавицы-цыганки суждено сбыться: Мерлина ждёт в будущем почет и уважение, бесчисленные враги и друзья, а также собственные ученики. Но главное — его ждёт последняя в его жизни любовь. Женщина, обречённая стать для великого мага, его Судьбой и Проклятьем.