Улетай!

      Сатоко похожа на белоснежную голубку, которую, по обычаю, пришедшему из Италии, молодожены выпускают в день свадьбы, чтобы она обрела свободу: Гото же предпочел бы посадить ее в золотую клетку и сторожить ее безмолвный покой до дня смерти.       Потому что по-другому любить не умел.       Беспомощному существу свобода ни к чему.       Чем больше Сатоко бродит по миру, тем больше привлекает ненужное внимание своей красотой: она настолько наивна, что вожделение принимает за безобидное восхищение, а навязчивость за заботу.       Но он достаточно силен, чтобы защитить ее.       Впервые, когда видит ее, он уже знает: не отпустит. Заберёт ее дыхание, душу, первый поцелуй.       Богоподобное создание, светлое и непорочное: один взмах ее волос — и в его голове играют ангельские ритмы.       До встречи с Сатоко ему не доводилось слышать шёпота облаков, но она стала посредником между ним и небесами.       Тогда-то он и понял: боги настолько великодушны, что не отворачиваются даже от своих самых грешных детей. Но богом Гото была Сатоко.       Она, как и боги, не внемлет молитвам, но к ее шелковистым волосам и бархатной коже можно прикоснуться, и тут же отдернуть руку, чтобы хрупкий мираж ее образа опал на землю пеплом.       Иногда Гото грызла мысль: «А дома ее ждёт семья. Отец и сестра». Но зачем ей они, когда у нее есть он?       Он заменит ей и Солнце, и Луну, если потребуется.       Иногда голосом Горо говорит здравый смысл:       — Улетай, Сатоко, улетай, пока не поздно!       Пока я не привязал тебя к постели и не связал кисти твоих рук до красных полос.       Но Сатоко в ответ лишь скромно улыбается, неловко ведёт плечом и обнимает его за плечи с такой доверчивостью, словно он пожертвует миром ради нее.       И он пожертвует.       В конце концов, Сатоко влюбилась в мужчину, которого не должна была любить.       И была очень счастлива.