Он сказал нам прожить долгие жизни

      Осень, 899 года.       — Я в состоянии сделать это сам. Не настолько же я стар, в конце-то концов, — заявляет Армин, подтягивая рукав к локтю.       Их зять работает молотком, а они оба, просто стоят неподалёку, глядя, как он старается. Он вообще всегда старается ради них — отвезти куда-то, привезти что-то, составить компанию, неожиданно приготовить ужин, готов на всё что угодно. Это казалось ей немного странным. Он не был ей кровным родственником, они не были знакомы с самого её детства, он не прошёл с ней через самые трудные моменты её жизни, и всё же они стали одной семьёй. Новые, крепкие узы, что порой, образовывались, будто сами собой, это то, что до сих пор казалось ей необычным.       Мужчина возится с выкрашенными белой краской досками, из которых утром, за завтраком, они приняли решение сделать скамью. Поставить её, прямо здесь, немного поодаль от моря, там, где она сможет устойчиво закрепиться.       Анни вздыхает, говорит только:       — Армин, ты и в пятнадцать попал бы себе по пальцам. Разве такое не случалось? Помнишь, когда Шадис заставил вас чинить тот старый сарай.       — Ох, ты это тогда видела… — бросает он на неё наполовину потерянный, наполовину пристыженный взгляд, затем касается ладонью шеи, потирает ту нервно.       Зять же, преисполнившись интереса к её словам, отрывает взгляд от досок и оборачивается, на её, принимающего всё слишком близко к сердцу, мужа.        Для зятя Армин — образец для подражания. И ещё Жан.       Муж её дочери, кажется никак не мог выбрать между этими двоими. Впрочем, Анни думала, что ему просто стоит поучиться у каждого из них лучшему, и ни в коем случае не заглядываться на худшее. А было в них и то и другое, как и в каждом другом человеке. Её зять, слишком уж их идеализировал.        Армин хмыкает, складывая руки за спиной, поднимает нос к небу затянутому тучами:       — Это случилось всего один раз, и только из-за того, что тот молоток был неисправен.       — Я не пытаюсь тебя пристыдить, — отзывается она, — Ты тогда залепил Райнеру этим молотком прямо в лоб, и могу поклясться, он с того раза даже поумнел немного.       — А вы госпожа Арл…Анни, не очень жалуете господина Брауна, верно? — спрашивает зять, выпрямляясь и обтирая руки тканью.       — Нет, она его любит всем сердцем, чтобы она тебе сейчас не сказала, — с потрохами сдаёт её Армин. Быть может, ему тоже необходимо получить чем-то по голове, чтобы вернуть себе остатки разума. Она вздыхает:       — Из-за Райнера я застряла на острове, на много-много долгих лет, — и хоть говорит она сейчас, о том, что некогда считала настоящей трагедией, сама же, слышит в своём голосе, нотки нежной ностальгии. И правда, застряла…на острове. И всё из-за глупого Райнера. Она кидает взгляд на Армина. Быть может, ей и вовсе надо поблагодарить того придурка из-за которого она застряла на острове.       Зять наклоняется, начинает перебирать гвозди, те самые, что они чуть ранее, все вместе нашли в заброшенной пристройке, в которой когда-то обитала дочь. Найдя нужный он говорит:       — Разве это плохо, вы же там познакомились с господином Арлертом.       Анни ловит взгляд Армина, видит, в нём тоже самое, что минуту назад звучало в её голосе. “Тебе тоже стоит поблагодарить Райнера, глупый.” — думается ей. Она невольно улыбается видя в его глазах ностальгию, отзывается, заключая:       — И это единственная причина, почему я его так и не прибила.       — Говорю же, не верь ни одному её слову, Райнер ей дорог, — обращается к зятю Армин следуя к поваленным на землю доскам, затем наклонившись добавляет, — Давай я тебе всё же помогу.       — Хорошо, тогда держите вот здесь, — не смеет спорить мужчина.       — Эй! Эй вы, там, — чуть погодя, раздаётся справа и сверху. Там тропинка спускается, идёт прямо с заднего двора их дома. Спуск этот не самый надёжный, и появился там лишь потому, что их дочь, будучи подростком, любила сокращать путь именно там.       Она и сейчас себе не изменяла, ещё и несёт на руках крохотную внучку. Младшей девочке сейчас три, внуку — пять, а старшей уже целых десять. Их трое, они очень громкие, и у всех светлые волосы и такие же светлые глаза. Когда они всей семьёй появляются в городе, Анни кажется, их преследуют взгляды, настолько у них необычное семейство.       Дочь спускается по тропинке, а впереди неё дети. На улице так ветрено, что Анни думает только о том, чтобы они не простыли. Старшая внучка бежит раскрыв руки, но в тот момент когда Анни ждёт объятий, пробегает мимо и останавливается рядом с Армином. По какой-то причине обе девочки больше привязаны к дедушке, нежели к ней, а вот внук, внук ходит за ней хвостом, и совсем от неё не отлипает когда остаётся у них дома.       — Деда, — окликает Армина внучка, — Мы с мамой нашли мышь!       — Вы нашли мышь?       — Мы видели крысу, — поясняет дочь.       — Ох, и большую? — интересуется Армин столь беззаботно, будто новость самая, что ни на есть приятная.        — Лучше скажите, где именно, чтобы чего не случилось, — говорит Анни, серьёзно. Если крыса цапнет кого из детей, будь это её внуки или гостящие у них с неизменной периодичностью внуки семейств, Грайсов, Спрингеров и Браунов, ничего хорошего из этого не выйдет.       Внук тянет её за юбку, смотрит своими большими взволнованными глазами. Он вырос таким стеснительным и очаровательным, что напоминает ей Армина в кадетские времена. Она почти уверена, вот таким он и был в детстве. Анни присаживается на колени, показывает мальчику, что готова его выслушать:       — Она была в сарае, — шепчет он, указывая ладошкой на дом.        Анни касается его светлых волос, в которых путаются те лучики, что смогли таки прорваться сквозь плотный слой нависших над ними, осенних туч. Она уверена, эти лучики спустились на землю, только затем, чтобы укрыться в его золотых волосах.       — Вот он, единственный адекватный член моей семьи, — говорит она.       — Мистер чайка разберётся с ней, — добавляет ребёнок уверенно.       — Мистер чайка? — интересуется Анни, наверно, это что-то из тех сказок, что сочинял малышу Армин.       — Да, он всегда помогает.       Весна, 891 года.       Он читает газету ей вслух, прямо здесь, на тёплом весеннем ветру, пока они сидят на скамье с которой открывается вид на бушующее море. Они наблюдают за сворой детей и читают газету, и так случается день ото дня, а она, вполне всем довольна. И дети, тоже не скрывают своей радости, бегают туда-сюда по песку, приветствуя тёплую весну.       Читая текст, Армин порой немного раздражён, иногда рад, время от времени критичен, а что-то и вовсе его смешит. Сейчас в его глазах играет довольство.       — Она всё же сделала это, — говорит Армин, отрывая лицо от газетного разворота, — Королева Хистория, упразднила монархию! Парадиз разорвал связи со своей древней историей.       — Не ждать ли нам теперь беды… — отзывается Анни, поглядывая на фотографию седовласой женщины. Та одета в самую обычную одежду, никаких знаков отличия, она больше не Королева. И её дочь, рядом с ней — не Принцесса. Тысячи лет королевского рода, того самого, что неоднократно терялся, скрывался, обманывал, его история закончилась здесь. Что же ждёт Парадиз дальше? Ей, в общем-то, всё равно.       — А стоит ли нам об этом беспокоиться? —  говорит Армин, как ни странно, он кажется с ней согласен. Им, волноваться о будущем острова больше нет смысла. Они сделали всё, что смогли, а там, дальше и остров, и Элдия, и материк, и Марлия, весь остальной мир — всё это, ответственность будущих поколений. Тех самых, что сейчас беззаботно играют на берегу. Они воспитают их хорошими людьми, в надежде, что мир их не сломит. И это всё, что они могут сделать.       Армин поднимает вверх голову, поглядывает над раскинувшееся над ними небо, спокойное в этот весенний день. Анни который раз для себя отмечает, что для неё, муж, выглядит точно так же, как десять, двадцать, сорок и шестьдесят лет назад.       Она может вспомнить его такое лицо из любого кусочка времени: вот он там, в её воспоминаниях, стоит, подняв голову к небу, и его длинные волосы спадают к спине. Она видела его ухо, и ей показалось это тогда странным, что она заметила нечто такое простое; а вот другое похожее воспоминание: он смотрит куда-то вверх, на ветки деревьев, и на его щеках играет, оранжевый свет от костра, ей только и остаётся, что глядеть на него с другой части лагеря. О чём он думает, и почему её это волнует, если сейчас для неё главное — успеть спасти своего отца?       Там и другой кусочек её памяти, по воспоминаниям его глаза снова уставились в небо: он ждёт её под часами, позвал на свидание и она невольно, и сама взглянула наверх, а там не было ничего примечательного. Что же ты видишь там, Армин Арлерт?       Раз за разом, его взгляд теряется в синеве, облаках, тучах, черноте ночного неба и звёздах. Где-то там затерялась его мечта, которую пришлось отпустить. Достаточно ли ему было её одной, вместо этой большой мечты?       — Эй, Анни, ты в облаках витаешь? — немного тревожно спрашивает он. Она моргает раз, второй, понимает, что и правда так задумалась, что не заметила, как взгляд его светлых глаз переместился ей на лицо.       — Нет, это твоя работа витать в облаках.       — Неправда.       — А вот и правда, я приношу тебе чай, и он остаётся холодным… — жалуется она.       — Ах прости…ты же знаешь, я…       — Я знаю, ты витаешь в облаках, пока пишешь свою эту историю.       У него на лице улыбка, извиняющаяся, но больше любящая. Он всю жизнь дарит ей такую свою улыбку, она означает: “Прости, я такой какой есть, но ты ведь любишь меня именно таким?”       И, конечно, она любит его таким, именно таким и полюбила.       Новый порыв ветра сильнее прежних вырывает газету из его пальцев, и она вот-вот бы улетела, но он всё равно умудряется её поймать.        — Ха, а реакция у меня ещё не плохая,  — говорит он так, будто сам себе удивляясь, — Честно…я бы…много чего отдал, за один полёт на УПМ.        — Не ожидала от тебя.       — Да, — улыбается он, — я не выгляжу как кто-то, кому нравилось заниматься каждый день, чтобы быть в состоянии управляться с маневрированием. Но мы ведь…летали как птицы, расскажи кому, не поверят.       — Я и сама с трудом в это верю.       — В Стохессе есть музей, туда люди ездят со всего мира. И даже они наверно не верят, что мы летали по небу.       — Хитч писала, что на Парадизе никто уже и не знает, как обучать маневрированию.       — Мы должны быть рады, что это больше не нужно, — говорит он, и она слышит в его словах печаль, — и всё же это немного грустно.       — Хочешь вернуться туда, обратно в то время? — спрашивает она, пытаясь по его глазам получить ответ раньше, чем он ей его даст. Но глаза его смотрят куда-то мимо, не на неё, не на море, не на песок, не в газету, куда-то внутрь, в глубины собственного сердца.       — Какой в этом смысл, возвращаться, я ведь просто вновь сделал бы всё точно так же.       Анни вздыхает, тянется, чувствует, как затекли её руки, ноги, спина и колени, ей бы сейчас откинуться на мягкую спинку дивана или в кресло. И пусть Армин, сидя в соседнем, читает ей газету и дальше. Но свора детей хочет гулять и веселиться, и ничто не загонит их в дом так рано.       — Да, я бы тоже, — соглашается она.       Она видит, как Армин откладывает газету, хочет сказать ей нечто ещё, но тут его взгляд касается птицы, что сидит на песке и смотрит на них совсем не мигая.       — Какая странная птица, — проговаривает он.       — Это мистер чайка, — чувствуя она себя глупо, произнося это вслух.       — Кто?       — Не спрашивай.       Лето, 893 года.       Анни следит за взглядом Микасы, направленным точно вперёд. Там дети строят из песка замок. Она видит, как её давняя подруга улыбается, наблюдая, как маленькие пальцы вязнут во влажном песке. Там мальчик и девочка возводят вместе строение, работают сообща, один помогая другому. Все остальные ребята поодаль носятся по пляжу, салят друг друга, играя в догонялки. Только мальчик со светлыми волосами и темноволосая девочка ведут себя тихо, им обоим ровных девять лет, и у них получаются самые прекрасные башенки из песка.       — Я рада, что выбралась к вам, — говорит Микаса мягко улыбаясь, в её голосе слышится нежность, такая объёмная словно можно ощутить её кожей, и на сердце становится спокойно от одного её голоса,  — Кто знает, может, я в последний раз вижу это место.       — Не говори глупостей, Микаса, — одёргивает её Анни. Она знает, что так может случиться, что возможно так оно и будет. Но зачем думать об этом, ведь завтра для них точно будет ещё один, новый день.       — Мы, и я, и Жан, удивились от того вашего письма.       — Ах это…мы и сами были удивлены.        — Думаешь, Капитан просто хочет повидать то место, в самый последний раз?       — Возможно, а может, и нет. Думаешь он хоть раз, сказал нам прямо о том, что у него на душе? Позаботьтесь о нём. Теперь ваша очередь, мы все здесь заботились о нём, и теперь это будете вы.       — Вся семья думает, что мы с ним родственники, — улыбается Микаса.       — У вас всё же была одна и та же фамилия.       — Я, пожалуй, не буду их разубеждать.       Анни видит как светловолосый мальчик, что строит замок, находит нечто в песке. Разглядывает с интересом, затем поднимается, отряхивает колени и сопровождаемый внимательным взглядом черноволосой девочки, бежит в их с Микасой сторону.       — Бабушка, смотри, что я нашёл!       Она вглядывается в его ладони, и видит ракушку, самую обычную, маленькую, тщательно отшлифованную песком. У Анни есть целая шкатулка таких. Ей несколько раз в год, приносил их Армин, и она складывала их туда, одну за другой. Они все были такими же, самыми обычными, но, кажется, её муж видел в них, нечто особенное. Может, так было и с ней, она была самой обычной, а он, увидел в ней нечто абсолютно особенное?       — Очень красивая, — отзывается она.        — Это тебе! — говорит мальчик, протягивая находку.       Анни касается глазами девочки, затаившейся за спиной её внука, она смотрит на раковину большими тёмными глазами, пристально и заворожённо изучая.       — Уверен, что хочешь отдать её именно мне? — спрашивает Анни у внука.       А мальчик, будто только в этот момент замечает свою подругу у себя за спиной, он оглядывается, отступает на шаг назад, сначала отворачивается, но затем словно сделав некое усилие над собой, протягивает раковину девочке:       — Держи, если она тебе так нравится! — впихивает он её ей в ладони. Внучка Микасы принимает ракушку с огромной радостью, и немедля прижимает к груди. Анни видит, как Микаса касается шарфа, сопровождая происходящее лёгкой улыбкой, подруга говорит:       — Мы живём далеко от моря, в отличие от вас, такое ей в новинку.       Анни хочет ответить, но видит, как чайка пикирует над берегом, пролетая низко-низко прямо над башенками песчаного замка, почти задевая те своей пернатой грудью.       — Смотри, мистер чайка! — восклицает внук и немедля забывает о стеснении, молниеносно хватает девочку за руку и тащит за собой, к странной надоедливой птице.        Осень, 905 года.       Погода сегодня не удалась. Небо затянуто тучами, а ветер пронизывает холодными уколами кожу, а затем льдом забирается в лёгкие при каждом глубоком вздохе. И всё же, в такой погоде есть своя прелесть. Бушующие волны, и вот-вот собирающейся дождь, причина по которой они могут побыть вместе, здесь, на берегу. Им не надо следить за внуками, можно просто прогуливаться туда и обратно, пока на голову не польются первые капли дождя. Они могут брести медленно-медленно, наблюдая, как оставляют две дорожки следов на песке.       Жизнь вообще будто замедлилась. Даже волны, кажется, бушуют не с такой силой как могли бы, и всё оттого, что кожа на её руках — дряблая и морщинистая, оттого, что волосы на голове побелели, а ноги не держат так крепко, как раньше.        И всё это хоть и происходит, год от года, год за годом, происходит не с ней одной. Это случается со всеми вокруг, это естественный ход вещей, а для неё, казалось бы, и вовсе — противоестественный. Старость? Какая глупость, она не надеялась дожить и до двадцати. Но всё это не так важно ведь рядом с ней есть тот, кто делит с ней каждый день её жизни, все, что прошли, и все, что ещё будут.       Время от времени ей всё ещё снится Парадиз. Иногда и стены Либерио, но чаще остров. Ей снится лес с огромными деревьями, снятся поблескивающие среди тех тросы, и зелёные пятна хаотично проносящихся перед глазами словно надоедливые насекомые. Но всё это кажется просто сном, не кошмаром, а обычной ночным видением. Было оно на самом деле или не было, какое это вовсе сейчас имело значение?       Она слышит его голос: задорный, восторженный, почти юный. Возможно, для неё, его этот голос, никогда и не покажется старым. Ей всё ещё нравится его слушать так же сильно, как нравилось абсолютно всегда. Каждый произносимый им звук, мягкий и звонкий, тёплый и холодный. Ей нравится улавливать любое его настроение. Сейчас, судя по всему, он увлечён чем-то.       — И вот я думаю, стоит ли писать об этом, или это слишком личное? — ловит она обрывок его речи.       — О чём ты?       — Ты не слушала? — обижается он.       — Извини, я задумалась.       — В последнее время ты постоянно такая. О чём ты думаешь?       — О тебе, — честно признаётся она.       — О нас с тобой?       — Нет, о тебе.       Он будто немного теряется от таких её слов, и оттого, на минуту-другую, между ними появляется тишина.  Анни раздумывает, что идти в тишине тоже неплохо. Когда над ухом не звенят его рассуждения, она может сконцентрироваться на том, как тепло ей прижиматься к его руке.       В какой-то момент она сталкивается глазами с молодой парой идущей им на встречу. Совсем юной и одетой не по погоде. На девушке лазоревого цвета платье, такое лёгкое, что ей невольно хочется её чем-то укрыть. Девушка жмётся к своему возлюбленному и смеётся, касается его плеча своими волосами. Она то глядит по сторонам, то заглядывает в лицо мужчины, в какой-то момент, пара сталкивается взглядом с ней и Армином бредущими им навстречу.       Анни думает, не страшно ли девушке смотреть старости в глаза, но, видит как юная женщина улыбается глядя на них, тянет мужчину за рукав, кивает в их сторону, и тот тоже растягивается в улыбке, пока его спутница щебечет ему что-то на ухо. Анни не может знать, о чём они говорят, не может и догадаться, но отчего-то ей хочется верить, что они от всего сердца позавидовали их с Армином вечной любви. Не испугались, а поняли, что и такое бывает.       — Армин… — прерывает она молчание, — Ты рад, что мы провели жизнь вместе?        — Ах…почему ты вдруг спрашиваешь? — отрывает он взгляд от парочки, — Я выгляжу недовольным?       — Порой…с такой такое случается.       — Неправда…ты наверно что-то путаешь.       — Нет, ты определённо бываешь очень недоволен.       — Ах… может, и так, но абсолютно точно, не тем, что мы провели жизнь вместе, — спорит он с ней взволнованно, —  Я бы провёл с тобой ещё одну, а затем ещё и ещё…       — А вот теперь ты меня смущаешь, прекрати.       — О каком смущении идёт речь, когда прошло столько лет.       — Каждый раз я думаю, что уже не могу смутиться, но у тебя это получается, раз за разом.       Он ухмыляется:       — Ты сама подняла эту тему.       — И правда…сама.       Армин указывает пальцем на светлую скамью, что выглядит уже совсем не такой новой, как шесть лет тому назад.       — Может, присядем? — предлагает он.       Она кивает. Почему бы и нет, погода неважная, но они оба одеты тепло, так что ветер их не достанет. Часок-другой, провести здесь, только вдвоём — это всегда хорошая идея. Она помнит, что Райнер, Конни и Пик обещали заехать этим вечером, не помнит повода, да и не думает, что он им когда-то был нужен. Но это будет лишь вечером, и спешить им некуда.       Когда они добираются до своего места, принадлежащего только им двоим во всём мире, Армин вдруг ойкает от неожиданности и вскидывает голову. Анни удивлённая такой внезапностью делает то же самое. Там в небе летит птица, со светлым, знакомым оперением — чайка, скорее всего, кому ещё летать здесь, у моря.       "Сколько вообще живут чайки и как много их тут ?" — думает она.       — Ты чего? — наконец задаёт ему вопрос.       — Что-то упало сверху, — говорит Армин, касаясь седой головы. Она видит, как он выискивает нечто, шаря глазами по земле. И видит, как сверкает что-то под их ногами. Армин клонится вниз, медленно, осторожно, касается песка, зачерпывает тот мозолистыми пальцами:       — Это же… — говорит он, и она замечает, как в ладони его сверкает кольцо, — Помню так, будто это было вчера. Ювелирная лавка на углу той старой улицы, недалеко от штаба, склочный продавец, что назвал меня: “элдийский парнишка”. Я пошёл вместе с Райнером, и отчего-то упорно делал вид, что хочу купить что-то другое.        — С Райнером?       — Он знал какой у тебя размер пальцев. Вроде как. Удивительно, что он тебе всё не разболтал раньше нужного.       — Сейчас…когда ты говоришь об этом, мне кажется я получала от него много намёков, но думала, что у него просто плохо с головой.       Армин очищает кольцо, что украшено светлым голубым камнем. Крупинки песка падают с его ладони вниз, воссоединяясь с тем, что лежит на земле.       — Неужели оно было здесь всё это время, в песке…       — Наверно, а потом эта глупая птица его подобрала, — соглашается Анни.        Боковым зрением видит, как парочка, что встретилась им у моря, встала поодаль и смотрит на них так, будто видит сцену из кинофильма. Ей неуютно от их взглядов, но задуматься об этом ей не даёт Армин, он отвлекает её своими словами:       — Анни…       — Что?       — Ну…каков твой ответ? Ты готова провести со мной следующую жизнь, и ту, что будет за ней, и ту, что последует следом…и…я тебе не очень надоел? — она чувствует в его словах лёгкость, он оборачивает всё шуткой, но кажется будто на самом деле ждёт вполне искреннего ответа. Отчего-то ему важно услышать её слова, хоть он и сам должен знать, что у неё на его такой вопрос может быть только один ответ:       — Конечно, готова. Мог и не спрашивать.       Она видит, как его глаза сияют, сколько бы лет ни прошло, а они всё такие же, сияющие, полные жизни. Однажды ей было страшно, она думала, что весь свет в его голубых глазах ушёл вслед за Эреном. И никогда, никогда не вернётся назад.        Но, кажется, и правда, что-то заканчивалось, что-то начиналось. То, что началось между ними однажды, никогда не закончится, это ей точно известно.       Армин касается её ладони, острых пальцев, обтянутых тонкой кожей. Он делает это с такой нежностью, будто они снова стоят у того алтаря, молодые, глупые, взволнованные и возможно чрезмерно спешащие один другому дать обещание, остаться вместе навеки. Обещание они выполнили, и неважно, что будет завтра. Исполнили обещание данное друг другу, и обещание данное Эрену.        Смотрит ли он на них откуда-то? Наблюдает? Рад ли он за них всех? За Армина и за неё. Или он спит вечным сном, как заснут однажды и все они.       Она ведь пообещала ему, что они проживут долгие жизни. Пообещала ему не оставлять Армина одного. И ни одно из своих обещаний она не нарушила, ведь она давала их в первую очередь самой себе. Давала их от чистого сердца.       Он надевает ей кольцо на палец, и это глупо, ведь там уже есть другое. И всё-таки, быть может, у них впереди и правда ещё не одна жизнь, быть может, к следующей жизни, им как раз понадобится второе.