Марафоны

Гадёныш щерился, остервенело драл когтями руки, но не вылезал. После очередной попытки, Яська, не сдержавшись, вскочила и принялась ругаться на чём свет стоит. Израненные ладони невыносимо жгло. Отдышавшись, девчонка встала, разъярённо глядя исподлобья, и сказала глазам, сверкающим из темноты: - Всё равно мой будешь! А затем убежала. Неделя прошла для зверя в зловещей тишине. Не было ни настырной оборванки, ни вонючих псов, что таскались следом за ней. Зверь заскучал. На девятый день она пришла. Одна. Положила ко входу норы что-то в тряпке и снова исчезла. Зверь лишь успел уловить, что от её рук пахло не конским навозом, как обычно, а душистой травой и молоком. Тряпка дразнила ароматом мяса. Любопытство взяло верх, и зверь осторожно подошёл. Ткнул лапой - не шевелится, но мягкое. Дух стал сильнее, раздавшись уже по всей норе так, что невозможно было сдержаться. Из-за засухи охота шла тяжело и часто приходилось возвращаться обратно ни с чем, а тут такая удача! Убедившись, что поблизости никого нет, зверь раздербанил платок и накинулся на подношение. Яська, бездвижно притаившаяся в засаде, довольно ухмыльнулась - жирный кусок парного мяса зверь оценил. Так продолжалось месяц: девка приходила раз в день, ближе к полудню. Приносила лакомства, обернутые в платок, и удалялась. Зверь не замечал, что расстояние от его норы до заветного кулечка становилось всё больше и больше. Зверь не заметил, как начал есть с её рук.