Подарок

Ему осточертело сидеть в этой лавчёнке одному, заваривать хреновый кофе, пить из горла, ведь единственная посуда - раздолбанная чашка - память о его занозе. Каждый вечер протирая пыль с задрипанных артефактов, реветь, то ли от одиночества, то ли от аллергии. Глубоко и пафосно вздыхать, скрещивая пальцы на удачу, когда кто-то из горожан забредёт к нему на огонёк, чтобы получить очередной совет и волшебный пендель в придачу. Да, он не красавец, настоящий Крокодил... Гр-р, нельзя думать о себе плохо, а хорошо так совсем не стоит. Кстати, о "не стоит", могла бы та же Свон или Реджина, одарить его томным взглядом полным обещаний или хотя бы намёка на их встречу тет-а-тет, при свечах, или других осветительных приборах. Так нет же, Свон вечно падает, то есть - западает на странных мужиков-инвалидов, чудиков с охотничьей лицензией в форме и при оружии. А он один как перст, в полном расцвете лет. Как никак триста годков стукнуло. А Реджина? Бывшая Её Светлость, нос воротит от его ухаживаний, плюёт на намёки, кроет матом. И... даже верхние пуговки на блузке не изволит застегнуть... зараза. А её носик... Опасно водить такую женщину за нос, а носик то премиленький. Как впрочем и всё остальное. Вся в мать! А Кора - бесподобна когда злится, бросается проклятиями, того гляди превратит в лягушку или в бревно бесчувственное. Вот бы снова встретить дочь мельника, переиграть по-новому, уж он тогда бы взял своё! Но что-то он замечтался. Румпель плюхается в кресло, склоняясь над столом, выводя каллиграфическим почерком на листке бумаги: - Молодой Крако... - он упорно растирает кляксы оставленные перьевой ручкой. - Крока... Крокодил, ищет друзей, - вытащив от усердия кончик языка, Румпель со всей присущей ему фантазией начинает сочинять. Тёмный Маг надеется, Сидни не поднимет его на смех, не станет орать на весь город о коварных планах (он сначала подружится, а потом всех быстро предаст!), иначе, загремит не в зеркало, а куда похуже. Когда Румпель идёт по улице, жмурясь от мартовского солнца, словно кот, неожиданно для себя улыбаясь прохожим, он думает о том, что никто не должен оставаться один.