Метод 3

Стеклова гнала «Волгу» по залитому потоками дождя шоссе. – Жив, жив! – билось в голове. И уже не спрашивала – почему не позвонил – это уже не важно. Главное, что, жив! Не важно даже, насколько тяжело ранен, начал ли опять принимать препараты, она вытащит! Только бы он снова был рядом, смотрел, прищурясь, тёплыми золотисто-карими глазами, чтоб обнимал небрежно, целовал, щекоча усами… Откинула со лба отросшие волосы – ему нравятся длинные – и волосы отрастут, и раны затянутся, только живи, пожалуйста! После ухода Бергича, Родион на пару часов провалился в сон, без сновидений, без черной пустоты. Проснулся – за окном темень, хоть глаз выколи, дождь барабанит. Погодка! Нахмурил брови, пошарил в ящике тумбочки, - Машину останови! – сказал в телефонную трубку безапелляционно и повелительно. Почувствовал, что ли? Есения, словно скинув с себя морок, свернула на обочину и заглушила двигатель. – Слышал? - Да, слышал. Делать тебе нечего! Ну зачем ты, в такую погоду? – строго продолжил Родион, но в голосе звучали другие нотки. Благодарности? Нежности? - Ты как? – Стеклова потерла уставшие глаза. - Нормально. Бергич заходил. - Я завтра приеду. - Я уже понял. Гостиница далеко? Есеня сверилась с навигатором, - Нет, минут двадцать. - Тебе поспать надо. - для Меглина телефонные разговоры были пыткой. - Быстро ты восстанавливаешься, уже приказы отдаешь! – попыталась пошутить Стеклова. - Ты даже не представляешь себе, насколько быстро. Не испытывай судьбу! – пророкотал недовольно любимый баритон. В трубке послышались короткие гудки. Абонент отключился. Есеня усмехнулась, завела мотор и, решив-таки судьбу не испытывать, направилась в гостиницу. После душа, в одном полотенце, Есеня рухнула на кровать, почти на ходу проваливаясь в сон, завернулась в покрывало. Усталость и переживания вылились в очередной кошмар – они снова вернулись - воспоминания, отступившие за их недолгий отпуск. С момента отъезда Родиона, ни одна ночь не обходилась без навязчивых приветов из прошлого. «Раскинул руки горящий Пиночет, выкрикивая слова благодарности…, глухо кричит, что во всем виноват Стеклов, Стрелок… Она отбивается, пытается вырваться, а в руке окровавленный карандаш… Не карандаш, нож… Снова и снова, как перемотка кадра, нож входит в грудь Родиона… я люблю тебя… я люблю тебя… Улыбается Осмысловский, играет струной… Есения рвется наружу, попадая из одного сна в другой. Она в лофте Родиона. Сером, пыльном, пустом… Обрывки бумаги, пустые бутылки… За столом, покрытым зеленым сукном, сидит ТМПН, стеклышко очков пробито ее карандашом… «Есения Андреевна, у Вас очень богатая фантазия. Неужели Вы думаете, что маньяк и психопат может вести нормальную жизнь, может влиться в социум? Вы – взрослая женщина, следователь, в конце концов. Он же манипулирует Вами.» Встает из-за стола, движется к ней, а из живота торчит осколок стекла, капли крови падают на пол. Она хочет бежать, поворачивается, комната кружится, перед глазами лицо психолога. «Ты меня не поймаешь…», - шепчет. «Поймаю!», - хриплый баритон пронзает сновидение.» Стеклова резко вскакивает. Лицо мокрое от слез. Руки дрожат. «Поймал…», - облегченно сказала себе она. За окном едва рассвело. Поспешно приведя себя в порядок, Есеня вышла из номера. Еще немного, и кошмар рассеется окончательно. Родион блаженствовал в отдельной палате. Единственное, что портило вынужденный отдых – отсутствие коньяка и запрет на курение в постели. Но после того, как Быков снял охрану, проблема коньяка была решена. Бергич, конечно, ворчал, но привычная тяжесть фляжки успокаивала. Вынужденное безделье раздражало. Вышколенный персонал клиники никак не реагировал на язвительные реплики странного пациента. Раны, нанесенные Подражателем, особо не беспокоили, но были достаточно серьезными, чтоб решиться сбежать. Он вышел в коридор. Попытался, от скуки, завести беседу с постовой медсестрой – еще хуже стало. Вышел на балкон, закурил. Дождь продолжал идти, то затихая, то снова набирая силу. Чувство беспокойства не отпускало. Затянулся…, огонек сигареты на секунды осветил его задумчивое лицо. Меглин ждал Есению. Он сам не хотел себе признаваться, но все его мысли то и дело возвращались к ней. В голове прокручивались события последних, ничем не омраченных недель. Счастливые, сияющие глаза Есени, лепет Верочки… Родион нахмурился, - «Дочь…» - Он отгонял от себя эту мысль. «Но здесь и без теста ДНК все понятно…» Что-то поменялось в душе с появлением Есени. Стал ценить жизнь? Нет, не саму жизнь, он видел ее изнанку, а время, проведенное с девушкой. Усмехнулся воспоминаниям, когда Стеклова, будучи еще стажером, пыталась флиртовать с ним, что-то строя из себя. Сопротивлялся же, как мог! И сам, по уши… Вздохнул, затушив окурок. Собирался уходить, услышал звук тормозов. Всмотрелся в темноту вечера – знакомая «Волга». Есеня выскочила из машины под струи дождя. Короткая кожанка не спасала от пронизывающей сырости. От усталости подкашивались колени. Прислонившись плечом к стойке регистрации, ждала пропуска. Меглина продолжали охранять, хоть и сняли пост. Лифт – Господи, как медленно! – Почти бегом преодолела темный коридор, махнув пропуском постовой медсестре. Влетела в полутемную палату. Остановилась, как вкопанная, поймав на себе взгляд Родиона. Бархатный, тяжелый, с золотистыми бликами в глубине. Есеня скинула с плеч намокшую куртку, пристроила ее на вешалке. В горле пересохло. - Привет. – как-то нерешительно сказала Стеклова. И опустила глаза, внезапно покраснев под пронизывающим взглядом. - Привет, - отозвался голос из темноты, - замерзла? Есения подняла взгляд. Лежа на кровати, Родион улыбался, как Чеширский кот. У девушки непроизвольно приподнялись уголки губ, на щеках обозначились ямочки. - Иди сюда. Ну, иди, иди… - Родион похлопал по кровати. Усмехнулся и протянул руку. С ума можно сойти! Это она уже проходила. И он тоже это помнит, иначе не улыбался бы сейчас так загадочно. Как во сне, Есеня двинулась к нему, протягивая чуть дрожащие пальцы его руке. «Он же ранен», - промелькнуло в затуманенном сознании. Но в миг, когда пальцы соприкоснулись, когда ее ледяная ладонь оказалась в его обжигающе-горячей, сознание отключилось. Родион рывком дернул ее на себя, и, еще в полете, перевернул на спину, укладывая на широкую кровать. Есения, бережно храня воспоминания о первом пережитом опыте с ним, испуганно задержала дыхание, ожидая сжимающихся на своем горле пальцев. Как оказалось, Меглин не собирался соответствовать ее ожиданиям. Вместо этого, он прижался поцелуем к приоткрытым губам Есении. После проведенных вместе ночей, когда она металась в беспамятстве, изнемогая от ласк опытного – Опытного? – мысль неприятно холодила желудок – И с кем же он набрался этого опыта? – любовника - «Бедняжка… Что ж за мужики-то тебе попадались?», Есеня была ошеломлена такой пронизывающей насквозь нежностью. Освободив от захвата руки, Есеня обхватила его плечи, пальцы запутались в мягких волосах, притягивая голову Родиона ближе, отвечая на дразняще-нежный поцелуй. Вся тоска проведенных без него беспокойных дней растворилась в жаре, исходящем от его тела. Руки Есении беспокойно метались по его спине, пока не почувствовали под пижамной рубашкой бинты. Она вздрогнула, прервав поцелуй, глаза испуганно распахнулись, встретились с его насмешливым взглядом. Родион прижал ее покрепче, перевернулся на спину, устраивая на своей груди. – Я скучал. – просто сказал он. Есеня прижалась еще бы теснее, но боялась потревожить раны. Она сжала в кулачке складки пижамы и всхлипнула, - Ты обещал, что больше меня не оставишь! В ответ Меглин только вздохнул, погладив ее по плечу. Ладонь была горячей и успокаивающей. Проваливаясь в сон Стеклова успела подумать – «Как эти руки могут быть такими нежными и такими безжалостными одновременно?» Он лежал в темноте, прислушиваясь к дыханию любимой. Заглянула медсестра и, повиновавшись строгому взгляду, тихонько прикрыла дверь. Родион потихоньку приподнялся – заныли заживающие ранения – поморщился, аккуратно снял с Есении кроссовки, улыбнувшись воспоминаниям, погладил щиколотку. Укрыл спящую девушку пледом и лег рядом. «Согласен, всё намного проще…» - засела в голове мысль. Только вот кому это надо? Он уже дал себя связать, хотя и пытался всеми силами разорвать путы, но ничего хорошего из этого не вышло. Осталось только перестать сопротивляться Есене, … или себе…, и научиться жить заново. В который уже раз заново? Меглин лег поудобней и обнял Есению. Она во сне придвинулась ближе, что-то пробормотала, кладя маленькую руку ему на грудь. Он накрыл ее своей ладонью. Усмехнулся и закрыл глаза.