Бок о бок

Он не наводил справки о ней две недели. Выдержки хватило бы и на большее, но в его новостную тишину ворвались, нагло и безыскусно. Леви смотрел на письмо Армина как на подброшенного котенка и думал, узнает ли хоть что-то новое и важное из этой писанины. Обычно Армин писал обо всем сразу, не утруждая капитана писать в ответ с интересующими вопросами — понимал, что они останутся неозвученными. Он писал о том, что происходит в столице, как продвигаются дела у всех их бывших товарищей, пару раз вкладывал фотографии, присланные Габи и Фалько. Все жили дальше как могли, кто-то собирал по крупицам мир, кто-то старался наладить дела семейные или личные. Армин не погружался в детали, потому что капитану эти тонкости не нужны. Он был бы приятно удивлен, если бы пришел к нему домой: на краю письменного стола Армина встретила бы аккуратная стопка отправленных им писем. То, что Леви их не выбрасывал, уже дорогого стоило. В данном письме было мало о других, больше о делах политических, но Леви прочел эту часть бегло, не сдерживая ругательств. Снова какой-то разлад, снова недопонимание, как это глупо! Казалось, история ничему не учит людей; по крайней мере, они, вероятно, делают из нее неверные выводы. А ниже, после описания очередной деловой встречи, значилось краткое: «Вы давно видели Микасу?». И этот вопрос значил несколько вещей. Во-первых, письмо было написано ради него. Во-вторых, Армин понятие не имеет где она. В-третьих, он почему-то считает Леви ее секретарем и, очевидно, не в курсе произошедшего. И раз ответного письма парень не ждал, вероятно просто надеялся, что Леви что-то предпримет, если в этом будет нужда. И, судя по всему, она есть. Комната скрыла вздох Леви от посторонних. Он глянул на костыль. Далеко он не уйдет, даже если приложит немало усилий. Сегодня как назло разболелась нога. Откладывать поиски этой истерички тоже казалось дурной идеей, мало ли что она учудит с собой (если еще этого не сделала). Он принял решение наведаться в пару мест, и, если удача будет не на его стороне, все-таки ответить Армину отрицательно в письменном виде. Хотя называть встречу с Микасой в таком ее состоянии удачей по меньшей мере нелепо. Он дошел до дерева на холме. Понимал, что она может быть здесь, потому что тут ее застали после возвращения. Сколько на тот момент она просидела там? Леви не хотел бы знать ответ, потому что покривил бы душой, сказав, что ему это безразлично. Никому не хочется видеть страдающих людей. Никто не хочет страдать сам. Вопреки ожиданиям, здесь ее не оказалось. На могилке лежали свежие цветы. Возможно, Леви опоздал на пару часов или они разминулись по дороге. Он не верил в судьбу, но, раз уж так вышло, может, это знак? Что не стоит искать, разговаривать, узнавать. Он пошел дальше. Где жила Микаса знали немногие. Гостей она как и Леви не жаловала, хотя их приходу не противилась. Он знал, что Армин иногда приезжает к ней, а другие наведываются на какие-нибудь знаменательные даты. Зачастую даты болезненные, в которые, взглянув на календарь, хочется свернуться калачиком и не видеть мир вокруг еще долгое время. Друзья не давали ей впадать в это уныние из раза в раз, заранее чувствуя, когда Микасе может стать худо. В этот раз предположить истерику никто не мог, и Леви винил в этом себя. Он мог хотя бы соврать Армину, написав еще две недели назад, что ей как-то не по себе, чтобы друг за ней приглядел. Но кто он такой, чтобы заботиться о ней? Начальник, друг, товарищ? В общем-то, уже ничего из этого. Он остановился на пороге ее дома и долго глядел на закрытую дверь. Пульсирующая боль давала знать, что идти в какое-нибудь третье место — идея из разряда плохих. Он не был уверен, что дойдет до своего дома без кучи остановок по пути. Леви постучал. Ему, конечно, никто не открыл. Армин, возможно, в свое время точно так же постучал и, заглянув в окна и никого не обнаружив, ушел. Отчего-то Леви знал, что она здесь, просто сейчас в том состоянии, когда хочешь исчезнуть. Ему это было знакомо, понимание помогло найти путь к решению. Леви неспешно обошел дом. Маленький садик, который Микаса изо всех сил старалась держать в приличном виде, выглядел самую малость запущенно. Неподстриженные кусты, увядшие цветы, — даже дерево выглядело понуро, хотя за ним особый уход не нужен. Леви подошел ко второй двери, что выходила сад, но и та оказалась заперта. Он постучал в окно. То было приоткрыто, но он при всем желании не смог бы в него забраться. — Эй, — бросил он в тишину, — не распускай сопли, когда одна. Тебя уже обыскались, а ты ныкаешься как лисенок в норе. Ему не ответили, но Леви почудилось, что с той стороны было какое-то шевеление. Он ее разбудил? Она вышла из оцепенения? Да, это более вероятно. Конечно, она не ждала, что он придет. Кто угодно, только не он. Пришлось продолжить монолог. — Знаешь, Аккерман, это бессовестно. Могла хотя бы дать им знать, что жива. С тебя может статься что-то с собой сделать. Им ведь не плевать на тебя, они переживают, хотя не потрудились как следует проверить, здесь ли ты. Дураки, конечно, но они о тебе беспокоятся. — А вы? — донеслось из-за спины. Леви обернулся, чтобы увидеть понурую фигурку. В руках у Микасы была корзинка с едой. Ее было явно много для одного человека. Леви встретил ее взгляд. — Что — я? — Зачем вы пришли? Вам должно быть все равно. — Будешь решать, что я должен испытывать? Они долго глядели друг на друга, растерянные и злые. — Идем, — сказал он наконец. — Ты слишком легко одета, я налью тебе чай. Она покорно открыла дверь и пропустила его вперед. Пока заваривался чай, пока они его пили, пока глядели на опустевшие кружки, они не сказали друг другу ни слова. И все же Леви чувствовал, что назревает перемирие. Или война, тут как поглядеть. Из состояния серости может мотнуть в любую сторону. — Я приду к тебе завтра. — Зачем? — Проверить, что ты жива. — Не надо беспокоиться. — Не надо мне указывать. На ее лице всего на секунду промелькнула улыбка. Какая же странная девчонка. — Заберите фрукты. — Что? — Фрукты. Я собиралась отнести их вам. — Зачем? — Скажете, что не должна — проиграете сами себе. Теперь улыбнулся он. Они обменялись взглядами, в которых ничего не смогли прочитать. Так долго смотревшие друг на друга прежде, они закрылись. Вина этому — их глупость и сумасбродство. С другой стороны, они могли поступить иначе? Леви тут же хотел себе ответь, что разумеется, но не смог. Что-то в этом было. — Мне пора домой. — Доброго пути.